При этих словах по лицу у Ричарда прошла судорога.
— Здесь ты права. Я не решился им сказать, потому что смотрел на наши отношения слишком серьезно, а для тебя это было очередное развлечение с близким концом. Я не вынес бы их расспросов. Это гордыня, но никак не стыд за тебя. Им ничего неизвестно, и я до сих пор так и не поговорил с Келом, поэтому не знаю, что произошло в тот вечер. Единственное, что я знаю, так это… — Ричард сделал небольшую паузу, а затем продолжил: — Знаешь, я все время вспоминаю ту ночь, когда Лусинда приняла слишком много таблеток. Тогда я погорячился и несправедливо обвинил тебя… и… мне кажется, что и в этот раз я повторил ту же ошибку. Обдумав все, я понял, что вовсе не уверен в том, что ты виновата… Я молю Бога, чтобы это было не так… Черт побери, я знаю, что это не так!
Шалис сглотнула комок, подступивший к горлу. Она любила Ричарда в эти минуты: он мог признать свою ошибку, как бы трудно ему это ни давалось.
— Мы с Келом работали в тот вечер над первоапрельским выпуском новостей, — сказала она немного дрожащим голосом. — Прости, я должна была сразу все тебе объяснить, но… Наверное, я была слишком на тебя зла, чтобы пускаться в оправдания.
— Ты правильно поступила. Я не заслуживал даже объяснений. И, наверное, я даже не стал бы тебя слушать…
— Ты, как всегда, честен, — заметила она, не зная, плакать ей или смеяться. — Что у тебя было в руке, когда ты вошел? — спросила она, стараясь разрядить обстановку.
Он удивленно посмотрел на нее:
— Сейчас.
Он вышел в прихожую и через минуту вернулся с небольшой коробкой в руках.
— Что это?
— Я хотел подарить это еще в субботу, но не нашел тебя.
Он открыл коробку, в которой лежали кулич и пасхальные яйца.
У Шалис задрожали губы. Она подняла голову и вопросительно посмотрела на него.
— Я хотел, чтобы ты была счастлива на Пасху.
Глаза у нее повлажнели.
— Не обещаю, что сохраню твой подарок, — ответила она, улыбаясь сквозь слезы. — Слишком он вкусный.
— Буду рад, если тебе понравится.
Шалис сделала глубокий вдох, стараясь прийти в себя, потом сказала:
— Ох, Ричард, ты знаешь, как меня подкупить, да?
— Я просто хотел сделать тебе приятное.
— И тебе это удалось… Ричард, означает ли это, что между нами все останется как прежде?
— Нет. Нет, дорогая. Я больше этого не выдержу.
Ее сердце ухнуло, словно в пропасть.
— Зачем продолжать отношения, которые рано или поздно закончатся? Для тебя это забава. Можно забавляться долго, но в конце останется только пустота. Ведь ты не любишь меня?
Последний вопрос он задал быстро, как бы между прочим. Шалис опустила глаза, чувствуя, что сейчас наступил роковой момент — либо надо сказать правду, либо потерять его навсегда.
Она помолчала, потом собралась с силами и выпалила:
— А вдруг ты ошибаешься и… я люблю тебя?
Она взглянула ему прямо в глаза и ясно прочитала в них, как много значили для него эти слова. Шалис машинально отставила в сторону коробку с подарками, подошла ближе к нему и прошептала:
— Кажется, и я ошибалась. Ты ведь тоже любишь меня, да?
— Да, Шалис! — Ричард импульсивно обнял ее. — Больше жизни! Не знаю, когда это произошло. Может, я влюбился с первого взгляда. Но я и представить себе не мог, что ты тоже способна полюбить меня. Ты все время говорила о том, какие мы разные.
— А ты со мной соглашался.
— Какие же мы были глупые!
— Но теперь мы поумнели, ведь так?.. Ты говорил, что я не могу не флиртовать… Если это и правда, то ты единственный мужчина, который вызывает во мне это желание. Я хочу, чтобы ты это понял. Я жить без тебя не могу, и больше мне никто не нужен. Ты должен верить мне и воспринимать меня всерьез, потому что для меня все, что происходит между нами, вовсе не развлечение.
Ричард слушал ее с горящими глазами и, когда она замолчала, пылко обнял.
Когда первый порыв прошел, Шалис хитро посмотрела на него и сказала:
— Меня, между прочим, ждет пасхальный кулич.
— Можешь приступить к нему при условии, что и мне достанется кусочек, — прищурился Ричард.
Умиротворенные, они уютно устроились за столом на кухне. Ричард осторожно начал:
— Шалис, однажды ты обмолвилась, что когда-нибудь не прочь обзавестись детишками… Будучи консерватором, я считаю, что появлению детей должен предшествовать свадебный звон колоколов… Что ты думаешь насчет брака? Ты в него веришь?
— В брак с тобой — да, — смело ответила Шалис.
Глаза Ричарда радостно засверкали.
— Тогда давай обвенчаемся! В церкви! Я хочу, чтобы все знали о том, что я влюблен в такую очаровательную, потрясающую, волшебную женщину!
— Я потеряю всех своих поклонников! — счастливо засмеялась она. — А мы не передумаем? За себя я, разумеется, ручаюсь.
— А я ручаюсь за нас двоих, — последовал ответ.
Из Шалис получилась обворожительная невеста. Ее мать была в восторге от Ричарда, а отец безумно горд тем, что у него такая дочь. Все же ее друзья с восхищением и завистью смотрели на огромный бриллиант, красовавшийся у нее на пальце. Это кольцо Ричард подарил невесте в качестве предсвадебного подарка, как символ их помолвки.
Но сама Шалис почти никого не видела. Ее взор был прикован к мужчине, за которого она выходила замуж. Ричард был неотразим в черном смокинге. Она не могла дождаться, когда же наконец они останутся вдвоем.
Церемония происходила в самом фешенебельном отеле Йоханнесбурга. Когда пришла очередь Кела целовать невесту, он осторожно чмокнул ее в щечку под бдительным оком дядюшки и театрально вздохнул.
Шалис знала, что получает супруга с собственническими наклонностями, но, как ни странно, ей это даже нравилось.
— Побудем немного с гостями и сбежим? — прошептала Шалис.
Ричард кивнул.
Наверху их ждали зарезервированные апартаменты, в которых они намеревались предаваться любви весь остаток дня, а вечером — самолет, вылетающий в Париж. Провести медовый месяц в Париже всегда было заветной мечтой Шалис.
— Ты счастлив? — спросила она.
Шалис вспомнила, как однажды, в гостиной его сестры, она увидела фотографию Ричарда, на которой он выглядел веселым и беззаботным. И тогда она поймала себя на мысли, что отдала бы все на свете, чтобы сделать его таким же счастливым.
Он посмотрел на нее. Глаза его блестели.
— Я счастлив, если счастлива ты.
— Тогда мы оба счастливы, — уверенно сказала она. — И это все, чего я хочу. Ну, а теперь давай веселиться.
КОНЕЦ
