об одной услуге?
— Все что угодно.
— Ответьте мне на один вопрос, который мы обсуждали до того, как вы подошли.
Девушки встревоженно смотрели на дерзкую подругу. Джулиан мог лишь предполагать, что творилось в головках этих чертовок.
— Я весь внимание.
Аннабел улыбнулась и кокетливо опустила длинные золотистые ресницы.
— Это правда, что ваше сердце не принадлежало ни одной женщине? Что вы никогда не были влюблены?
Ее смелость застала Джулиана врасплох. Он привык к тому, что болтовня дебютанток высшего света была совершенно бессмысленной. Подруги Аннабел испуганно притихли, словно птенцы, заметившие ястреба.
— Это уже два вопроса, моя маленькая леди Аннабел, — ответил он, лихорадочно соображая, как ему вывернуться из сложившейся ситуации. Леди Джерси была заинтересована его ответом не меньше остальных.
— Джулиан! Вы должны ответить, вы обещали!
— Принадлежало ли кому- нибудь мое сердце? — повторил он.
— Да! Любили ли вы? — умоляюще спросила другая девушка.
— Нет. Никогда! — солгал он.
Неожиданно лица девушек стали встревоженными.
— Я не могу в это поверить, — сказала Аннабел. — Каждый влюбляется хотя бы однажды, особенно когда молод! Вы ведь были молоды, господин Дартиз?
Стоя позади Джулиана, леди Джерси прилагала титанические усилия, чтобы не расхохотаться.
Сначала намек Софии, а теперь замечание этой едва оперившейся девицы. Джулиан задумался. Может быть, двадцать девять лет действительно преклонный возраст, раз все говорят об этом сегодня?
— Хорошо, дайте вспомнить, — ответил он. — Ведь это было так давно.
Девушки мгновенно воспрянули духом.
То ли голубые широко раскрытые глаза одной из них, то ли надежда на их лицах, а может быть, недавние слова Лили о семье, — в общем, все это, вместе взятое, растревожило его душу.
— Да, — медленно начал он, — я и вправду был влюблен.
— Я же говорила вам! — воскликнула голубоглазая девушка, обращаясь к подругам.
— Что с ней стало? — послышался чей-то тихий голос. Говорившая девушка, словно испугавшись собственной смелости, отступила еще на шаг.
— Я потерял ее… Она погибла… Утонула…
Это признание обрушило на него целый шквал воспоминаний, от которых он всегда стремился избавиться.
Дым и грохот артиллерийского огня. Свист ядер, в клочья рвущих корабельные снасти над головой. Предсмертные стоны. Треск разбиваемого в щепы дерева. Его крик: «Стой! Умоляю тебя! Позволь мне объяснить!» Женщина с кинжалом стоит на фальшборте, держась за ванты. Ее взгляд полон лютой ненависти. «Не смей!» — кричит он, но женщина бросается в бурлящую воду прежде, чем он успевает приблизиться к ней. Волны смыкаются над ее головой.
— Утонула… — грустно произнесла голубоглазая. — Какой ужас! Несчастный случай на лодочной прогулке? — Это предположение прозвучало так обыденно по сравнению со страшной правдой.
— Да, несчастный случай на лодочной прогулке, — повторил он, не в силах смотреть в эти голубые глаза.
Джулиан вдруг почувствовал, что с души свалился камень. Признание принесло неожиданное облегчение.
Слегка склонившись, он зашептал тоном заговорщика:
— Вот почему я никогда не подхожу к воде.
Девушки серьезно кивали до тех пор, пока не уловили скрытую иронию в его словах.
— Вы, верно, шутите, — сказала Аннабел. — Вам ведь приходится хотя бы изредка переходить через мост.
— Господин Дартиз, а как она выглядела? — спросила дочь герцога, оправляя элегантное платье и безукоризненную прическу. От присутствующих при этом разговоре девушек не укрылось, что на самом деле интересовало их тщеславную и глупую подругу: похожа ли она на погибшую любовь Дартиза?
— Да. Как она выглядела? — подхватили еще несколько девушек.
Какой она была? Он уже стал забывать. Время стерло из памяти ее походку, голос, ощущения ее прикосновений. Единственное, что он прекрасно помнил, — это ее глаза.
Цвет этих глаз напоминал ему морскую гладь возле пустынного атолла в Вест-Индии. Эти глаза, казалось, могли заглянуть в самые потаенные уголки его души. Гневное выражение этих бездонных очей до сих пор опаляло сердце Джулиана.
Он тряхнул головой, чтобы избавиться от сентиментальных воспоминаний, разбуженных этой стайкой романтически настроенных девиц.
— Ну же… господин Дартиз! Как она выглядела? Вы должны это помнить! — настаивала Аннабел.
Он вновь оглядел окружавшие его восхищенные, горящие любопытством личики молоденьких англичанок.
— Как она выглядела?.. Хорошо, она выглядела… — Он взглянул поверх их голов и осекся, когда его взгляд упал на вновь прибывшую в сопровождении компаньонки гостью.
