несколько месяцев назад. Зато это унимало наиболее острые приступы вины за желание быть с ней рядом.
Он получил в вестибюле посольства последние голографии Надежды, сунул их в карман и поднялся в аппаратную — отправить «покер-штабу» последнее донесение перед завтрашним наступлением. Выйдя из шифровальной, он подумал, что этот его рапорт в корне отличается от тех, которые он посылал до назначения Урсиса маршалом. Отрадно было сообщить хоть о нескольких победах среди мрачного перечня потерь, которые содескийцы все еще продолжали нести за пределами сектора Гривна. И если предчувствие его не обманывает, в предстоящие дни хороших новостей станет еще больше — по крайней мере, пока у перешедших в наступление содескийцев хватит ресурсов. Быть может, это позволит убедить таких, как генерал Хагбут, в том, что помощь Содеске — это надежное вложение капитала. Брим улыбнулся, вспомнив о Марше Браунинг. Наступление, пусть даже на время, продлит жизненный срок города Громковы — и Марши тоже.
Посольство накануне событий прямо-таки бурлило. Спустившись с лестницы, Брим заметил высокого, представительного мужчину, идущего через вестибюль с рыжей девицей, годившейся ему в дочери. Мужчина был ему знаком. Брим прищурился и узнал Браунинга, у которого никакой дочери не водилось. Пара свернула в боковой коридор. Брим последовал за ними и увидел, как они, уже рука об руку, исчезли за дверью с надписью «Спальное крыло». Он остановился, улыбаясь про себя — напрасно он чувствовал такие угрызения совести! Брим вернулся в вестибюль, сел в свой глайдер и отправился в «Золотой петушок», фальшиво насвистывая какой-то мотивчик.
Поздно вечером в полумраке ресторанного зала Марша Браунинг осушила третий бокал вина и закурила сигарету муокко.
— Чудесный был ужин, Вилф. — Она поудобнее устроилась на диванчике и выпустила из ноздрей душистую струю дыма. — После него я чувствую себя ужасно плохой.
— Ты не можешь быть плохой, — сказал Брим, целиком и полностью подпавший под власть ее чар. — Ты слишком красива, чтобы быть плохой.
— Спасибо, Вилф. Мне нравится быть красивой для тебя — особенно когда ты так смотришь. — Стрельнув глазами по сторонам, она села чуть поглубже и облизнула губы. — Кстати, о том, на что ты смотришь. Урони что-нибудь на пол.
— Что-что? — удивился Брим.
Она кивнула на его чашку с кф'кессом.
— Урони что-нибудь — например, ложку — под стол. А потом подними. Хорошо?
— Ничего не понимаю. Ложку?
— Ну да. Ты же знаешь, как на меня вино действует. Так и подмывает выкинуть что-нибудь… сам знаешь.
— Как в прошлый раз? — Брим ощутил сладкий трепет. То, как она оголила грудь в полном народа ресторане, до сих пор вспоминалось ему и всякий раз возбуждало.
— Угу, — проворковала Марша. — Мне опять хочется — тем более сейчас у меня юбка покороче. Да ты не волнуйся, — засмеялась она. — Меня ни разу еще не поймали.
— Об этом я не беспокоюсь — но не пойти ли нам в более укромное место?
— Ты не понимаешь. — Марша снова провела языком по губам. — Такие штучки на публике заводят меня — еще с тех пор, как я была девчонкой. И уже тогда я открыла, что, когда мальчик смотрит, получается еще лучше.
— Ладно, — улыбнулся Брим, — буду твоим мальчиком — я малость староват для этого, правда, зато готов на все.
— Ты вполне годишься, — хихикнула Марша. — Ну давай роняй свою ложку.
Брим, ухмыляясь, старательно уронил ложку и полез под стол. Борода Вута, какие у нее все-таки потрясающие ноги!
Марша открыла колени и задрала юбку повыше пышных, ослепительно белых ляжек. Даже в полумраке под столом было видно, что под юбкой у нее только темные шелковые трусики. Она медленно отвела их в сторону и шепнула чуть слышно:
— Ну как, нравится?
