Он верил, видимо, что мы,Как наши деды,В начале иль в конце зимыПридем к победе.И вот она. — Виват! Виват! —Кричит Европа.И улыбается солдатВ тени окопа.Стоит и просит: — Дайте плуг,Пустите в поле!Там ждет семья, знакомый круг,Другая доля!1972
* * *
Во Владимире выпал снег.Поздно вечером, под воскресенье.Вот и осени больше нет,Остается одно сожаленье.Сожаленье о том, что в лесахОт Печоры до самого ДонаВ птичьем щебете и в голосахНет задорного летнего звона.И лишь только старинный соборВсе такой же! Ничуть не стареет,Безупречно прекрасен собой,Как весенняя вишня, белеет.Значит, люди умели творить,Разбирались отлично во многом,Ясно знали, о чем говоритьС высотой, небесами и богом!1972
Сеновал Есенина
Он просыпался молодой, могучий,На сене млела сонная рука.И пробирался по крапиве жгучейК степной реке с названием Ока.Она играла и звала Сергея,Как девушка, в поэта влюблена,И воля у Есенина твердела,И мускулы звенели, как волна.— Не утони! — кричала мать с откоса.—Держись поближе к берегу, сынок! —Но может ли когда тонуть апостолИ тот, кто сам себя назвал — пророк!Он шел в луга, где сено молодоеШумело, как шелка нежнейших дев,По-нестеровски в небо голубое
