Из Санатория Чарли отправился прямиком в «Красную луковицу», с грохотом распахнул дверь, навалился на стойку бара и мгновенно проглотил две порции виски, запивая пивом. В голове вроде бы прояснилось.
Нет. Ему нужен капитал, нужны большие деньги. «Иде-пи» скончалась, опозоренная и умерщвленная сукиным сыном Бендером – но ведь это вовсе не означает, что и самому Чарли остается только сложить руки на груди и помереть. Теперь он хорошо знаком с производством готовых завтраков, еще как знаком. Ему нужно только начать все заново, под новой маркой. Господи, да он способен придумать тысячи названий – «Зип», «Флэш», «Фруто-Фруто», «Хрустики», «Смачники»… Да, а вот еще: «Альбатрос – готовые завтраки, которые можно повесить себе на шею». Чарли вздохнул и заказал еще виски. Должен быть какой-то выход.
Когда он вновь оторвал глаза от стойки, перед ним стоял Гарри Делахусси собственной персоной – одна нога опирается на медную подножку, рука, согнутая в локте, – на стойку бара. Делахусси с усмешкой смотрел на Чарли. Как всегда, небрежно элегантен, новый костюмчик из импортного материала, скромный галстук. Чарли смотрел и словно видел самого себя: маленький человечек, торгующий собственным обаянием и изворотливостью и никуда не продвигающийся – не дальше ближайшего бара с устрицами. На каждого Ч. У. Поста и Уилла Келлога приходится миллион таких Делахусси.
– Что нового, Чарли? – заговорил Делахусси. – Как идет дело с готовыми завтраками?
Ему показалось или Делахусси и впрямь чересчур громогласен?
– Ш-ш! – предостерег Чарли, беря собеседника под руку. Глаза его быстро обежали помещение – нет ли где сменившихся с дежурства служителей гостиницы, судебных приставов, разъяренных инвесторов. Но никто не обращал на него внимания. Все были заняты собственными разговорами. Бармен обменялся соображениями насчет какой-то лошади с человеком, стоявшим слева от Чарли, и принялся разливать пиво.
– Скверно, да? – продолжал Делахусси, и его ухмылка расплывалась все шире, словно все, приключившееся с Чарли, казалось ему очень забавным, остроумной шуткой. – Ладно, поставлю тебе выпивку. Что тебе заказать?
Чарли предпочел виски.
– У меня появились проблемы, – признал он, ставя пустую рюмку на стойку. Он тоже улыбался, блефуя, бравируя. – Ничего особенного, разберемся. А ты как?
Делахусси опустил глаза на стойку, притворно скромничая.
– Сегодняшний поезд принес большую прибыль, просто потрясающую, – пробормотал он, задумчиво поглаживая нос. – Кстати, я, кажется, и тебя видел там, на вокзале?
Чарли кивнул.
– Продал семьдесят пять штук «Пуша» и примерно двадцать «Вита-Мальта», хотя даже вновь прибывшие в город должны были бы знать, что компания идет ко дну.
– Что? «Вита-Мальта»? Но они ведь только прошлой осенью начали производство?
– Фабрики открываются и закрываются то и дело, тебе это хорошо известно. – Хотел бы Чарли знать, о чем Гарри успел пронюхать, но Делахусси не желал выражаться яснее, не давал намека, только пожал плечами да приподнял брови. – Неумелое управление, и на вкус их хлопья не лучше картона, в который они упакованы.
– А «Пуш»? Как у них обстоят дела? Я слыхал, их товар расхватывают прямо с конвейера.
Делахусси выдержал паузу, раскуривая сигарету, наблюдая за Чарли из-под прикрытых век. Погасил спичку, выдохнул дым.
– Да, конечно, они преуспевают. Потому что они умные. Мой кузен Гарт работает у них помощником сменного мастера. Так что могу тебя заверить – на фабрике чистота, словно в кухне у твоей матушки. К тому же они открыли новый завод, это им тоже впрок. Знаешь то здание? На Саут Юнион, через дорогу от Поста.
