— Да, — вздохнул он, ощущая легкий трепет от ее близости. Коллега или нет, усмехнулся он про себя, Труссо являла собой весьма привлекательное зрелище для всякого знающего толк в жизни мужчины средних лет.
— Что ж, это было очень мило, — мурлыкнула она, ступая на подогретый тротуар и деликатно отстраняясь от него. — В следующий раз, как мы пойдем куда-нибудь вместе, постараюсь выбрать как можно более скользкий путь.
Брим почувствовал, как заливается краской.
— Я тоже, — осторожно пробормотал он и на всякий случай оглянулся на заснеженный силуэт «Звездного огня». Швартовые лазеры отбрасывали на его корпус синие отсветы, а в лучах раскачивающихся на ветру ламп Карлссона плясали снежные хлопья. Сквозь гиперэкраны мостика виднелось перемигивание разноцветных огоньков на дисплеях; на мачте сияли сигнальные огни. С башенки КА'ППА-связи срывались светящиеся кольца передачи — корабль продолжал жить повседневной жизнью.
— Красивый, правда? — негромко заметила Труссо.
— Не то слово, — задумчиво отозвался Брим. Понять отношение рулевого к своему кораблю — это надо самому быть рулевым. Впрочем, Труссо вообще понимала его лучше многих других. Наверное, именно это превращало их в такой слаженный экипаж.
— И смертоносный, — добавила она. — Странно, правда: создавать такую красоту для того, чтобы разрушать.
— Пожалуй, скорее чтобы защищать, — возразил Брим.
— Да, шкипер, так звучит лучше, — согласилась Труссо, — И тем не менее главной целью «Звездного огня» было и будет разрушение, каким бы безобидным мы ни пытались его представить. Эти жуткие разпагатели все равно выдают это назначение с головой.
— Верно, — согласился Брим, подумав немного. — Да и наши цели — тоже. Точно так же, как те космические форты, что облачники строят по всей Галактике. — Он вдохнул морозный воздух. — Одно влечет за собой другое, так мне кажется…
Красавец-корабль за их спиной превратился уже в расплывчатое светлое пятно. Они продолжали свой путь молча до тех пор, пока сквозь снегопад не замаячили неясные очертания «Королевы».
Однако насладиться всеми прелестями вечеринки у Тора Бриму так и не удалось. Уже у входного люка его поджидал вахтенный со срочной депешей с борта «Звездного огня» — там только что приняли адресованную лично ему сверхсекретную КА'ППА-грамму. Попросив Труссо передать собравшимся его извинения, Брим немедленно вернулся на свой корабль только для того, чтобы обнаружить, что КА'ППА- грамма всего лишь извещает о скором прибытии на базу одного из немногих влиятельных политиков, не зараженных тлетворной идеологией КМГС. Так или иначе, послание требовало срочного ответа, и он отослал его. После этого он вернулся к себе в каюту и позволил себе выспаться — едва ли не в последний раз за все время испытаний.
Следующие четырнадцать стандартных дней корабль провел на гравибассейне, загружая мины, торпеды и прочие боеприпасы. Затем, после нескольких дней рулежек и отработки взлета и посадки с полной боевой нагрузкой, корабль ушел в космос для стрельб — только они и могли показать, насколько приспособлен крейсер для решения основных задач, Вряд ли кто-либо смог бы найти более безлюдное место для испытаний. Небольшой участок огромного порта, где базировалась испытательная команда, был окружен бескрайней снежной пустыней, нарушаемой только исполинскими силуэтами заржавевших кранов; все покрылось толстым слоем снега, по которому уже почти десять лет не ступала нога живого существа. Гиммас, умирающая звезда, давно уже не способна была поддерживать в системе разумную жизнь — во всяком случае, тех видов, которые известны были в Галактике.
