Омоновец бегло взглянул на них, но разобрать что-либо в темноте было невозможно, и он вернул «корочку» капитану. На его погонах тускло виднелись две едва различимые звёздочки. «Прапорщик», — понял Лебедев.
— Туда нельзя. Видите, там, у дороги, где мусор лежит, — омоновец повернулся назад и показал пальцем куда-то в темноту, где угадывались копошащиеся фигурки людей. — Фугас заложен. Там сейчас кинологи работают.
— Кинологи? Давно обнаружили?
— Минут двадцать назад.
— Значит, фугас в мусоре спрятан?
— По ходу, да. Но я не сапёр.
Лебедев задумчиво посмотрел вперёд. Менты бестолково сновали вокруг, пытаясь выставить оцепление. То тут-то там мрак прорезали лучи фонарей, шаря по асфальту дороги, бордюрам и стенам окрестных домов. Всем командовал массивный полковник в коротком, едва сходящемся на объёмистом животе бушлате. Он метался взад и вперёд и орал матом на подчинённых, забавно размахивая толстыми руками. К оцеплению со всех сторон начинали стягиваться зеваки.
— Э, отойдите отсюда! Отойдите, говорю! — нервно кричал им омоновский прапорщик, — Здесь фугас. Не дай Аллах, взорвётся.
Из ближайших домов, подгоняемые милицией, выбегали возбуждённо галдящие люди. Их прогоняли подальше от улицы, в мрачную глубь дворов.
Из темноты вынырнул высокий худощавый тип в сером камуфляже. Подойдя к полковнику, начал что- то быстро тараторить, разводя руками. Тот слушал молча, наклонив по-бычьи голову, сидящую на толстой и короткой шее. Лебедев уловил отдельные фразы:
— …незнакомый тип устройства…… темно…, — бормотал тип.
Полковник мощным, грудным голосом с резким акцентом рявкал в ответ что-то злое, отрывистое.
— Слушай, прапорщик, дай я посмотрю. Я сапёр, — сказал вдруг Лебедев. Радостное, гибельное возбуждение возникло в нём внезапно, вспыхнуло, будто пламя зажигалки.
— На что посмотришь? — оглянулся тот на капитана, держа в руках трещащую рацию.
— На фугас. Я их не раз обезвреживал. Я же говорю, что я сапёр, — повторил он настойчиво, упрямо.
Омоновец подошёл к нему вплотную.
— Капитан, во-первых, мы не имеем права вас задействовать, — ответил он после небольшой паузы, тщательно выговаривая каждое слово. — Вы — военный, вас сюда не привлекали. С такими вещами должна разбираться милиция. В крайнем случае, ФСБ. Я даже внутрь оцепления вас не имею права пускать.
— Слушай, прапорщик, — бросил Лебедев. — Я же тебе говорю, что сам сапёр. Тем более, я слышал только что: ваши люди не знают, как этот заряд обезвредить. Кроме того, мне в часть давно пора — и так опаздываю, а вы ещё дорогу перекрыли.
— Вы что, только из-за этого взорваться хотите? — изумлённо спросил омоновец, отступая на шаг назад и внимательно вглядываясь в лицо капитана.
— Я же говорю: я все типы фугасов знаю. Сейчас быстренько сниму его и дело с концом.
Лебедев был раздражён. Он понимал, что несёт полную ерунду, но от того упрямое желание делать всё наперекор, вопреки здравому смыслу только росло. Злость, клокотавшая в нём весь день, сконцентрировалась на куче мусора, скрывавшей фугас. И он упрямо, со злинкой в голосе повторял одно и то же:
— Пропустите меня. Я сапёр. Пока вы тут со мной спорите, он уже десять раз рвануть мог.
Прапорщик пытался возражать, но под конец заколебался.
В это время рядом затормозила машина. Из неё выскочило несколько человек и рысью пробежало во внутрь оцепления.
— Это спецы из ФСБ приехали. Уж они смогут разобраться, — сказал он.
— Думаешь, они чего-то там понимают? Знаем мы это ФСБ! Говорю же, пусти меня.