— Ч-чудесно, — пробормотал Брим. — Просто чудесно. — Упавшую ложку он отыскал далеко не сразу.
Позже они отправились на ее квартиру в старой, но фешенебельной части города. Когда она, оседлав его и закусив губы, неистово терлась о него всем телом, Брим не мог взять в толк, как можно предпочесть ей какую-то рыженькую соплячку. Струйка пота, стекая по ее трясущейся груди, сорвалась с большого, набухшего соска, и Бриму стало не до отвлеченных мыслей…
На следующий день, в полдень по громковскому времени, Урсис начал «Вылет», свое первое контрнаступление. Оно разворачивалось в мелком двенадцатизвездном скоплении Кснаймед, затерянном между космическими дырами и косяками астероидов на полпути между звездой Острой и древним созвездием, которое в Империи называлось Малый Морзик. Урсис выбрал этот сравнительно незначительный регион потому, что здесь Облачники глубже всего вклинились в пространство Содески и были частично окружены ее войсками.
22 унада 52014 года ровно в 2.70 предутренней вахты по громковскому времени Вторая и Десятая армии Лиги на всех двенадцати обитаемых планетах Кснаймеда подверглись координированной атаке сильно изменившегося медвежьего флота. Содескийские корабли с надписями «ВОЗМЕЗДИЕ» или «СМЕРТЬ ОБЛАЧНИКАМ» двигались крупными, слаженными формациями, подобных которым лигеры в этом секторе еще не видели.
Первыми шли эскадры смертоносных ЗБЛ-4, в чью задачу входило очистить небо от лигерских эсминцев. Это задание они выполнили с ошеломляющей эффективностью к полному смятению Облачников, которые расслабились за долгие месяцы легких побед. За эскадрами ЗБЛ двигались мощные боевые корабли КФ-4 и УВ-2 — они поливали огнем орбитальные порты и наземные базы снабжения. Последними появились корабли для наземной атаки, чисто содескийские «Ростовики», угловатые и снабженные тяжелой броней. С высоты менее 2500 иралов эти чудища засекали краулеры, грузовые глайдеры, колонны войск — все, что двигалось, — и поливали планету огнем разлагателей, расшвыривая осколки и трупы во все стороны. После «Ростовики» снижались, подходя к своей добыче на пятьдесят иралов и даже ниже. Их пилоты — многие из них были «дикими» из сектора Квасе, как Попычев и Бжтва, — владели широким диапазоном тактических приемов, которым обучились в далекой Карескрии, на родине Брима. Среди них был устрашающий маневр, известный, как «орбита смерти». Он состоял в том, что четыре, шесть или восемь машин окружали скопление вражеских краулеров и палили в них из разлагателей, буквально «прожигая дыры в лигерской броне», как похвастался один медведь-пилот в рапорте, который Брим прочел ночью в Громкове. Всего через метацикл после налета «Ростовиков» на планету Закрит-19, где базировалась 9-я Контролерская краулерская дивизия, семьдесят вражеских краулеров уже загорелось.
Такая же участь ожидала Облачников по всему сектору. На планете Былина-19 30-я Контролерская краулерская дивизия потеряла 270 из 300 бронированных машин, а 17-я дивизия — 240 из 300 всего через четыре метацикла ожесточенного боя.
Брим в Громкове с трепетом просматривал КА'ППА-граммы, получаемые с фронта. Пленных офицеров Лиги натиск медведей прямо-таки ошеломил. «Такого количества и качества космической техники мы еще не видели в Содеске», — заявила одна из галитиров. Она сказала это перед казнью — когда ее взяли в плен, на ней была медвежья шуба…
«Содескийцы смешали нам все планы», — сказал еще один пораженный пленный. В первые несколько дней официальных сведений о потерях с той и другой стороны не поступало, но усталый до предела де Брю доложил, что Лига потеряла шестьсот кораблей против двухсот содескийских и трех его «Звездных Огней». Еще более важным, по крайней мере для медведей, было то, что счет уничтоженных вражеских краулеров и наземных разлагателей шел уже на тысячи, а убитых и раненых Облачников — на десятки тысяч. К середине второго дня по громковскому времени содескийцы соединились и образовали «котел» вокруг Облачников,
