нераскрытый парус, поймавший ветер, наполняясь и обретая форму.
Когда в разрезе рубашки показалась его голова, ей на мгновение показалось, что его глаза сузились при этом вопросе, а скулы затвердели.
Почему его заботит, куда она желает отправиться?
Он ясно показал еще на берегу, что не хочет, чтобы они находились здесь, на борту его корабля.
Но что бы ей ни почудилось, это выражение быстро исчезло, и когда он, завязав у горла тесемки рубашки, поднял на нее глаза, в них зажегся тот памятный огонь.
Но в них горело также и сомнение. И у Джорджи возникло ощущение, что ничто не помешает его желанию получить ответы.
— Капитан Данверс? — Он покачал головой — А что случилось с именем Колин? — В тембре его голоса все еще слышались волнующие нотки, способные вызвать дрожь во всем ее теле, как это случилось, когда он любил ее.
Она заставила себя ожесточиться и не поддаваться сентиментальным воспоминаниям, а также попытаться вспомнить, почему она здесь оказалась.
«Помни, Джорджи, — велела она себе, — лорд Харрис все еще ожидает застенчивую девственницу-невесту в Лондоне».
Эта мысль могла бы остудить самую жаркую лихорадку.
Она глубоко вздохнула и постаралась выстроить свою оборону из полного безразличия.
— Думаю, будет разумно, если мы постараемся забыть, что были знакомы прежде, капитан.
На этот раз он проигнорировал ее нарочитый отказ называть его по имени.
— Знакомы? Так вы называете то, что произошло между нами? — Он засмеялся. — Это дитя опровергает подобные заявления.
Она втянула воздух, когда Колин пересек каюту и остановился возле своей кровати. Он возвышался над лежащим там маленьким свертком, и неожиданно ее дочь показалась такой хрупкой и уязвимой! Джорджи подошла ближе, пытаясь встать между Колином и его дочерью.
Ее дочерью, поправилась она. Не его. Никогда — его.
— Я бы предпочла не вмешивать ее сюда.
Колин даже не взглянул на нее, его взгляд был прикован к ребенку.
— Я не могу так поступить. И не хочу.
Внутри у Джорджи все перевернулось. Она не предполагала, что он будет заботиться о своем ребенке. Возможно, у лорда Данверса дюжина незаконнорожденных детей, на которых он обращает не больше внимания, чем на своих подопечных.
Следовало только надеяться, что даже меньше. Поэтому она попыталась солгать:
— Она не ваша.
Его взгляд посуровел.
— Ну нет. Она моя.
В его голосе не слышалось ни малейшего колебания, так, подозревала она, говорил бы Колин. Ее Колин, а не их безбожный опекун.
— Как ее зовут? — спросил он.
— Хлоя. — Это был скупой ответ, но она не собиралась сообщать ему никаких подробностей. Кроме того, встреча проходила совсем не так, как она планировала. Последние несколько часов она шагала взад-вперед по своей каюте, пытаясь представить, что он скажет… и как она ответит. И конечно, она не ожидала, что он проявит заботу. Джорджи даже предположила, что он ворвется в свою каюту и предложит на выбор несколько вариантов: бросить их на произвол судьбы; высадить на маленький заброшенный остров или продать на ближайший пароход, отправляющийся на Восток.
Нет, он вел себя так, словно их судьба волновала его. Словно если бы у них появился второй шанс, он…
Джорджи немедленно и бесповоротно отказалась от этой фантазии. Будучи живучей, как кошка, она использовала каждый второй шанс, выпавший ей на долю в предыдущем году, — получение скромного состояния миссис Тафт, побег из Лондона, вдовий траур и, наконец, обретение свободы, по которой она всегда тосковала.
Она не будет рисковать всем этим, поверив в миф, который он сейчас пытается внушить ей, ни за что не будет. Тем более поверив этому непредсказуемому человеку на слово.
— Хлоя?.. — настаивал он.
Джорджи опять оставила без внимания его настойчивое и ненасытное желание узнать ее полное имя.
— Просто Хлоя.
Колин осторожно приподнял край одеяла, так что мог видеть лицо младенца, и на мгновение мать подумала, что он собирался нагнуться и взять ребенка на руки. Но к ее облегчению, он опустил руки по швам.
— Она в безопасности здесь, на кровати? — спросил он.
«Хлоя находилась бы в большей безопасности, будь она подальше от вас», — хотелось ей крикнуть в гневе и разочаровании, но Джорджи понимала, что это было неправдой. Даже дурак увидел бы заботу в его взгляде, нежность в жесте, когда он подтыкал одеяло вокруг тельца спящей крошки.
— В достаточной безопасности, — ответила Джорджи. — Во всяком случае, пока она лежит посередине кровати, а море тихо и спокойно. — Она замолчала и вновь взглянула на дочь. — Конечно, колыбелька подошла бы лучше, так как она любит, когда ее укачивают.
Колин поднял глаза; в них горели отцовская любовь и забота. Она с трудом услышала, как он произнес:
— Благодарю за то, что сказали мне это.
