худобой и короткой стрижкой. Неожиданно девушка повернулась, словно почувствовав мое приближение. Из-под иссиня-черной челки на меня воззрились большие, такие же черные – не разобрать, где радужка, а где зрачок – глаза. Девушка оглядела мой потрепанный вид и приветственно кивнула.
Я кивнул в ответ и вернулся к обозрению своей небольшой команды. Кроме дочки и ее подруги во дворе присутствовал сонный мух, который безуспешно пытался притвориться Квером. Впрочем, он был трезв, более-менее в сознании, а уж как следует вечером развлечься – это не грех. Главное, чтобы до полудня проспался. Я оптимистично подумал, что обещанные призраком неприятности вряд ли обрушатся на нас сразу, а скорее всего, подождут до обеда, чтобы было чем закусить. Иначе мы, в смысле я, Юльтиниэль, Маришка и сонный мух, со злости этим неприятностям такие неприятности устроим, что они зарекутся к нам приставать надолго!
– Папочка решил, что в дороге будет скучно и ты найдешь время для чтения?! – О, а вот и моя язвочка заметила папу.
Услышав слово «папочка» и поняв, к кому оно относится, сонный мух встрепенулся и непонимающе заозирался по сторонам.
– Найду, не переживай. Благо, чтиво обещает быть интересным, – не соврал я и, повернувшись к Кверу, добавил: – Ты спи, если хочешь, главное, из седла не выпади.
– Как можно, ваша светлость. Я и не думал спать.
Квер попытался обидеться на то, что я усомнился в нем, но потом сообразил, что грех упускать такой шанс, раз разрешают. И, удобнее устроившись на своем кауром конике, быстро отбыл в мир снов – обитель Кира.
Я погладил по умной морде своего Рассвета – подарок бывшего императора, который умер четыре года назад, оставив трон сыну Кристиану.
– Ну что, трогаемся? – Проверив седельные сумки, я уже готов был выехать со двора, как выскочившая из дверей Матвевна запричитала:
– Уезжаете, не помолившись! Хоть бы свечу Алив Пресветлой зажгли, господин!
– Тонио зажжет, – отмахнулся я, улыбаясь вышедшему на порог небольшого храма святому отцу. Тот неодобрительно покачал головой, но все-таки кивнул, что зажжет. – Уж Алив знает, что не в свечах дело, а в вере.
– Тогда и Хель с нами! – задиристо крикнула Юльтиниэль и, пришпорив Ночь, умчалась за ворота.
До нас донесся ее заливистый смех.
Матвевна испуганно охнула и начала креститься, Тонио нахмурился, а Квер с Маришкой повернулись ко мне, ожидая каких-нибудь приказаний. У меня же зла не хватало. Знаю ведь, что дочка крикнула это, только чтобы позлить и Тонио, и Матвевну, да только слова уже прозвучали, и спаси нас Алив, если Убийца Хель к ним прислушается.
– Ну что ж, господа, поехали, – печально скомандовал я и, помахав высыпавшим во двор слугам, тронул Рассвета, чтобы тот перестал притворяться старым больным и перешел на нормальный шаг, иначе я его ползком мог обогнать.
Маришка тут же пустила свою кобылку в галоп, чтобы успеть за подругой и, судя по сердитому личику девушки, задать Юльтиниэль хорошую трепку.
Слева ко мне подъехал хмурый Квер. Сон с него как ветром сдуло, и теперь он озабоченно поглядывал на мелькающие впереди силуэты девушек.
– Герцог, скажите, что-то случилось?
– С чего ты взял?
Мы проезжали по деревушке, что приютилась прямо у замка. Крепкие дубовые дома не меньше двух этажей каждый, сложенные из цельных бревен. Резные наличники на окнах. За невысокими заборами постоянно раздавалось блеянье, мычание или хрюканье. Дорогу то и дело перебегала босоногая ребятня – босоногая не потому, что на обувь не хватало средств, а просто в такую жару сапоги и боты только в кровь ноги сотрут. Некоторые малыши были одеты только в распашонки. Молодые мамаши при виде всадников поспешно хватали своих чад на руки, а то детки все время норовили попасть под копыта коней. Кто-то из незамужних девок попытался мне строить глазки.
