Применив кое-какие чары, каждый, кто владеет магией, может воссоздать любой случай, когда бы он ни произошел в определенном месте. Неужели ты думаешь, что, если бы Лоример на самом деле был там, он за какие-то десять шагов не учуял бы тебя? Если пожелаешь, мы вернемся в каменный круг и повторим все сначала; я хочу быть уверена, что ты сразу узнаешь Лоримера, если когда-нибудь столкнешься с ним наяву.
Ивар уткнулся подбородком — в сплетенные пальцы:
— Да я его и за милю узнаю! Нет, не нужно ничего повторять. Так ты говоришь, это были только подобия? А настоящий чародей где-нибудь далеко отсюда занимается совсем другими делами?
Бирна недовольно сверкнула глазами, и он ощутил себя усталым и обескураженным.
— Ты, однако, не такой тупица, каким кажешься, — резко проговорила она. — Впрочем, Ивар, ты забыл самую важную часть этого урока.
— Я вовсе и не стараюсь казаться тупицей, — проворчал он, усиленно напрягая одурманенные страхом мозги. — Ой да — вспомнил! Пять альвов-соглядатаев и Свартар. Лоример хочет завладеть Свартарриком и собирается…
— Да, и я давным-давно знаю об этом, Ивар. Знала еще до того, как отыскала тебя.
— А предупредил кто-нибудь Свартара? И что собирается делать Эльбегаст?
— Они оба еще ничего не знают. Время в мире альвов течет совсем иначе, чем здесь. Ну довольно на сегодня о призраках и наваждениях. Ни одной живой душе ты не расскажешь об этом. И, поскольку ты видел Лоримера, надо бы тебе теперь поберечься. Нельзя тебе больше в потемках бродить одному по холмам… Не перебивай меня, дай досказать. Ты можешь по-прежнему возвращаться поздно после посещения больных, но только лишь когда я буду рядом и смогу защитить тебя.
Глянув на старушонку, Ивар едва подавил смешок. Она была ростом ему до плеча и при всей своей выносливости и силе весила не больше ребенка.
Бирна, словно прочтя его мысли, метнула на него гневный взгляд.
— Я предчувствую недоброе, — строго сказала она, — и посмей только ослушаться! Придет время, когда ты еще обрадуешься моему покровительству. А теперь брысь в постель, быстро!
Ивар от души надеялся, что Бирна забудет о своих «предчувствиях». Уж очень ему нравилось в одиночку обходить жителей Белого Мыса и лечить их по своему разумению. Если же при этом была Бирна, ей доставались и хвала, и слава.
Когда однажды сообщили, что у зажиточного крестьянина захворал конь, Ивар попытался убедить Бирну отпустить его одного:
— До подворья Бьярги путь неблизкий. Я один сбегаю туда и вернусь куда быстрее, зачем же еще и тебя беспокоить? Я. же знаю, этой кляче надо только влить в глотку крапивного настоя, чтобы поднять ее на ноги.
— Ха! Ты хочешь сказать, что я уже совсем одряхлела?
— Слишком грубо сказано, Бирна, но ведь ты знаешь, что я и вправду хожу быстрее тебя.
— Чепуха! Захоти я — и перенеслась бы туда быстрее, чем ты успеешь снять локти со стола. Ты надеялся, что я забуду свои слова насчет хождения в потемках?
— Конечно! Я уже взрослый и не боюсь темноты. Нет страшнее оскорбления, чем покровительство хилой старушки! — Он постарался принять удрученный вид, но сумел только нахмуриться. — По-моему, куда естественней, чтобы я защищал тебя!.. С тех пор как я попал сюда, я чувствовал, что ты бы и без меня неплохо управлялась. Даже лучше — никто бы не путался у тебя под ногами и не задавал дурацких вопросов!
Бирна улыбнулась так, как улыбалась крайне редко, и похлопала его по плечу:
— Ну-ну, сколько шума… У тебя, дружок, еще будет возможность взять свое. А теперь отправимся к Бьярги и его больной лошади.