К ним подошёл полковник. Лебедев отдал честь. Толстая рука милиционера, вздыбливая складки на предплечье бушлата, нехотя потянулась к голове.
— В чём дело? — рявкнул он.
— Я капитан-сапёр. Я здесь проходил мимо, спешу к себе в часть. Разрешите мне попробовать фугас обезвредить. У меня большой опыт в этом деле.
Полковник тяжело засопел, раздувая багровые щёки.
— Там какой-то странный тип устройства. Наши с таким не сталкивались. Решили не рисковать, ФСБешников вызвали. А вы действительно в этом разбираетесь хорошо? — он внимательно посмотрел на капитана.
— Говорю же, я — командир инженерно-сапёрной роты, — отчеканил Лебедев, ещё больше злясь от этого глупого вопроса. — В Чечне и здесь, на границе я такие фугасы десятками снимал.
Полковник кашлянул и поправил ушанку.
— Посмотрим, что ФСБешники скажут, — выговорил он после короткого раздумья. — Вы не уходите пока. Может, и правда помощь понадобится.
— Конечно, понадобится!
Полковник отошёл, покачивая головой.
— Слушай, капитан, — взволнованно заговорил омоновский прапорщик, перейдя вдруг на «ты». — Зачем тебе это? Ты думаешь, это чехи поставили? Нет. Это наши местные бандюги разборки устраивают, — он дёрнул Лебедева за рукав и потащил в сторону.
Капитан увидел его лицо, освещённое светом автомобильных фар. Морщинистое, грубоватое лицо уже немолодого человека, с глубоко запавшими глазами и сединой на висках.
— Послушай, не лезь туда, — с ещё большим жаром продолжил прапорщик, понизив, однако, голос. — Это нашего мэра взорвать хотят. Он по этой улице проезжать должен был, но задержался там, — и он мотнул головой в сторону площади. — А фугас обнаружили. Я же говорю, что это не чехи. Это наши, местные бандиты между собой разбираются. Тут знаешь как: мэр депутата взрывает, депутат — мэра. Тебе это на хрен надо?
Лебедев молчал, смотря упрямо и зло.
— Капитан, не лезь туда! Как брату говорю. Тебе на тот свет не терпится? У тебя семья, дети есть? Я в Афганистане воевал, русских уважаю. Так получилось, что с этой ментовкой поганой связался. Работы просто нет нигде, везде всё за деньги. Ты думаешь, эти козлы фугас не могут снять? — он снова зашептал, украдкой оглядываясь на остальных. — Да они даже подходить к нему близко бояться. Я же видел: наш сапёр постоял, посмотрел издалека и говорит: мол, темно, тип устройства незнакомый, туда-сюда. ФСБешники то же самое сейчас скажут, вот увидишь. Они же трусы все. Рисковать шкурой никто не хочет. Поэтому начнут тебе говорить: иди, мол, посмотри, помоги.
Но решение Лебедева уже созрело и упало тяжёлой могильной плитой неумолимо, неотвратно. Он лишь зло фыркнул и мотнул головой, усмехнувшись криво.
Неподалёку от них полковник совещался с ФСБешниками. Потом повернулся и, тяжело переставляя косолапые ноги, подошёл к капитану. За ним последовал конторский. Приблизил к нему холёное, откормленное лицо, быстрым, ледяным взглядом оглядел капитана, спросил:
— Вы действительно опытный сапёр?
— Да.
— Тут у нас некоторые затруднения. Тип устройства незнакомый — мы с таким прежде не сталкивались, — и, выждав секундную паузу, прибавил вкрадчиво. — Может, вы посмотрите, посоветуете что-нибудь?
Лебедев, покосившись на него упрямым, дурным глазом, решительно шагнул вперёд.
— Да, посмотрю. И обезврежу. Дайте фонарь. И отойдите за оцепление.
— Да, нет. Я не просил вас снимать фугас. Это рискованно, — запротестовал конторский, но как-то вяло, неестественно, словно радуясь в душе решимости капитана. — Я только просил посмотреть и дать нам совет.
— Сейчас посмотрю. Где он. Вон там?
