очистилось.
Вдруг далеко позади прозвучал орудийный выстрел. Через минуту-другую – еще один. Потом корабельные пушки зачастили. Отвечая им, слева по борту заработали мощные калибры далекой береговой артиллерии.
– Где это? – вращал головой капитан.
– Шут его знает, – отозвался рулевой. – По-моему, так со всех сторон.
– Может, заберем круче под берег? – спросил капитан. – Слышишь? Там вроде работает береговая артиллерия?
– Давай идти, как шли, – рулевой указал на лоцманскую карту, которую до этого внимательно изучал. – Тут куда ни поверни, везде можно нарваться на неприятности. Вот форт Ино. Чей он? А чьи Териоки? А с этой стороны, смотри, Сескар…
Орудийная перестрелка время от времени то прекращалась, а то вновь возникала с удвоенной силой.
– Чертов маклер, – мрачно сказал Сванте. – Он меня почти убедил, что война у них уже кончилась. А, по-моему, она только начинается. И мы лезем в самый кипяток.
– А ты помолись, капитан. Оно и полегчает.
– Я ему не верю, – обозлился на рулевого Сванте. – Я однажды молился, когда умирал с голоду. Не день и не два молился. Больше года. Отец и мать умерли. Я лазал по свалкам, жрал вонючие объедки. Что ж он не помог мне тогда? А, святой Уле?
– Но ты же выжил.
– Выжил! И всю жизнь живу в страхе, что под старость опять придется искать ту свалку!
– Ты ропщешь, гневаешься, а это – большой грех. Смирись и покай…
Оборвав фразу на полуслове, уже сменившийся рулевой вдруг схватился за штурвал и, оттолкнув капитана, стал торопливо его вращать.
– Какая блоха тебя укусила? – гневно закричал Сванте.
– Смотри! – рулевой показывал вперед по ходу «Арвики». – Вон туда смотри! Видишь?
И Сванте увидел: совсем недалеко под лучами вечернего солнца покачивалось на волнах что-то черное и блестящее. Приглядевшись, он понял: это – глубинная рогатая мина. Вероятно, во время артиллерийской перестрелки она оторвалась от удерживающего ее под водой троса и отправилась по Финскому заливу в свое смертельное плавание.
«Арвика» двигалась прямо на мину. Сванте загипнотизированно смотрел на нее. Он пытался что-то сказать рулевому, губы его были в движении, но вместо голоса раздавалось какое-то неразборчивое хрипение.
Постепенно нос «Арвики» стал сдвигаться вправо, и теперь уже мина целилась в середину борта. Пенистые волны расшатывали ее. Казалось, еще минута-другая, и крутая волна швырнет ее прямо в борт «Арвики».
– Правее! Еще правее! – прорезался, наконец, голос у Сванте, и он потянулся руками к штурвалу.
– Заткнись! – не спуская глаз с приближающейся мины, коротко, сквозь зубы, приказал рулевой. – И не хватайся за штурвал!
Сванте тяжело опустился в кресло и, схватившись за голову, напряженно ждал самого страшного.
Угадав момент, рулевой стал снова быстро вращать штурвал, теперь уже в обратную сторону, влево.
Мина неумолимо приближалась. Но благодаря маневру рулевого «Арвика» полукругом обогнула мину. Мина проплыла всего в каких-то десяти метрах от ее борта.
– Принимай штурвал, Сванте! – устало сказал рулевой, рукавом рубахи вытирая мокрое лицо.
Капитан поднялся с кресла.
– Где она, Уле?
– Поплыла искать новую добычу.
За кормой еще долго можно было видеть вздымающиеся над волнами черные рога этой плавающей смерти. Потом она и вовсе исчезла из вида.
Только после этого Сванте окончательно пришел в себя. Он наклонился к переговорнику:
– Стоп, машина!
В глубине «Арвики» что-то звякнуло, она перестала дрожать. Воцарилась тишина, которую нарушали только удары волн о борта «Арвики», унылый свист ветра в снастях и сварливые крики чаек.
«Арвика» неторопливо замедляла движение.
На палубе появился кочегар, весь с головы до ног в угольной пыли.
– Что случилось? – спросил он.
– Зачерпни пару ведер воды и хоть перед смертью хорошенько отмойся, – вместо ответа велел ему Сванте.
– Успеется. Так что тут у вас? – отмахнулся от шутки капитана кочегар и вновь повторил свой вопрос. Он и не предполагал, что всего несколько минут назад шутка капитана едва не сбылась.
Сванте промолчал, и Дисилотт перевел взгляд на рулевого.
– Я пока ничего не понял, – ответил Уле. – Откуда-то взялась красивенькая черненькая мина…
– Зато я все понял! – сердито отозвался Сванте. – Она не откуда-то и не случайно оказалась на нашем пути. Я уверен, мы забрались на минное поле.
– Ну и что дальше? – спросил рулевой у Сванте. – Сколько ты намерен здесь стоять?
– До скончания века! – сердито ответил Сванте. – Я еще никогда не ходил по минным полям. И не собираюсь.
– Ты думаешь, кто-то привезет нам сюда карту минных полей? – спросил чумазый кочегар.
– Когда я был еще совсем мальчишкой, мой отец как-то сказал мне: «Никогда и ничего не делай в суете. Остановись и подумай».
– Мудрый совет, – согласился рулевой. – Только мы сейчас здесь, как комар на голой заднице.
– Во всяком случае, у нас есть целая ночь для размышлений, – сказал Сванте и обернулся к кочегару. – Отдай якорь, Дисилотт!
Вскоре прогремела якорная цепь. «Арвика» остановилась. Она покорно и беспомощно кланялась волнам и позвякивала якорной цепью.
Сванте и рулевой сидели в рубке. Над штурманским столом тускло светил крохотный фонарик, он был маломощный и с трудом высвечивал их лица.
После всех вечерних неприятностей капитан чувствовал в душе какой-то дискомфорт. Он запаниковал и не смог этого скрыть от рулевого. И сейчас ему хотелось каким-то способом загладить свой конфуз. Он извлек из бокового кармана куртки сигару и закурил.
– И все же? – спросил рулевой, уверенный, что Сванте понимает, о чем он хочет спросить.
Но вместо ответа спросил Сванте:
– Ты определился, где мы находимся?
– Милях в шести от берега. Миновали Усть-Лугу.
– Сколько до Кронштадта?
– Миль десять, может, чуть больше.
– Ну, и будем здесь стоять. Где-то здесь проходит фарватер. Кто-то пойдет в Петроград, увяжемся следом.
– У этой хитрости два конца. Что, если нас обнаружат корабли Антанты?
– Заблудились в тумане. Шли в Котку.
– А как объяснишь пребывание на борту двух комиссаров?
– Пусть они сами все объясняют! – и, обозлившись на въедливый допрос рулевого, Сванте сердито спросил: – Может, у тебя есть лучшее предложение?
– Меня вполне устраивает твое, – согласился Уле Фабиан. – Пусть будет как будет.
Всю ночь они простояли на якоре с погашенными огнями. Дважды неподалеку от них с шумом проходили большие суда, скорее всего, сторожевые корабли. Но Сванте решил себя не обнаруживать: мало ли кто и зачем бродит здесь по ночам.
Глухой ночью и в городе опасаешься случайных прохожих. А здесь – море. И не просто море, а кипяток,
