Теперь все, что ему оставалось сделать, — это каким-то образом провести ее к себе в каюту без записи в этом тытьчертовом журнале. Собственно, время прибытия на борт мало тревожило его — экскурсия в поврежденное машинное отделение послужит неплохим объяснением. Вот время убытия с борта могло стать причиной неприятностей. Особенно если кому-нибудь покажется, что это стоит почитать Мустафе!
Когда лимузин застыл на стоянке рядом с гравибассейном, темная махина крейсера, освещенная только точками аварийных огней, показалась Бриму еще больше обыкновенного. Брим вылез из салона и помог выйти Реддисме, а часовые у трапа вытянулись по стойке «смирно».
— Можешь возвращаться на корабль и отдыхать, Тутти, — сказала Реддисма рыжеволосой девице- шоферу. — Я вызову тебя, если захочу, чтобы меня забрали.
— Слушаюсь, мадам Реддисма, — ответила та, низко кланяясь, потом скользнула за руль, и массивный лимузин серым призраком растворился в темноте.
Брим сжал руку Реддисмы.
— Зрелище в разбитых отсеках будет не из приятных, — негромко предупредил он. — Впрочем, вы уже видели вещи и страшнее — сегодня днем в госпитале.
— Я готова, капитан, — спокойно отвечала она.
— Отлично, — кивнул Брим, отчаянно жалея, что не может сказать того же про себя.
Отсалютовав часовым, он пригласил ее следовать за собой вверх по трапу, лихорадочно размышляя. Увы, ни одного мало-мальски внятного повода провести Реддисму на борт без занесения в журнал не находилось. К моменту, когда они поднялись наверх, в голове у него царила полная пустота.
Теперь у него осталось только одно средство: грубая сила (более известная как «капитанское право»). Увы, в случае, если он прибег бы к этому, каждый на борту сразу понял бы, что у них с Реддисмой на уме.
А потом было уже поздно. Он сделал глубокий вдох, ободряюще улыбнулся Реддисме и приготовился с боем прорываться через входной люк, когда увидел… Он не поверил своим глазам! За столом дежурного сидел — словно на своем обычном рабочем месте — Барбюс.
— Добрый вечер, шеф, — как мог спокойнее сказал он.
— Вечер добрый, кэп, — как ни в чем не бывало отозвался Барбюс.
— Гм… Мадам Реддисма, — произнес Брим. — П-позвольте представить вам старшего торпедиста Утрилло Барбюса, спасавшего мне жизнь столько раз, что я сбился со счета. Шеф — мадам Реддисма, главная наложница Мустафы Эйрена.
Барбюс встал из-за стола и отвесил церемонный поклон.
— Мадам Реддисма, — произнес он, — я глубоко польщен.
— Я тоже, господин Барбюс, — с реверансом ответила она. Даже при ее высоком росте ей приходилось смотреть на него снизу вверх.
Глаза Брима лихорадочно шарили по столу в поисках журнала. Как, именем грязной, нечесанной бороды Вута, можно надеяться провести кого-то мимо таких людей, как Барбюс? Вот тебе и госпожа Удача!..
— Э… кэп, — вторгся в его невеселые размышления Барбюс. — Боюсь, вам с мадам Реддисмой придется нынче проходить на борт и вовсе без записи. — Он нахмурился. — Вся проклятая штуковина сломалась меньше метацикла тому назад. Вот я и сижу здесь на случай, коль кто чужой попробует проникнуть на борт. Как говорится, береженого бог бережет, сэр.
И тут до Брима дошло. Он даже зажмурился, вознося беззвучную молитву госпоже Удаче.
— Шеф, — произнес он, едва вновь обрел способность говорить. — Возможно, я никогда не смогу по достоинству отблагодарить тебя за безупречное несение вахты на этом посту.
— Работа есть работа, кэп, — отозвался Барбюс, смущенно почесав в затылке. — Я буду здесь, покуда… гм… покуда нужно.
Брим кивнул; больше слов у него не было.
