связал себя со светлыми крепко накрепко. Но крепче всего — с Анабель. Сейчас я уже без особых усилий мог увидеть крепнущую с каждой минутой светлую ниточку появившихся чувств. Знаете, как это называется? «
— Знаешь, что нас выдает, как взрослых людей, уставших от навязанных менестрелями и писателями образов? — словно прочитав мои мысли, неожиданно спросила Анабель, отрывая последний лепесток.
— Нет, — честно ответил я.
— Мы не держимся за руки, не переглядываемся, словно знаем самую великую тайну мира, не обсуждаем своё счастье, — она пожала плечами и неожиданно сорвалась с места. — Догоняй! — но почти тут же остановилась и понимающе улыбнулась: — Вот, видишь? Нет таких порывов. Я тебе уже рассказала свою историю, а как с тобой?
— Что? — Я отвлёкся на какие-то мысли, про которые сразу и забыл.
— Ну, тебя ведь, конечно, где-нибудь ждёт любимая невеста, а то и жена с тремя забавными карапузами? — Сквозь насмешку и ехидство я явно слышал в её голосе волнение. Все женщины боятся быть брошенными. Впрочем, мужчины тоже.
— Нет. У меня когда-то была любимая, но она умерла. — Теперь об этом было намного легче говорить. Раньше я всегда отнекивался и всеми силами избегал этой темы, а если не получалось, начинал молчать или что-то придумывать, а когда и безбожно врать. Теперь же всё ушло: и боль, и тоска — остался только неприятный осадок, будто если это когда-то и было, то уже не со мной. И поняв готовый сорваться у эльфийки вопрос, сразу ответил: — Нет, это был несчастный случай без каких-либо подтекстов. Вот так.
— Грустно. Я-то знаю, что Риль погиб, пытаясь сделать этот мир лучше. — Анабель сорвала ещё одну тоненькую чахлую ромашку и принялась обрывать ей лепестки.
— И от этого тебе становиться легче? Ну-ну. Уж сколько было всех этих желающих сделать и мир, и вообще всё лучше. Но при этом их «лучше» было совершенно субъективными взглядами на отдельные вещи. Впрочем, я не хочу начинать этот спор.
Анабель пожала плечами и, так и не сорвав последний лепесток, бросила ромашку под ноги, и призналась:
— Не сошлось. Гадала на то же, а получилось по-другому. Я подумала… — и тут я в первый раз увидел, как эльфийка смущенно краснеет, — может, об этом ещё рано заговаривать, но если всё закончится хорошо… вдруг ты согласишься поехать со мной в Светлый лес? — Сквозь белую шевелюру эльфийки предательски алели острые кончики ушек, а сама она, потупившись, чуть не споткнулась о подвернувшийся камень.
— Хм… извини, конечно, но демон в светлом лесу… это… — я попытался подобрать необходимое определение, — это необычно. Не находишь? И заметь, от Тьмы отрекаться не собираюсь. — Возможно, последнюю фразу я сказал несколько резковато, так как эльфийка поспешила разочарованно отвернуться. — Нет, если на торжественной встрече не будет очищающего костра, плахи или виселицы, а также мрачных мужиков, которые нашпигуют меня стрелами, словно приличная хозяйка праздничного гуся яблоками. А также ядов, дуэлей и все прочего подобного, то почему бы и не поехать? Особенно если ты будешь рядом, — поспешил я ободрить тут же улыбнувшуюся сиятельную леди.
— Нет, если всё получится, ты будешь героем. — Она, приподнявшись на цыпочки, чмокнула меня в нос и счастливо вздохнула.
Я только-только собирался сграбастать своё чудо в объятья, как со стороны лагеря донёсся вой.
— Упс… я очень надеюсь, что Герион никуда не отлучился и сейчас просто поёт Алиру серенады на волчьем языке. Потому что если я подумаю, что какая-нибудь мерзость сейчас закусывает нашим рыцарем…
Раздался вскрик и непонятный шум.
— Вот Тьма! — забыв про романтику, мы с Анабель наперегонки рванули к лагерю, надеясь, что ещё не слишком поздно.