Упомянутая лошадь была многолетним и почитаемым членом семейства Бьярги, и, хотя она дожила до двадцати лет и почти ослепла, все домочадцы ее обожали. Осматривать и лечить ее следовало со всем должным почтением, памятуя о ее положении в семье, и когда наконец со всеми церемониями было покончено — причем все семейство Бьярги болталось вокруг и задавало тысячи ненужных вопросов, — к тому времени давно уже стемнело. К огорчению Ивара, Бирна отказалась от ужина и вышла во двор, засветив небольшой фонарь, что покачивался на навершьи ее посоха. Длинный плащ скрывал ее с головы до пят — от ночной сырости, как говорила Бирна, — и превращал ее в черную тень, почти неразличимую во тьме. Шагала она на диво быстро и бесшумно, и глаза ее видели, а уши слышали куда лучше, чем Ивар при свете дня. В пути они времени зря не теряли — Бирна перечисляла Ивару королей, которые правили гномами за много лет до того, как первый викинг бросил алчный взгляд на гостеприимные берега Скарпсея.
Вдруг Бирна остановилась, предостерегающе схватив Ивара за руку, и так яростно прошипела: «Стой!» — что он замер, не успев запротестовать. Ивар напряг слух и до боли вытаращил глаза. Пальцы Бирны сильнее стиснули его руку, беззвучно подсказав глянуть налево. Ледяная струйка страха пробежала по спине Ивара, он ощутил ту же дрожь ужаса, которую испытал в ночь явления призраков Лоримера и Груса в каменном круге. Но разглядел он только, что их тропу пересекла черная тень, по краям обведенная слабым свечением.
Едва тень исчезла, Бирна подтолкнула Ивара и все так же неутомимо зашагала дальше по тропе.
— Черный гном, — проворчала она, — или я не отличу гнома от стога сена?!
— Здесь, в этом мире? — сдавленно шепнул Ивар.
— Шпионил для Лоримера, это уж точно. Если так дела пойдут и дальше, придется нам быть поосторожнее. Я ни на миг не смогу упускать тебя из виду. — И она потыкала Ивара посохом, словно хотела убедиться, что он настоящий, а не призрак.
— Но что же… я не понимаю…
— Заткнись. Здесь не место для бесед. Повсюду чужие уши.
Четыре дня минуло, прежде чем Ивар убедил Бирну ответить на его вопрос. Все это время он помогал старухе резать овец на зиму, коптить, сушить и засаливать мясо.
— Зима на носу, — промолвила она, усаживаясь и вынимая изо рта трубку. — Того и гляди, повалит первый снег, а я должна еще кое-что тебе показать. Уж тогда, надеюсь, твое любопытство насытится.
Ивар неуверенно глянул на нее:
— После того как ночью, на дороге из подворья Бьярги, я почуял эту ледяную волну Силы, аппетит e моего любопытства поуменьшился.
— Да ведь это всего лишь черный гномик торопился домой к ужину, — фыркнула Бирна. — Теперь у нас дела посерьезнее. — Она оглядела кладовую, в которой они солили мясо. Это была уютная тесная комнатка, битком набитая продовольствием и всяким добром на продажу, и в ней витал аромат копченого барашка, приготовленного ко дню зимнего солнцестояния. Ивару всегда нравилось в кладовой, но сейчас в его мыслях возник образ чародея, и он ощутил легкий — пока еще — озноб страха.
Бирна глядела в дверной проем, на зеленевший внизу склон холма.
— На Белом Холме есть укромные местечки, — проговорила она задумчиво, — но и опасных немало. Говорят, когда-то под этим холмом были кузни искусных мастеров-гномов. Бывало, первые, поселенцы- скиплинги оставляли на камне золотую монету и рядом коня, и утром конь был подкован новенькими подковами, а деньги исчезали. Вот как близко бывали когда-то два мира! Однако много, очень много времени минуло с тех пор, как последний скиплинг прошел из этого мира — в тот.
— Ты хочешь сказать, что мне придется идти туда? — Ивар с трудом сглотнул слюну — рот у него внезапно пересох. К его обычному волнению примешивалась сейчас изрядная доля страха.
Бирна утвердительно кивнула:
— Прошлой ночью, покуда ты спал, у меня был посланец с той стороны.
— И ты меня не разбудила?! Ты же знаешь, что мне до смерти хочется увидеть живого альва! — Задетый до глубины души, он мерял шагами комнатушку. — А как же моя учеба? И ведь я был всего-то на чердаке; что тебе стоило…
Бирна вскинула руку, призывая к молчанию:
— Если хочешь знать, мы с ним только и говорили что о тебе. Я сочла, что лучше тебе ничего этого не слышать, пока не будет предпринят следующий шаг. Я сделала свое дело — подготовила тебя. Пора
