Встречающиеся на пути прохожие улыбались и вежливо кивали, словно добрым друзьям. Приглядевшись, я понял, что так друг с другом тут здоровались все. Получалось что-то вроде большой дружной семьи. Очень здорово. Так и жить легче, и нарушений меньше, и всегда знаешь, коли что случится, кто-нибудь обязательно поможет. Люблю такие поселения. Вон у меня на землях было один раз: две семьи в одной деревне так повздорили, что дома друг дружке подожгли. А там и на другие строения огонь перекинулся. Насилу горячие головы остудили. Впрочем, в основном у Ритов всегда тишь да гладь. Селения небольшие, все друг другу родня, чего ссориться-то? Но в таком городе глянешь, душа радуется. Все-таки врут эти идиоты, начитавшись книжек по темному искусству, что человек человеку – упырь, тут важно воспитание.
Кстати, о воспитании: недовольство дочки объяснялось еще и тем, что деткам снова пришлось на себя иллюзии натянуть. Крестнику-то это было фиолетово, а вот Юля переживала. И так сегодня ее гордость едва вынесла потрясение, теперь еще и неприкрытая насмешка в глазах встречающихся нам по пути барышень выводила чадо из себя. Ничего, в следующий раз подумает, прежде чем что-нибудь сказать или устроить. А то правда, сидели бы дома, ели бы пирог щавелевый, запивая горячим компотом, и не знали бы никаких проблем…
У храма Василий пожелал нам удачи и отправился на базарную площадь, чтобы запастись едой и другими нужными вещами. Денежную систему нашего мира понял он быстро, убедил, что торговаться умеет и пониженной бдительностью не страдает. Так что деньги на расходы я отдал без колебаний. И, пожелав друг другу хорошего утра, мы разошлись в разные стороны. Иномирец направился на шум – отыскать торговые ряды никогда не было проблемой. Мы же свернули к входу в храм.
Святой отец уже ждал желающих воздать утреннюю хвалу у высоких створчатых дверей, встречая каждого доброй улыбкой и парой теплых слов.
– Добро вам! – Нашей компании тоже улыбка перепала. Священник сложил руки у груди. – Смотрю, ваш друг из другого мира решил сегодня не тревожить свою веру хвалой Пресветлой матери?
– Добро, – согласился я. – Да, отче, Василий сожалеет, но иная вера ближе его душе, чем наша. Спокойна ли была ночь?
– Спокойна, сын мой. – Надеюсь, никто не заметил, как меня передернуло? – И правильно, хорошо, что он верен своей душе. Но что вы стоите на пороге? Проходите, пожалуйста, служба скоро начнется, утром мало кто приходит. Я так понимаю, вы собираетесь все-таки ехать?
Пропустив детей вперед, ответил:
– Да, мы подумали, что временные трудности – это не страшно. Нам скрывать нечего, а до вступительных экзаменов осталось совсем немного времени. Стоит поторопиться.
Передо мной в храм прошмыгнула Альга, на секунду, переступая порог, зажмурилась и задержала дыхание, словно перед погружением в воду, а потом снова, как ни в чем не бывало, улыбнулась, проходя в первый ряд. Там же уже стояли Крис, Юля и Маришка, что-то оживленно обсуждая. У женщины были свои счеты с Алив и свои грехи, чтобы подсознательно бояться, что когда-нибудь низкий порожек не пропустит ее в обитель Пресветлой матери. По моему скромному мнению, проступки воровки были не такими уж и тяжелыми. Если уж меня – проклятого Хель – сила пропускает, то Альге и вовсе волноваться не следует. Но, видимо, оставалось что-то такое, чего она не могла простить самой себе, каждый раз ожидая худшего.
Людей действительно было совсем немного. Две женщины почтенного возраста в стороне молчали, ожидая начала службы. Пожилая семейная пара, заботливо поддерживающая друг друга, устраивалась на низких скамеечках, на которых разрешалось сидеть старикам и больным. Во втором ряду молодая мать пыталась объяснить конопатому мальчугану, что нехорошо на службе ковыряться в носу. Я прямо умилился, вспомнив свое чадо в этом замечательном возрасте. И венец всему – знакомый орк, который, углядев дочку, так побледнел, что я даже побоялся представить, что Юля вчера сотворила с беднягой.
Святой отец, постояв еще несколько минут на пороге, закрыл двери храма. Шаркающей походкой добрался до небольшого возвышения и начал монотонную хвалу.