Алир с удивлением уставился на необычную животинку, что пристально его рассматривала с той стороны провала. С одной стороны, она чем-то походила на большую, прямо таки громадную кошку. Нереально яркие рыжие глаза со зрачком-щелочкой, острые пушистые ушки с кисточками, чёрная густая шерсть с рыжеватым же отливом, длинный хвост со смешной кисточкой, больше походившей на шерстяной шарик. Алир не успел до конца осмотреть большую кошку, как Мурка неожиданно завыла. По-волчьи протяжно, но без той мелодии, что приличествовала обычному серому бродяге. Просто завыла, не собираясь нападать, а что-то пытаясь сказать рыцарю. Потом напряженно принюхалась к весело скворчащему мясу и просяще мяукнула. Правда, мяуканьем тот звук, что издала животинка, можно было назвать с большой натяжкой, но рыцарь решил окрестить это именно мявом.
— Есть хочешь? — осторожно спросил он, беря с блюда самый большой кусок.
Мурка прижала аккуратненькие уши к голове, наблюдая за куском в руке Алира.
— Ну, на! — воскликнул он и кинул мясо так, чтобы животное не угодило в провал. В результате получилось, что рыцарь переоценил свои отсутствующие силы и кусок улетел не так далеко, как хотелось. А вот Мурка, наоборот, недооценила длину своего прыжка и приземлилась аккурат на Алира.
— Ой! Что же ты, свинья пушистая, делаешь! — возмутился он из-под тяжелой тушки, отплёвываясь от шерсти и пытаясь понять, все ли рёбра целы. Животное, извиняясь, более дружелюбно мяукнуло, и осторожно слезло с придавленного рыцаря, направившись к слегка испачкавшемуся куску ещё горячего мяса. — Приятного аппетита! — Алир только теперь заметил, что животинка выглядела изрядно отощавшей. Да и шерсть в некоторых местах выглядела так, словно её пытались выдрать.
— Ещё хочешь? — осторожно спросил он, кивая на оставшееся мясо, снимая его с огня.
Мурка посмотрела на него сияющими благодарными газами, лизнула Алира в щеку, позволив ему чуть-чуть погладить мягкую шерсть, и тут же принялась за угощение, довольно урча. Но, несмотря на заметный голод, ела она аккуратно, медленно пережевывая мясо.
Так что когда к месту событий подоспели Габриэль с Анабель, то застали идеалистическую картину. Рыцарь играл с громадной кошкой, пытаясь дернуть её за шерстяной шарик на хвосте, а Мурка лениво отмахивалась изящной лапой, не думая выпускать когти, и весело мяукала.
— Вот те на! — пораженно воскликнул Габриэль, рассматривая кошку, что поприветствовала его взмахом хвоста. — А мы-то подумали, что тебя тут доедают, — проводник на манер крестьянского мужика почесал в затылке и повернулся к запыхавшейся эльфийке. — Могли бы и, правда, в догонялки поиграть, — рассеянно сказал он.
— Ну уж фига с маслом и весёлого крестьянина наперекосяк! — выругалась леди, этим поразив Алира до глубины души, и недолго думая, устроилась прямо на земле, облокотившись на мягкую кошку. — С тобой только в догонялки и играть! Я же чуть не умерла, пытаясь за тобой поспеть! Никогда не видела, чтобы кто-то бегал с такой скоростью. — Она покачала головой, пытаясь отобрать у Мурки оставшийся кусок мяса.
— Ну, я это… спешил к Алиру на помощь, — смущено откликнулся тёмный, заработав благодарный взгляд рыцаря, которому была очень приятная такая забота Габриэля. — И вообще, тебе надо поддерживать себя в форме! А то скоро жирком заплывешь, — съехидничал он.
— Что?! — Анабель подавилась воздухом и даже не заметила, что Мурка, принюхавшись к помывшейся эльфийке, начала жевать рукав её рубашки. — Ты хочешь сказать, что я толстая?!
Габриэль хмыкнул в кулак и, переглянувшись с рыцарем, который пристально разглядывал на шее леди след от поцелуя и, кажется, успел обо всём догадаться, задумчиво ответил:
— Ну что ты, дорогая, пара складочек — это ещё не толстая, — успокоил он эльфийку и тут же с весёлым смехом вынужден был броситься наутёк от рассвирепевшей эльфийки.
— Стой, тёмный!!! Стой, кому говорю!!!
Мурка недоумённо мяукнула, переглянувшись с веселящимся рыцарем, который совершенно
