Гервард покрутил пальцем у виска:
— Спит? Или лежит мёртвый в часовне? Ты уж выбери что-нибудь одно!
Гвинет дулась на него до самого аббатства. Наверное, Гервард просто не чувствует этого… Здесь, в Гластонбери, где легенда так тесно переплетается с былью, кажется, будто в любой момент ты можешь встретить на улице великих героев древности. Все ещё обиженная, Гвинет вошла вслед за братом в ворота аббатства и двинулась к недостроенному храму. Но где же дядюшка Оуэн?
— Он в часовне, — крикнул один из каменщиков. — Дежурит между утреней и первым часом.[7]
— Подремать, небось, устроился, — хихикнул Мэтт Грин.
— Я отнесу дядюшке завтрак. Пусть поест перед работой, — предложила Гвинет.
Здорово, теперь она ещё раз сможет посмотреть на кости!
Она обернулась к Герварду, но тот уже раздавал еду. Гвинет взяла ломоть хлеба с сыром, наполнила рог элем и поспешила в часовню.
Внутри было сумрачно и пусто. Открытый гроб покоился на подмостях перед алтарём, крышка лежала рядом, на полу.
— Дядя Оуэн, ты где? — прошептала Гвинет, проходя внутрь.
Тяжёлая деревянная дверь захлопнулась. Гвинет остановилась, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Дядюшка не откликался. Она шагнула вперёд и увидела на ступенях алтаря какую-то кучу тряпок. По крайней мере, ей так показалось, хотя откуда здесь…
И тут Гвинет поняла, что это за куча.
— Дядюшка! — ахнула она, роняя рог и еду на каменный пол, и бегом бросилась к алтарю.
Оуэн Мэйсон лежал ничком на ступенях. Из-под головы его вытекла струйка крови. Рядом валялись какие-то черепки.
Гвинет обеими руками зажала рот, чтобы не закричать.
«Господи, только бы он не умер!»
Но пробираясь мимо дубового гроба она всё же не смогла удержаться, чтобы не заглянуть внутрь.
Гроб был пуст. Останки короля Артура и его королевы исчезли.
Глава третья
Гвинет опустилась на колени возле дядюшки Оуэна и трясущейся рукой потянулась к его губам. Дядя лежал неподвижно, и лицо его было белым, как мел, но пальцами Гвинет почувствовала слабое дыхание. Жив.
— Благодарю тебя, Господи! — прошептала Гвинет.
Она с трудом поднялась — дрожали ноги. Выпрямилась и поспешила к выходу из часовни. Толкнув тяжёлую дверь, она чуть не сбила с ног брата Тимоти.
— Гвинет?
Юный монах ухватил её за плечи и с тревогой заглянул в глаза.
— Что стряслось?
— Дядюшка Оуэн! — Гвинет показала на тёмный провал двери. — Там, внутри…. Он ранен!
Брат Тимоти тут же отпустил её и скрылся в часовне. Гвинет ухватилась за шершавую каменную стену и несколько раз сглотнула, борясь с подступавшей дурнотой. Её била нервная дрожь.
Брат Тимоти вновь появился в дверях.
— Я позову брата Патрика. Побудь со своим дядей, проследи, чтобы никто его не трогал.
Он торопливо умчался, хлопая полами длинной рясы.
Гвинет молча смотрела ему вслед. Первый шок от страшной находки начал постепенно проходить. Она перевела дыхание и вновь нырнула в темноту часовни. Брат Тимоти просил её последить за дядей….
Не успела она снова присесть, как услышала за дверью шаги и голоса. Может, это уже брат Патрик? Но, повернувшись, Гвинет увидела только Герварда и Мэтта Грина.
Гервард подбежал первым. Даже в полумраке часовни Гвинет видела, как побледнело его лицо.
— Брат Тимоти нам сказал, — прошептал он хрипло.
Мэтт Грин склонился над Оуэном и уже протянул к нему руку, но тут вмешалась Гвинет:
— Брат Тимоти не велел его трогать.
Каменщик удивлённо посмотрел на неё, но руку убрал. В конце концов, он удовлетворился тем, что встал на колени возле раненого товарища, участливо глядя ему в лицо.
— Что здесь произошло? — спросил Гервард.
— Не знаю, — ответила Гвинет. — Когда я пришла, он уже тут лежал. Может, споткнулся?… Хотя нет, думаю, его ударили. Смотри!
Гвинет показала брату на разбросанные вокруг черепки.
— А кости исчезли!
— Что?!
Гервард обернулся и недоверчиво уставился на пустой гроб.
— Ты думаешь, кто-то напал на дядюшку, чтобы украсть кости?
Гвинет кивнула, читая в глазах брата отражение своей тревоги. Даже если бы дядюшка Оуэн не был ранен, пропажа останков — дело серьёзное. Без них не будет ни пилигримов, ни денег на реставрацию, ни надежды на окончание нищеты.
— У кого же рука поднялась? — Гервард был потрясён.
— Мы найдём его, кто бы он ни был! — обещал мастер Грин, поднимаясь с колен. — Чтоб шериф Торсон, да не нашёл! Найдём и повесим!
Дверь снова распахнулась, и Гвинет с облегчением увидела брата Патрика. Его сопровождали два монаха помоложе с носилками в руках. Брат Патрик стремительно подошёл к дядюшке, опустился на колени, приподнял раненому голову и кончиками пальцев принялся исследовать рану. Увидев кровь на руках монаха, Гвинет с трудом сглотнула, но глаз не отвела.
По тому, как потемнели и сузились глаза целителя, Гвинет поняла, что рана действительно серьёзная.
— Пожалуйста, — прошептала она, стискивая руки, — скажите мне, он ведь не умрёт?
Брат Патрик поднял голову и улыбнулся.
— Нет, дитя моё, твой дядя не умрёт. Но после такого удара он нескоро поправится.
Гвинет подавила подступившие к глазам слезы.
— Мы отнесём мастера Мэйсона в лечебницу, — продолжал брат Патрик. — И обеспечим ему должный уход.
— Спасибо, — пробормотала Гвинет.
Втроём монахи осторожно положили Оуэна на носилки. Тот застонал.
— Он приходит в себя! — воскликнула Гвинет.
— Нет, пока, — ответил брат Патрик. Он всё ещё придерживал голову больного.
— Лежи спокойно сын мой. Всё будет хорошо.
— Ты знаешь, кто это сделал? — Мэтт Грин подскочил к носилкам. — Ты видел, кто тебя ударил?
— Сейчас не время для расспросов, — покачал головой брат Патрик. Дядюшка Оуэн снова слабо застонал.
— Спроси монаха, — прошептал он чуть слышно.
Все остолбенели. Гвинет, разинув рот, обернулась к брату. Не может быть! Неужели дядя хотел сказать, будто его ударил кто-то из святых братьев?
— Что ты сказал? — переспросил мастер Грин. — Какого ещё монаха?
Но дядюшка Оуэн уже снова провалился в беспамятство. Мэтт Грин признал своё поражение и позволил святым братьям вынести носилки из часовни.
В дверях брат Патрик ещё раз обернулся к Гвинет:
— Не бойся. Всё будет хорошо, обещаю тебе!
Он повернулся и поспешил вслед за носилками. Мастер Грин хмуро смотрел, как он уходит.
— Надо рассказать жене Оуэна, — вздохнул он наконец и тоже покинул часовню. Гвинет и Гервард остались вдвоём.
— Не может быть! — заявил Гервард. — Монахи ни на кого не нападают!