Если Джорджи и не испытывала этого чувства раньше, неожиданно родство и связь, которые они обрели в ночь того памятного бала, пробудились к жизни, решительно разрушив ее категорическое намерение не иметь ничего общего с Колином, лордом Данверсом. Он вдруг снова стал Колином. Ее Колином. Джорджи инстинктивно отпрянула. От приглашения довериться ему, поверить в него. — Она не могла, она не сделает этого. Он был прав, когда вошел и представился. Они не знали друг друга. Они были чужими людьми. И пока она не узнает, кем был лорд Данверс — жестоким и страшным опекуном, образ которого нарисовало ее воображение, или Колином, похитившим ее сердце, — она должна не поддаваться искушению, которое он являл собой, не поддаваться той страсти, о которой заставлял ее вспоминать.
— Моей дочери нужно имя, — проговорил он. — И имя Данверс — ее по праву.
— Не думаю, — бросила Джорджи в ответ с большей горячностью, чем это было необходимо.
— А что плохого в моем имени? — Его глаза сузились. «Все!» — хотелось крикнуть Джорджи.
Вместо этого она сказала:
— Сейчас я бы предпочла не запутывать этот вопрос.
— Например, пользуясь именем Бридвик?
Когда ответа не последовало, Колин вернулся к стулу, на спинке которого висели его сухие бриджи. В том, как он задал вопрос, слышалось нарочитое безразличие.
Джорджи ни на минуту не была одурачена его напускным равнодушием. Его глубоко интересовал ответ, что ясно читалось в острых, красноречивых взглядах, которые он украдкой бросал на нее, и в прямой напряженной линии его плеч, придающей ему сходство с котом, готовым броситься на добычу.
У нее не было сомнений в том, что, если дать ему возможность, любое слово, сорвавшееся у нее с языка, станет для Колина дорогим подарком, с помощью которого он раскроет все ее секреты.
«Что же, капитан Данверс, — подумала Джорджи, — от меня вы этого не дождетесь».
— А что случилось с мистером Бридвиком? — имел он наглость поинтересоваться.
— Вы хорошо знаете, что не было никакого мистера Бридвика.
Он кивнул в ответ на ее уступку.
— Ну, наконец-то мы сдвинулись с места.
— И где же мы оказались?
— Там, где вы прекратите игру в шарады и перестанете притворяться, что мы всего лишь вежливые незнакомцы. Начнем с того, что вы расскажете мне всю правду. Всю. Начиная с вашего имени и кончая тем, что вы, черт побери, делали на том побережье сегодня ночью.
— Думаю, последнее очевидно.
Он вопросительно поднял одну бровь.
Она провела руками по юбке, затем скрестила их на груди.
— Пыталась не оказаться в неприятной ситуации, ничего более,
Колин опустил руки на пояс своих мокрых бриджей. Он улыбнулся Джорджи, когда начал расстегивать их.
— Мадам, похоже, у вас пристрастие к неприятным ситуациям.
— Да, с тех пор, как я встретилась с вами, — тихо пробормотала она и отвернулась… чтобы избежать искушения.
За иллюминатором морские волны отражали розовый цвет, начавший окрашивать небо. Наступал рассвет.
— Вы не сказали, почему снова изменили курс. Мы плывем на юг, повернув на юго-запад, не так ли?
На этот раз она даже не оглянулась.
— Почему вы спрашиваете? — В его вопросе Джорджи вновь послышалось уже подмеченное ею раньше притворное равнодушие.
— Потому что я хочу знать, куда вы нас везете. — Она услышала, как упали на пол насквозь промокшие бриджи и как шуршит саржа, когда он натягивал сухую пару.
Удовлетворенная, что теперь он одет, она бросила взгляд через плечо.
Он как раз застегивал последнюю пуговицу.
— Пока еще не знаю. Вероятнее всего, обратно в Лондон.
— В Лондон? — Джорджи покачала головой. — Нам это не подходит.
— Думаю, только мне судить об этом, — заявил он. — Я пока еще капитан этого корабля.
— Но чтобы дойти до Лондона, понадобятся месяцы, — возразила Джорджи, пытаясь придумать сотню причин, почему он должен отпустить их, и не говоря о самой насущной — что она хочет как можно скорее избавиться от его общества. — Кроме того, у вас нет для нас каюты. Не понимаю, почему бы вам не высадить нас в ближайшем порту, например, в Неаполе, Это не создаст вам никаких дополнительных трудностей, а потом вы можете отправляться, куда вам вздумается.
— Джорджи, вы забыли, что вокруг вас война?
Нет, она не забыла, но то сражение, которое происходило в ее сердце, было гораздо опаснее.
— Вы что, совсем не заботитесь о себе? О своей сестре и Хлое? Волтурно — это только начало, теперь, когда франция находится под властью Бонапарта, Лондон — самое безопасное место для вас троих. И я намерен отвезти вас туда, хотите вы этого или нет.
Джорджи
