Василий тем временем выбрался из кустов. Потянулся, размял руки и направился в сторону клубка, который недавно делился на Юльтиниэль и Кристиана. Сейчас же определить, кому принадлежит какая из конечностей, – было уже нереально. Воздух вокруг детей искрил магией и то и дело вздрагивал от грома очередного взрыва. Иномирец поступил просто – заклятия на него все-таки, слава Алив, не подействовали: он подошел к развлекающейся парочке и растащил императора с дочкой за шкирку, как провинившихся котят.
– Наигрались? – уточнил он.
– Что за произвол?! – возмутился Крис, тут же оборачиваясь назад и смешно болтая в воздухе ногами.
– Угу, и твоя магия на него тоже не действует… – флегматично прокомментировала Юльтиниэль, не пытаясь рыпаться.
Она уже успела привыкнуть за дни нашего путешествия, что на Василия не действует ничего. Даже магическое слабительное (правда, тогда дочь отыгралась на нас с Маришкой…).
– Добро пожаловать в клуб неудачников! – добавила Юльтиниэль, ослепительно улыбаясь.
– А ты в нем за главного, видимо?
– Ничего. Теперь буду делить это место с тобой…
– Счастлив до… безумия. Многоуважаемый Василий, вы меня на землю не опустите? Вам, наверное, тяжело… – осторожно поинтересовался Крис, видимо, гордость императора сдавала последние позиции, оказавшись оторванной от земли таким унизительным способом, и он еще надеялся ее спасти.
– Нет, не тяжело. Легкий ты, как куренок. Не кормят у вас во дворце, что ли? Юлька и то тяжелее будет, – благодушно отозвался Василий.
– Алив Пресветлая! – тихо простонала Юльтиниэль. – Что хочешь сделаю, только убери от меня этого смертного! Это же надо додуматься, назвать дочь леса тяжелой?! – Стенания дочки по поводу ее веса выглядели крайне забавно.
– А я согласен повисеть еще чуть-чуть, ибо ваши речи ласкают мой слух! – восхитился Крис.
Василий покосился на детей и, осторожно поставив их на вытоптанную траву, задумчиво покачал головой.
– Что ж в этом обидного? Красивая девушка должна быть фигуристой! Парни не собаки, на кости не бросаются, – нравоучительно объяснил он. – У нас даже поговорка есть: «Хорошего человека должно быть много».
Смех Кристиана перешел в какое-то истеричное похрюкивание. Дочка состроила одну из самых презрительных гримас и постаралась вернуть себе лицо.
– Пытаюсь представить себе размеры вашей жены…
– Вот тут ты ошиблась, – спокойно отозвался Василий. – Татьяна – та еще мегера. Жуть костлявая. Счастлив, что, как доча подросла, смог с женой развестись. Холостым быть хорошо! Да, Оррен? Собираемся, что ли? – прогудел он, оглянувшись на меня.
– Холостым хорошо, а только вдовцом невесело. – Может, кому и не повезло в браке, а я бы многое отдал, чтобы Лареллин вернуть. Василий, поняв, что сейчас сказал лишнего, виновато пожал плечами. – Что ли, собираемся, – отозвался я, вытаскивая Маришку из кустов – она, бедная, совсем запуталась в колючих ветках.
С расцарапанного личика на меня уставились глазища, полные такого обожания, что мне сразу плохо стало. Особенно если учесть, что проснувшаяся ну-у совершенно некстати внимательность тихо подсказала, что называть весьма красивую девушку девочкой уже неразумно. Да и после того, как она рассталась с мешковатой одеждой, позаимствовав пару вещей у дочки, у нее обнаружилась замечательная фигура. Вдруг…
Алив Пресветлая! Все. Пора на пенсию…
– Пап, скажи, а мы не будем привлекать внимания с таким средством передвижения? – Юльтиниэль тем временем обходила Ночь по кругу. Под правым глазом дочки медленно вырисовывался огромный синяк. На скуле красовалась шикарная царапина.
Император, уже сидя на своем фиолетовом Демоне, перевязывал руку. А синяк у него проступал под левым глазом. Видимо, для симметрии.