— Мне было очень приятно познакомиться с вами, шеф, — сказала Реддисма, задержавшись, чтобы пожать старшине руку. — Ваше имя пользуется популярностью у придворных дам, — улыбнулась она.
Барбюс покраснел.
— Гм… ну… эти славные леди всегда заставляют меня чувствовать себя… ну… чудно, в общем.
Реддисма улыбнулась еще шире, тоже чуть покраснев.
— Я не сомневаюсь, шеф, — заметила она. — И я понимаю почему. — Перегнувшись через стол, она взяла его обеими руками за лицо и чмокнула в нос. — Мне кажется, вы тоже чудный человек. — Она повернулась к Бриму. — А теперь, капитан, — сказала она, — я готова идти смотреть на ваши поврежденные отсеки.
Этот визит, возможно, обошелся Бриму примерно в пятьдесят человеке-, а также медведечасов ремонтных работ, настолько природный ум и очаровательная обходительность Реддисмы очаровали инженеров и механиков «Звездного огня». Огромные пробоины в обшивке хоть и открывали неплохой вид на ночное озеро, совершенно не защищали от мороза, так что Реддисма даже не могла снять свою черную шубку. И все же, где бы она ни проходила, она оставляла за собой ощущение солнечного тепла, согревая всех, с кем она общалась. Содескийцы редко выражают особую симпатию к женщинам-людям, и обыкновенно раздражительный шеф Баранов не был в этом смысле исключением. Однако после короткой беседы с прекрасной флювийкой старый медведь явно готов был есть у нее с руки.
Через некоторое время Брим обнаружил, что думает только об их сегодняшнем разговоре в лимузине, и начал даже жалеть, что она так серьезно относится к своим обязанностям. Но он не мог не признать, что сам он ни за что бы не добился и десятой доли того эффекта, что оказывала она на усталые бригады — которым предстояло еще работать всю ночь и следующее утро. Он терпеливо следовал за ней, пока она выслушивала жуткие истории или нудные объяснения устройства поврежденных систем — от генераторов двойного хода или волноводов и до затороченных электрических цепей. Она обследовала, должно быть, каждый погонный ирал рваной пробоины в обшивке «Звездного огня», а также каждую важную (и не очень) деталь, которую считал необходимым показать ей кто-то из ремонтной бригады.
Однако настал момент, когда она остановилась рядом с Бримом и улыбнулась собравшимся перед ней звездолетчикам.
— Друзья, — обратилась она к ним усталым голосом. — Сегодня всем нам выдался нелегкий день. Прошу вас извинить меня и принять мою — и Мустафы — благодарность за то терпение, с которым вы показывали мне «Звездный огонь» и его боевые раны. — Она тряхнула головой и развела руками. — Только увидев все своими глазами, начинаешь понимать всю жуткую мощь оружия, которому вы противостоите, — и понимать подлинные размеры вашей отваги. Все флювийцы в долгу перед вами — и я, возможно, больше других.
Исковерканный отсек взорвался аплодисментами и восторженными криками, а она взяла Брима за руку.
— А теперь, мой дорогой капитан, — прошептала она, — я с удовольствием проследовала бы по тому «ограниченному маршруту», который вы мне предлагали. Как вы считаете, это еще можно организовать?
Брим снова предложил ей руку.
— Ничего более важного во Вселенной я не могу себе представить, — признался он, глядя в ее большие зеленые глаза.
Выходя в люк, Реддисма повернулась и помахала рукой, что было встречено новым шквалом аплодисментов.
В коридоре Брим посмотрел на нее с нескрываемым восхищением.
— Вы произвели настоящий фурор, — искренне сказал он. — Они все влюблены в вас.
Поскольку электричество на борту было почти полностью отключено, коридор освещался только редкими аварийными огнями. Они медленно шли в искусственных сумерках, и на лице ее играла улыбка.
— Спасибо, Вилф, — ответила она своим хрипловатым голосом. — Мне кажется, я в них тоже влюбилась. — Тут она подмигнула ему и положила его руку к себе на талию. — Кстати о любви, — шепнула