Высокая и стройная, в строгом платье из белого муслина, молодая женщина казалась лебедушкой в стае чаек. Гордо поднятый подбородок и отсутствующее выражение лица красноречиво говорили о том, что она здесь не по своей воле.
Джулиан хватал ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Это обман зрения. Бред, вызванный прошлым.
Чем ближе она подходила, тем явственнее становились его воспоминания. Она шла, точно гонимая морским бризом, который сопровождал ее большую часть жизни. Даже сделанная по последней моде прическа не могла скрыть красоту ее буйных, черных как смоль и пахнущих эбеновым деревом волос.
В отличие от других женщин с их потухшими, а может быть, и никогда не загоравшимися глазами и нарочито скромными манерами эта женщина шла по одному из богатейших домов Лондона с высоко поднятой головой, распрямив плечи и дерзко глядя по сторонам, словно это была просто портовая таверна.
«Этого не может быть. Это не она. В конце концов, она в платье», — уговаривал себя Дартиз. Женщина, которую он любил, позволила надеть на себя платье лишь однажды. В день их свадьбы. В день, когда он назвал ее миссис Морин Маргарет Джулиан Де Райз.
Глава 4
Морин вошла к Олмакам, сгорая от нетерпения. Последний месяц заключения в доме Джонстонов был невыносим. Бесконечные примерки, уроки, прически и прочие унижения. Она слишком привыкла к свободе и самостоятельности. Новое место пребывания казалось ей настоящей тюрьмой, несмотря на удобства и комфорт.
От безрассудства ее удерживало одно-единственное стремление — найти Де Райза и свести с ним счеты.
Она ждала этого восемь долгих лет. И наконец-то возмездие свершится, возможно, уже сегодня вечером.
Ей хотелось начать поиски еще несколько недель назад, но лорд-адмирал и леди Мэри объяснили, что ее манеры недостаточно изысканны, а движения все еще скованны для лондонского света.
Лорд- адмирал был непреклонен в своих требованиях. Морин не выйдет в свет, пока не будет готова ко всему, включая верховые прогулки и визиты к модисткам и в магазины.
Когда Морин пыталась уклониться от чего-либо и заявляла лорд-адмиралу, что лучше пойдет на виселицу, он становился тверд как скала.
К величайшему ужасу Морин, леди Мэри, вдохновленная финансовой поддержкой лорд- адмирала, взялась за ее муштровку, словно кавалерийский офицер, стремящийся выиграть сражение и получить орден. Там, где тетя Петтигру отступала, леди Мэри строила долговременные укрепления, превращая жизнь Морин в сущий ад. Чаепития. Реверансы. Походка. Танцы. Шпильки и веера. Ей запретили употреблять такие прекрасные выражения, как «глупая скумбрия», «тухлая селедка», «проклятие», «вонючий кит», не говоря уж про «ленивый педрила» и «якорь в задницу».
Многое из того, чему ее учили, Морин знала из нудных нравоучений тетушки Петтигру, но использовать это в жизни…
Она решила, что становиться леди — наказание покруче, чем протаскивание под килем. Там можно по крайней мере захлебнуться и навсегда избавиться от страданий.
Единственным, что примиряло ее с укладкой волос и булавками портнихи, была мечта увидеть Де Райза болтающимся в петле.
«Гнусный ублюдок. Мерзкий гад, целующий…» — поносила она его в мыслях любимыми ругательствами.
— Не сметь чесаться, — прошептала леди Мэри, когда они спускались по ступенькам. Морин подчинилась, в тысячный раз поразившись быстроте реакции леди Мэри на ее ошибки.
К сожалению, слова наставницы не могли уменьшить зуд от проклятых лент и унять боль в стиснутых туфлями пальцах.
— Итак, это ваш достославный дом Олмаков? Ничего особенного, не правда ли? — спросила Морин с иронией.
Леди Мэри недовольно поджала губы.
— Поймите, то, что вы находитесь здесь, — настоящее чудо. Многие девушки сегодня вечером с удовольствием поменялись бы с вами местами. — Деликатная леди Мэри не стала употреблять такие слова, как «достойные», «благовоспитанные», «порядочные». Кроме того, она ничего не знала о девушках, лазающих по вантам, спящих на палубе и вынужденных заниматься контрабандой чая и спиртного, чтобы заработать себе на жизнь.
Приглашения к Олмакам достал лорд-адмирал. Когда леди Мэри держала их в руках, на ее лице сияла торжествующая улыбка. Она даже изобразила некоторое подобие танца. Морин предположила, что эти приглашения чем-то сродни райским вратам на грязной лондонской улочке.
Она осматривала большой зал, недоумевая, что является причиной всеобщей суеты и нервозности. Нарядные девушки стояли вдоль стен подле своих дородных мамаш, контролирующих каждый их шаг. Перед ними расхаживали разодетые денди, поглядывая на своих избранниц, словно львы на мирно
