леди Оксли, я буду иметь все основания избавиться от неё. Я объявлю ей, что она провалилась, и выпровожу из города. Так будет разумнее всего. А до начала следующего сезона о ней позабудут.
– Если вы так считаете, милорд, – сказал Симмонс, и Седжуик снова взглянул на своего дворецкого.
О ней позабудут. Он выбросит Эммелин из своих мыслей в тот момент, когда она покинет Лондон. Он забудет её волнистые волосы, роскошные формы, сияющую заразительную улыбку и то, как соблазнительно она выглядела сейчас.
Как он вывезет её в свет сегодня вечером? Любому мужчине, увидевшему Эммелин, будет не так легко её забыть. «Проклятие!» – мысленно выругался Седжуик и тяжело вздохнул.
– Милорд?
– Симмонс, как вести себя, вывозя жену в приличное общество?
– Держитесь естественно, милорд.
Естественно? Он не осмелился сказать Симмонсу, какие естественные мысли были у него о леди в другом конце коридора. Они были совсем не о том, как отвезти её через весь город в роскошный дом на приём, а о том, как бы распустить слуг на всю ночь и до самого рассвета заниматься с ней любовью.
– Не беспокойтесь, милорд, – проговорил Симмонс, – леди Роулинз провела всю вторую половину дня, готовя леди Седжуик. Эммелин не опорочит ваше имя.
– Только не говорите, что эта мастерица-сплетница знает правду об Эммелин! – Алекс с трудом глотнул воздуха.
– Конечно, нет, – помрачнев, покачал головой Симмонс. – Леди Роулинз уверена, что причиной недостаточно изысканных манер леди Седжуик являются недостатки её воспитания.
– Воспитания?
– Да, в Африке её воспитывал отец, лорд Хейли.
– Ну конечно! – Алекс закрыл глаза. Так вот почему Эммелин была абсолютно уверена, что сумеет убедить всех в том, что она леди Седжуик – её оплошности и ошибки вызовут только больше доверия к её прошлому.
Ложь и выдуманные истории, которыми Алекс тешился годами… Ей-богу, эта девица прекрасно пользовалась тем же – она перехитрила его, пользуясь его же собственными приёмами.
– Она дурачит меня, – негромко проворчал он.
– Сегодня вечером это ждёт и всех остальных. – Заглянув ему в глаза, Симмонс улыбнулся. Пожалуй, Алекс в первый раз видел улыбку на губах этого невозмутимого человека. – Не волнуйтесь, милорд, она не посрамит ваше имя. Но Алекс боялся именно этого.
Лорд и леди Седжуик выехали с Ганновер-сквер чрезвычайно поздно, но выглядели как самые крупные бриллианты эщества. На званом обеде не будет более красивой пары – в ом не сомневался никто из слуг Седжуика.
– Думаешь, он обратил на неё внимание? – спросила миссис Симмонс, когда её муж закрыл дверь.
– Обратил, – заверил тот жену.
– Отлично. Здесь нужен наследник. – Тяжело вздохнув, миссис Симмонс пошла за списком поручений, который оставила ей леди Лилит.
Если слуги не сомневались в предстоящем успехе их лорда и леди, то Эммелин не разделяла их уверенности.
Седжуик не считал, что она похожа на настоящую леди, и это означало, что, по его мнению, она выглядит как…
Сжав губы, Эммелин смотрела в окошко. Сколько загородных домов служило ей пристанищем в последние шесть лет? Сколько людей, с которыми она встречалась на своём пути, думали о ней как о знатной леди?
Конечно, призналась она себе, вероятно, были люди, которые могли заподозрить, что она совсем не та, кем кажется, – несколько проницательных остолопов и провинциальных ловеласов. Для всех других она прекрасно изображала леди, хотя и весьма ограниченными средствами.
«Конечно, я не леди», – думала Эммелин, глядя на каменное выражение на лице Седжуика и мечтая ему кое-что сказать: первое и самое главное – почему она выглядела как леди. Её платье куплено на Бонд-стрит, а шаль, накинутая на плечи, приобретена в магазине редких и чрезвычайно дорогих французских кружев – и то и другое отвечало последней моде. Причёску ей сделала горничная-француженка, которую Мальвина переманила у маркизы Мэдли, а та в своё время привезла девушку из Франции до того, как там разразилась революция. Эммелин не могла бы быть больше похожа на великосветскую даму, даже если бы родилась дочерью графа и числилась бы в книге Дебретта. Но в том-то и дело, что она не была дочерью графа. В её родословной не нашлось бы даже малейшего намёка на благородное происхождение. Независимо от одежды, независимо от манер, которые она выработала упорным старанием, Эммелин знала скрывавшуюся под всем этим правду – она была дочерью грабителя и душевнобольной. Таково было её печальное прошлое, и её интересовало, что сказал бы Седжуик по этому поводу, хотя Эммелин совершенно точно знала, что он сказал бы. Он отказался бы от их сделки, вышвырнул её из экипажа, даже не оглянувшись, и полностью вычеркнул бы из своей жизни эту постыдную главу. И Седжуик абсолютно прав: она, безусловно, не леди. Леди не разъезжают по провинции, мошенничая и обманывая богатых людей.