Впрочем, экипажу «Огня» некогда было обращать внимание на окружающий пейзаж. Мало-помалу творение Валериана оживало — девяносто индивидуальных характеров, составлявших его экипаж, сплавлялись в единый боевой организм. Это касалось не только офицерского состава — костяка команды, но и рядовых матросов. Подобно клеткам растущего организма, они начинали действовать слаженно, направляя свою энергию и таланты на одну цель, важную для них самих и для древней Империи, которую они считали своим домом. Реальные схватки с врагом были еще впереди, на полях еще не объявленной войны. И все же каждый из них понимал, что до опасности им рукой подать, а расслабляться нельзя ни на минуту.
В одну из редких свободных минут Брим выклянчил в стартовой службе — вернее, в том, что от нее осталось, — старую шлюпку и отправился на ней на Эорейские верфи, почти три стандартных года служившие ему домом на заре его карьеры. Подержавшись рукой за проржавевший каркас того, что было некогда трамвайной остановкой, он побрел по колено в снегу вдоль ряда темных фонарных столбов, мимо черневшей выбитыми окнами будки охранника к маленькому указателю с почти неразличимой из-за ржавчины надписью: «ГРАВИБАССЕЙН Р-2134». Когда-то — казалось, целую вечность назад, — именно здесь началась его жизнь на Флоте.
На мгновение память унесла его вспять, в то снежное утро, когда он впервые увидел грозный силуэт звездолета Т-83, К.И.Ф. «Свирепый», а по краям ныне заснеженного бассейна мерно рокотали генераторы швартовых лучей.
Сейчас только завывание вечного на Гиммасе ветра нарушало мертвую тишину застывшего меж чернеющих кранов и заснеженных громад резервуаров бассейна. Где-то рядом нудно хлопала по косяку неплотно прикрытая дверь. Политики КМГС уничтожили Гиммас-Хефдон куда эффективнее, чем все разлагатели Лиги вместе взятые.
Несмотря на полностью открытый клапан подогрева шинели, Брима пробрала дрожь. Каким бы заброшенным ни казалось это место, оно было далеко не пустым. На каждом квадратном ирале был свой призрак. И в тишине покинутой базы Брим слышал пронзительное завывание гравигенераторов, видел длинные голубые языки ионных выхлопов, огромные, величественные линкоры, неспешно двигающиеся по каналам к стартовым зонам. Фигуры его боевых друзей, представителей разных рас, словно снова стояли рядом с ним, готовые отразить нашествие врага. Брим тяжело вздохнул. Слишком многие из них заплатили самую дорогую цену — а ради чего? Когда удача отвернулась от него, Негрол Трианский быстренько подсунул Империи и ее союзникам Гаракский договор, а сам в это время поручил задачу уничтожения ненавистного ему вражеского флота Пувису Амхерсту и его приспешникам из КМГС.
Что ж, огромные корабли и впрямь исчезли, оставив за собой только ветер и хлопающую дверь. Все, что отделяло теперь Трианского от исполнения его давней мечты — завоевания Вселенной, — это несколько недостроенных «Огней» на верфях в Шеррингтоне да еще отчаянная решимость немногих оставшихся в строю бойцов, веривших в то, что свобода стоит того, чтобы за нее драться и даже умирать.
Когда тени от проглядывающего изредка сквозь снежные тучи солнца удлинились, Брим понуро вернулся в шлюпку. Однако вместо того чтобы проложить курс прямо к испытательному бассейну, он решительно направил нос шлюпки в противоположную сторону и, проделав по темнеющему небу сравнительно недолгий путь, приземлил ее на заснеженном дворе, окруженном полуразрушенными каменными строениями с высоким дымоходом. Потемневшая от непогоды вывеска над массивной деревянной дверью гласила:
Напротив, за полуразвалившейся чугунной изгородью, едва виднелось то, что некогда было сельской дорогой. По обе стороны от нее тянулись к горизонту два ряда давно уже засохших деревьев — последнее напоминание о навсегда ушедших летних временах.
Он не бывал здесь уже много лет, но призрак его любви до сих пор витал над этой заброшенной сельской гостиницей. Именно здесь, в некогда уютном, освещенном одними свечами зале, они с Ее