Приятно, что не все еще считают меня старым. Я благосклонно кивнул парочке миловидных особ, и те, покраснев, отбежали в сторону хихикать о чем-то своем, девичьем. Лира, выскочив на дорогу, быстро передала Кверу узелок с какими-то гостинцами и ящеркой юркнула обратно в толпу, махнув своей длинной русой косой с вплетенными в нее золотыми монетками – знак того, что девушка уже не свободна, но еще не замужем.
Ни в каком другом герцогстве крестьяне не могут позволить себе золотые украшения и такие дома. Нельзя сказать, что благополучие людей – только моя заслуга. С последней крупной войны, которая отгремела пять веков назад, каждый из моих предков старался внести что-то свое, что приумножало доходы и позволяло жить всем лучше. Мне герцогство досталось в отличном состоянии, так что его следовало только поддерживать. Правда, несколько поправок я все-таки внес. Но это уже мелочи.
– Ваша светлость, – я давно разрешил Кверу называть меня по имени, но пользовался лейтенант этим правом нечасто, – не знаю почему, но мне начало казаться, что у вас появились неприятности, – честно признался он, подождав, пока мы выедем из деревни.
– Ты прав. – Решив не изображать из себя престарелого заговорщика, я быстро пересказал парню случившееся.
Тот, развязав узелок, протянул мне чуть подгорелый снизу пирожок, – видимо, пекла Лира, – а сам принялся жевать другой.
Надкусив мучное изделие, я скривился – с капустой… как бы мне его втихую куда-нибудь выбросить? Не то что бы я не люблю это продукт. Свежую или квашеную ем с удовольствием, но вот к тушеной, вареной и жареной капусте испытываю стойкое отвращение. А вот Кверу, как назло, попался с повидлом. Как я это узнал? Лейтенант уже через минуту оказался полностью им перемазан: его коник неожиданно решил проявить норов и начал доставлять седоку массу неудобств.
– Я вот что думаю, герцог, – вытерев повидло и чуточку подумав, наконец ответил Квер, – не надо бы вам паниковать раньше, чем беды начнутся. Может, ничего такого и не случится? А то вы как-нибудь не так откроете книгу, и окажется, что на ней было проклятье. Вот тогда все случится.
Я не стал рассказывать ему, что книгу уже открывал и даже листал. Но про себя начал клясть выжившего из ума герцога – можете догадаться, кого именно – на разные лады. Тоже мне, лорд, так здорово проколоться! Простой лейтенант оказался умнее меня… пора уходить в обитель Пресветлой матери. В сознании тут же мелькнула старая шутка о женском монастыре. Правда, что буду делать в женском монастыре, я представлял себе плохо, не такой уж я и хм… ну, только если в хоре петь, переодетым в монашку.
На опушке небольшого леса, за которым начинался оживленный тракт прямиком до столицы, нас уже поджидали девушки. Лошадь Юльтиниэль, недовольная остановкой, раздраженно фыркала. Дочка также выглядела насупленной и изредка кидала на спокойную Маришку обиженные взгляды.
– Мы решили дождаться вас, милорд, и ехать вместе, – невозмутимо ответила девушка, встряхивая короткими черными кудрями, и чуть растянула губы в улыбке.
– Спасибо, Маришка, – искренне поблагодарил я. – Что, убийцепоклонница, дошутилась? – Я сердито глянул на отвернувшуюся дочку. – Если нас в первом храме не схватят и не поволокут на костер, я очень удивлюсь.
– Да ну их, папочка. Они все такие паникеры. Ну подумаешь, пошутила? С этими Хелиными ритуалами мозги свернешь, чтобы что-нибудь не забыть, – все-таки соизволила откликнуться она, теребя прядь волос и закусив губу.
Сама понимает, что сказала в запале глупость. Но что поделаешь, если такой характер?
– Поди докажи, что пошутила. – Я в отчаянии махнул рукой. – Это в столице мы спокойно съездим в орден, и с тебя официально снимут все подозрения, а в ближайшей деревне сожгут и последнего желания не спросят. И рассказывай в чертогах Алив, что аристократов принято сначала судить, а не после казни, почесав в затылке, криво вывести: «Виновна».
Несколько минут мы молча ехали по широкой лесной дороге. Солнечные лучи осторожно пробирались сквозь ажурную сень деревьев и играли на еще не высохшей от утренней росы траве. Робко начинали