Эммелин снова украдкой посмотрела на Седжуика. И он ещё беспокоился, как она будет выглядеть! Что ж, невнимательный человек мог бы его принять за скандалиста из порта со следами драки на красивом лице. Нет, все это ерунда, никто не примет его ни за кого другого, кроме как за джентльмена. Он мог отказаться от идеально завязанного шейного платка и модно сшитого костюма – его манера вести себя, сама его осанка говорили всем до одного, что в его жилах течёт благородная кровь многих поколений. Двадцати одного, если быть точной.
Эммелин вздохнула, а когда Алекс взглянул на неё, откинула локоны и снова отвернулась к окну.
И почему у неё внезапно возникли эти смехотворные фантазии о том, что он пренебрежёт вековыми благородными традициями и объявит её своей настоящей баронессой, что можно рассказать ему все о себе, зная, что это не будет иметь для него никакого значения?
О, для него все это важно, и поэтому Александр Денфорд, барон Седжуик, никогда не будет видеть в ней никого, кроме… Как, чёрт побери, он сказал о ней? «Маленькая вороватая…»
Эммелин закрыла глаза и прислонилась головой к стенке экипажа. О, если бы только он не был так близок к правде!
– С вами все в порядке? – спросил Алекс.
– Да, со мной все хорошо.
Ему не следовало произносить это так, что было понятно – он надеется на её недомогание.
– Потому что, если вы хотите…
– Нет, – отрезала Эммелин, твёрдо решив доказать этому надутому красавчику, что она такая же леди до мозга костей, какой могла быть его вымышленная, несуществующая Эммелин. Итак, она…
Эммелин не успела до конца додумать свою мысль, потому что экипаж внезапно остановился, её бросило вперёд, и она полетела к Седжуику. Он подхватил её сильными руками как раз в тот момент, когда она ударилась о стену его груди.
Они оказались очень близко друг к другу, их губы были на расстоянии миллиметра, и Эммелин поблагодарила всех своих простонародных предков за то, что она не леди, потому что не могла не верить, что у леди никогда не возникало таких постыдных мыслей, которые нахлынули на неё в этот момент.
Седжуик, очевидно, собрался что-то сказать, и, как подозревала Эммелин, не самое приятное. Он снова назовёт её мошенницей, откажется от неё, несмотря на то что тепло его прикосновения обжигало её руки, вызывая опасные воспоминания во всём её теле – воспоминания о том, как горели эти пальцы, когда недавно ласкали её.
Эммелин не могла ни дышать, ни думать, охваченная недостойными леди желаниями заставить его что-нибудь сделать, а не просто смотреть на неё.
А затем она поняла, что не одинока в такой страсти, потому что оказалась крепко прижатой к нему – очень крепко.
Даже сквозь одежду Эммелин чувствовала его напряжение, мужскую силу, которая твёрдо и уверенно обещала наслаждение.
– О-о-о, – счастливо простонала она, не отдавая себе отчёта в том, что придвигается ближе, что её бедра прижимаются к Седжуику, словно желают самостоятельно оценить то, что находится под всеми этими ужасно мешающими шелками и шерстью.
А затем Эммелин так же внезапно осознала, что делает. Господи, она ведёт себя как самая низкопробная шлюха. Что в этом мужчине было такого, от чего её пронизывало острое желание?
– Я… я хочу сказать… я сожалею, что… – залепетала она.
– А я – нет. – Алекс наклонял голову, пока его губы не коснулись её губ, и украл поцелуй, который она поклялась никогда ему не дарить.
Да, конечно, завтра эта клятва покажется ей бессмысленной, потому что Эммелин не могла отказать ему, когда её губы настиг его поцелуй, зубы прикусили её нижнюю губу. Алекс привлёк её к себе с той же жадностью, с какой её бедра прижимались к нему несколько мгновений назад. И решив, что сейчас совсем не время быть леди, Эммелин предоставила себя ему для головокружительного изучения.
Глава 7
Ему следовало придумать что-нибудь другое, а не целовать Эммелин. Как это произошло? Она выглядела совершенно подавленной, а в следующее мгновение уже была в его объятиях и смотрела на него невинными голубыми глазами.
Невинными, как же! Её тело прижималось к нему, так что невозможно было оторвать – как кошку, потягивающуюся, мурлыкающую и с нетерпением ожидающую, чтобы её почесали.
В этой девице не было ничего невинного – от запаха духов и до пышной груди, тесно прижавшейся к нему, и бёдер, дерзко упёршихся в его бедра. Он испытал настоящее чувственное опьянение. И вместе с накатывающимся приливом страсти у Алекса в ушах зазвучал голос: «Возьми её… она твоя… смущённая… все происходит естественно…»
Все дурные советы, которые он получил в течение дня, внезапно обрели смысл. Во всяком случае, так сказал себе Алекс, когда приник в поцелуе к её