Да! Ничего не скажешь, хорошо порезвились детки! В следующий раз не буду давать им выпустить пар – сразу холодной водой оболью. Это просто с утра я так опешил от вида лошадей и не сразу понял, что началась драка.
– Нужно было раньше думать, леди, прежде чем Демона красить, – усмехнулся Крис.
Порылся в небольшом вещевом мешке, достав темную тунику с длинными рукавами взамен порванной рубашки. Медленно стащил с себя обрывки одежды, особо не заботясь, что среди нас есть дамы.
И да! Сработало! Маришка полностью переключилась на почти обнаженного императора. Даже Юльтиниэль с недовольным выражением на лице скосила заинтересованный взгляд.
Наверное, это из-за татуировки, которая украшала торс Кристиана. На спине был изображен тонкий кинжал, словно врастающий в поясницу. Каждая деталь оружия была прорисована до мельчайших штрихов – непонятные руны по страннно изгибающемуся лезвию в переплетении резких линий, простая рукоять со страной зазубриной. Сам кинжал кончиком хвоста держала гигантская змея, которая и обвивала прочным захватом тело императора. Также на коже проступал растительный узор из гибких стеблей, трилистников и лилий. Змейка поменьше так же крепко сжимала его левое предплечье.
Эта метка была у него с самого рождения. Сейчас уже никто и не припомнит, от какого народа пошла такая непонятная особенность, но каждый правитель появляется на свет со своим узором и знаком на теле. Помню, какой был скандал, когда Ричард в первый раз увидел сына.
Змея! Существо, которое может принадлежать только одной стороне – темной. И четное, несчастливое число. Худшее, что можно представить для будущего императора. Хотя нет, ошибся – лилии были куда хуже. Женский знак: непорочность, чистота и… ложь… трактовок было предостаточно. В основном дворцовые мудрецы спешили успокоить правителя. Но тот и сам прекрасно понимал, что ничего нельзя сказать заранее. Возможно, на самом деле этот рисунок никак не повлияет на будущее маленького наследника, вот только если все-таки…
Только подумайте! У белого единорога сын – змей. Шахра’ла, мать Кристиана, только улыбалась. Она исполнила свой долг, подарив империи следующего правителя, и теперь спокойно могла с головой кинуться в интриги, заговоры и планы покушений на ненавистного мужа.
Сам Кристиан, как ни странно, татуировкой очень гордился. Ну это уже его дела. Главное, что Маришка наконец избавила меня от своего внимания. Однако туника была надета, и девушки, встрепенувшись, вернулись к разговору.
Ах да… К слову о лилиях, ведь этот цветок украшает и герб Ритов. Но здесь нет никаких тайных подтекстов. Первый защитник, основавший мой род, спросил у Пресветлой Алив, какой ему выбрать знак. Она ответила, что из всех цветов больше всего на свете любит лилии. Вот Эрик Рит, не задумываясь о значениях и смыслах, и поместил белую лилию на родовой герб.
– Можно подумать, что ты бы не стал тогда красить Ночь! – пробурчала Юльтиниэль, поглаживая лошадь по розовому боку.
– Нет, конечно. Зачем? Это был всего лишь ответ на твою выходку. Зуб за зуб, как говорится, – пожал плечами парень, дожидаясь, когда все будут готовы, чтобы тронуться в путь. Он очень забавно переходил с обращения «леди» на простое «ты».
– Хватит спорить! Сделанного не воротишь, так просто попытайтесь смыть это.
– Разве что со шкурой! – хором перебили меня дети.
– Как угодно, лишь бы лошади остались живы и работоспособны. И да…
Тут я позволил себе улыбнуться. Хищно так, брат как-то научил. Лично у меня от этой его улыбки всегда по спине пробегали мурашки и появлялось желание где-нибудь спрятаться. Вот сейчас и проверим, как я научился.
– Крис, хоть ты для меня и крестный сын, еще раз попробуешь облапать мою дочь – уши откручу и скажу, что все так и было.
Юльтиниэль с самым хитрым видом показала императору язык.
– А так?