Чарли припомнил кирпичное строение, раскрашенное в зеленый и красный – цвета «Пуша». Оно занимало большую часть квартала. Сколько раз он с восхищением и завистью смотрел на это здание – такой он мечтал видеть фабрику «Иде-пи». Солидное здание, внушающее уважение, всем своим видом говорящее:
– Кузен, говоришь?
Труднее всего было выкручиваться в разговорах с миссис Хукстраттен. Все остальное тоже мало напоминало воскресный пикник, но, по крайней мере, эти проблемы можно было решить, требовалось лишь заплатить (деньгами Уилла Лайтбоди) нужным людям и правильные суммы. Понадобилось распределить менее ста долларов из взноса Лайтбоди между Делахусси, его кузеном, ночным сторожем и немногими другими доверенными людьми, чтобы на два быстротечных часа превратить фабрику «Пуша» в иллюзорное предприятие «Иде-пи». Больше всего денег досталось маляру, рисовавшему вывеску фирмы. Художник, заламывая руки, отказывался разменивать свой талант на столь недолговечное произведение, но все же, вздыхая и охая, сумел в итоге изобразить нечто с виду вполне почтенное. «„ИДЕ- ПИ' КЕЛЛОГА», буквы высотой в четыре фута на равных расстояниях друг от друга вдоль сшитого из простыней полотнища. Обошлось не так уж дешево, но Чарли не жаловался: натянутая поверх рекламного щита «Пуша» простыня выглядела будто подлинная вывеска – особенно ночью.
Да, больше всего хлопот доставляла Чарли миссис Хукстраттен. Эта женщина привыкла всегда получать желаемое. С тех пор, как она была маленькой девочкой – единственной наследницей кирпичного короля Ван дер Плуйма, и потом, когда сделалась женой Адольфа (Дольфа) Хукстраттена, одного из заправил Уолл- стрит, и теперь, в годы своего вдовства, она получала все, чего хотела, и без промедления. Но Чарли не мог удовлетворить ее требования на протяжении восьми бесконечно тянувшихся дней – столько времени заняли его приготовления, к тому же надо было дождаться очередного воскресенья, когда завод опустеет. «Пуш», как и «Пост Фудз», и компания «Келлог», работал круглосуточно, а потому осуществить свой план Чарли мог только в день Господень, когда остывают печи и останавливается упаковочный конвейер.
Миссис Хукстраттен ничего не понимала. Чарли звонил ей по два-три раза в день якобы из своего отделанного красным деревом офиса (на самом деле из аптеки или из китайской прачечной – пыхтение парового пресса придавало правдоподобие его обману). Тетушка недоумевала, почему она сама не может позвонить Чарли. «Помехи на линии, – пояснял он, – работники телефонной станции уже вызваны, скоро починят». Амелия хотела знать, почему в Санатории никто не слышал об «Иде-пи» и ее благотворном воздействии на желудок, почему эти хлопья отсутствуют в магазине Оффенбахера в Петерскилле – она все глаза проглядела. Вот потому-то и приходится работать изо всех сил, – подхватывал Чарли. Электрические разряды трещали в ухе. – Вот потому-то ему так трудно выкроить время навестить тетю, особенно на этой неделе. Но миссис Хукстраттен настаивала: он обязан явиться к ней – а когда в ее голосе появлялись такие интонации, спорить было бесполезно. Чарли должен сопровождать ее в прогулках по городу, помогать успокоить нервы, способствовать ее акклиматизации ко всему, что казалось ей странным и непривычным. А самое главное – он должен показать ей фабрику, в которую она вложила целое состояние. Целое состояние, Чарльз! – подчеркнуто повторяла она.
Амелия приехала в пятницу; до понедельника Чарли ухитрялся избегать ее, а затем уговорил пойти пообедать вместе не в Санатории, а в новом вегетарианском ресторане, который только что открылся в городе. А пока Чарли отращивал усы и бакенбарды, привыкал носить темные очки и снял за полтора доллара в неделю комнату без пансиона. Его новое жилье располагалось в южной части города, на полпути к озеру Гогуок, в заросшем деревьями переулке, казалось только что отвоеванном у лесной дубравы. Тихое, уединенное место; здесь Чарли чувствовал себя в безопасности. Он послал Эрнеста О'Рейли в пансионат
