– Мы?! – Милтон покачал головой. – Я не собираюсь участвовать во всем этом. Особенно еще и потому, что ты была весьма неубедительна, объясняя, что она может отказаться от желания.
– Каким образом ты это услышал? – спросила Куинс. – Неужели маячил за дверью дамской комнаты? – Она укоризненно прищелкнула языком. – А я-то считала, что такие ребяческие проделки тебе уже не по возрасту.
– Я вовсе не маячил, как ты изволила заметить. Просто хотел посмотреть, собираешься ли ты исполнить свое обещание и вернуть кольцо, прежде чем случится очередная неприятность. – Он взглянул на дальнюю стену, у которой стояла Гермиона, не видимая никому, кроме Куинс и Милтона. – И вот теперь расхлебывай последствия. – Он содрогнулся и прижал пальцы ко лбу.
– Это всего лишь короткий приступ невидимости, – отмахнулась Куинс, – который ей быстро надоест. И тогда ты получишь свое кольцо.
– А если не надоест? Вспомни другую часть желания! Она хочет общаться с ним!
Оба не сговариваясь посмотрели на лорда Рокхерста, который широкими шагами направлялся в их сторону. Инстинктивно попятившись, они спрятались в темной нише и дали ему пройти.
– Что, если она последует за ним? Обнаружит… Лицо Милтона приобрело тот же зеленоватый оттенок, что ранее у Куинс.
– Ты должна взять назад это желание.
– Ты не хуже меня знаешь, что я не могу это сделать, – покачала головой Куинс.
– Зато она может. Убеди ее отказаться от желания, прежде чем… – Он вдруг осекся, но Куинс была слишком уязвлена, чтобы это заметить.
– Почему ты вечно беспокоишься из-за мелочей? – проворчала она, изучая свой веер. – Если бы только…
– Куинс…
– Милтон, скажи, почему ты всегда твердо убежден, что несчастье ждет за порогом? Если бы ты только допустил…
– Куинс! Где она?
– Кто? – удивилась Куинс.
– Эта твоя девчонка. Куда она пропала? Куинс поперхнулась.
Рокхерст!
Оба сразу поняли, что произошло, но на всякий случай еще раз оглядели зал, дабы убедиться, что граф тоже исчез.
– Она не посмеет! – выдавил Милтон.
– О небо, она уже осмелилась, – охнула Куинс, хватаясь за него, чтобы не упасть.
Это было не то несчастье, которое предсказывал Милтон. Это несчастье уже грянуло.
– Черт побери, что же мне теперь делать? – пролепетала Гермиона, оглядывая собственный рукав. Сама она видела шелк цвета ноготков, но зеркало отражало именно то, что пожелала Гермиона несколько часов назад. То, что так подробно описывалось в дурацком французском романе о проклятой душе Зои. То есть ничего. Никто из окружающих не видел элегантного платья, красивой прически и даже изящных туфелек, выбранных ею потому, что кружевные ленточки так соблазнительно обвивали щиколотки и икры, а если леди знала, как приподнять подол во время танца, мужчины могли полюбоваться стройными ножками.
Но теперь можно сказать, что деньги потрачены зря!
Мимо прошел лорд Хастингс, по-прежнему держа чаши с пуншем. Вероятно, искал Гермиону. Та уже открыла рот, чтобы позвать его, но, сообразив, что он все равно ее не увидит, поспешно сжала губы.
Бедняга не может найти ее, даже когда она видима! Что говорить о ее нынешнем состоянии?
Но тут, на удачу лорда Хастингса, подбежавшие Индия и Томасин в два счета избавили его от обременительной ноши и рассказали о болезни подруги.
Гермиона мысленно поблагодарила девушек. Молодой барон очертя голову ринулся в капкан, пригласив Индию на танец.
– О, несчастная Индия, – прошептала Гермиона, наблюдая, как подруга кладет руку на рукав барона. Хастингс был ужасным занудой, и подруги вечно подшучивали над Гермионой, удостоенной его особого внимания. – Она никогда не простит меня за то, что пришлось с ним танцевать.
И, что хуже всего, как ОН теперь ее заметит? ОН. Не Хастингс.
ОН. Единственный, кто затронул ее сердце. Рокхерст.
Гермиона вздохнула и оглядела комнату. И первым делом увидела Куинс, извинявшуюся перед ее матерью. Похоже, леди Уолбрук мгновенно поверила всему, что наплела ей Куинс. Ничего не скажешь, иногда неплохо иметь мать, которая… которая… скажем, несколько рассеянна. Но где, дьявол бы все побрал, обретается Рокхерст?! Ей как всегда везет! Загадать бессмысленное желание, только чтобы узнать об исчезновении графа!
Однако когда Гермиона уже хотела сдаться, мимо нее прошел высокий мужчина. Горло ее перехватила знакомая тошнота. Та самая, которая одолевала каждый раз, когда рядом появлялся граф.
Обернувшись, Гермиона увидела, что граф остановился шагах в десяти от нее. Помедлил у входа, который, как она считала раньше, предназначался для слуг. И сейчас ей показалось, что он пронзил ее взглядом.
Разумеется, это чушь. Он не может ее видеть.