Василий почесал в затылке, в который раз осмотрев толпу, куда ему предстояло вклиниться, чтобы добраться до торговых рядов. Да уж, знакомые ему земные рынки проигрывали по всем пунктам по сравнению с этим столпотворением.
Площадь была круглой и делилась на четыре сектора по сходящимся к ней дорогам. В центре располагался небольшой, весело журчащий фонтанчик. Это мужчина предположил, что журчащий, так как из-за шума толпы расслышать что-либо было нереально. Внутри каждый из секторов разбивался на торговые лавки, мастерские, которые были расположены на первых этажах домов, и ряды – длинные столы, на которых свой товар мог выложить любой желающий. Сами же сектора различались по профилям: продуктовый, лекарственный, одежный и развлекательный. И каждый из них находил своих покупателей. Иномирец, подумав, решил пройтись везде. Кроме покупателей и продавцов были и знакомые каждому миру любители больших столпотворений – карманники. Вон мелькнула макушка паренька, который примерился к большой корзине дородной тетки. Быстро запустил руки, выудив пару яблок и пирожков, и тут же юркнул в толпу, пока женщина не заметила. А вон рыбка крупнее – пирожками точно не ограничится. В районе развлекательного сектора громко голосили смуглые, одетые в пестрые наряды люди, чем-то похожие на земных цыган. Они ловко вычисляли вялых одиноких людей, быстро беря их в плотное кольцо. Василию даже показалось, что он различил в общем шуме: «Позолоти ручку, красавица! Все как есть расскажу!» с характерным акцентом.
Изучив обстановку, мужчина довольно крякнул и влился в толпу, направившись в сторону продуктовых рядов. Пополнить мешки с провизией в трактире на заказ – одно, но и просто походить и выбрать что- нибудь интересное не помешает. К тому же Василий уже точно решил, что остается в этом мире, а значит, надо научиться разбираться во всех его тонкостях. Вот можно начинать прямо сейчас.
Начал он с того, что он перехватил тонкую ручку недавнего любителя пирожков. Мальчишка уставился на Василия огромными синими глазищами и испуганно пискнул. То, что на какую-нибудь барышню подействовало бы безотказно, на мужчину произвело небольшое впечатление. Однако тащить пацаненка к стражам порядка было неохота. Еще засекут до смерти или пальцев лишат (над системой судов и наказаний тут предстояло работать и работать).
– Еще раз ко мне сунешься, руку сломаю, – предупредил Василий, поняв, что здесь напугать можно только так. Иные ничего, кроме силы, не уважают. – И друзей своих предупреди, чтобы ко мне не лезли. Иначе пусть на себя пеняют.
– К вам не буду, а к другим можно? – на всякий случай уточнил паренек.
Рукой, как важным рабочим инструментом, он очень дорожил.
Василий несколько минут грустно думал о том, что все разом не исправишь, и кивнул, что можно. В любом случае уже к обеду их компании в городе не будет, и паренек примется за старое с удвоенной силой.
Старший вор, специализирующийся на кошельках и прочих ценностях, внимательно наблюдал за этой сценой, а потом кивнул мужчине, что тоже не будет его трогать. Репутация – великая вещь! Как себя сразу покажешь, так дальше к тебе относиться и будут. И изменить это очень непросто.
В центре базарной площади, устроившись на краешке красивого фонтана в виде девушки с кувшином, который оказался все-таки неработающим, сидел мужчина и играл на чем-то очень похожем на земную флейту. Мелодия была удивительно тонкой и красивой. Плакала о чем-то далеком, но до боли знакомом. Василий, как военный, в искусстве разбирался не так хорошо, как хотелось бы, но искреннее уважал людей, которые были наделены талантами к созиданию прекрасного. Так что он остановился позади большой группы слушателей. Несколько молодых девушек – чересчур романтично настроенных – вытирали глаза небольшими платочками. Мужчины стояли хмурые. Явно песня была известной, основанной на каких-то реальных событиях. Кто-то даже тихо подпевал мужчине, путаясь в словах, но слушали человека с одобрением. Василий же просто наслаждался простым, но грустным мотивом.
Когда мелодия закончилась, он так же, как остальные, бросил музыканту в лежащую на мостовой шляпу серебряную монетку, подумав, что Оррен бы одобрил такую трату. Деньги все же принадлежали герцогу, и мужчина не хотел тратить их на то, что придется обретенному другу не по вкусу.
Неожиданно музыкант повернулся к иномирцу. На Василия пристально смотрели блеклые слепые глаза. Мужчина улыбнулся.
– Благодарю тебя. На столичные общины не рассчитывай, они не знают пути к твоему дому. Но, если
