Несколько раз он ловил на себе любопытный взгляд Стэйси. Но соблазн удивлять всех тем, что он всегда оказывается первым у двери, как только прозвучит сигнал окончания урока, был слишком велик. В один прекрасный день, когда он уже сложил свои учебники и закрыл ручку, Стэйси подчеркнуто резко неожиданно предложил ему прочитать вслух свою запись только что прослушанного урока. Конрад, зная, что до сигнала об окончании урока осталось менее десяти секунд, решил не торопиться. Стэйси терпеливо ждал и даже вышел из-за своего стола. Кое-кто из учеников недоуменно оглядывался на молчавшего Конрада, а тот в уме отсчитывал секунды. И вдруг Конрад с удивлением понял, что сигнала не будет. Первой мыслью было, что его часы остановились. Он вовремя удержался, чтобы не взглянуть на них.
— Торопишься, Ньюмен? — сухо спросил Стэйси. На лице его была ироническая усмешка. Он неторопливо шел по проходу между партами, в упор глядя на юношу. Растерянный Конрад, с лицом, багровым от стыда, непослушными пальцами открыл тетрадь и начал читать свой конспект. Через несколько минут, не дожидаясь сигнала, Стэйси отпустил учеников.
— Ньюмен, подойди ко мне, — остановил он Конрада. Он неторопливо складывал свои бумаги на столе, когда юноша приблизился к нему.
— В чем дело, Конрад? Забыл завести часы? Конрад молчал. Стэйси взял со стола счетчик времени и включил его, прислушиваясь к коротким «бип-бип-бип»…
— Откуда у тебя часы? Отцовские? Не бойся. Полиции Времени давно уже не существует. Конрад посмотрел учителю прямо в лицо. — Нет, это часы моей матери, — не задумываясь сказал он. — Я нашел их среди ее вещей. Стэйси протянул руку, и Конрад дрожащими от волнения пальцами отстегнул футлярчик с часами и вложил их в протянутую ладонь. Стэйси лишь наполовину вынул их из футлярчика, чтобы взглянуть на циферблат.
— Часы твоей матери, говоришь? Гм…
— Вы донесете на меня? — спросил Конрад.
— Для чего? Чтобы подкинуть еще одного пациента психиатрам? Они и без того не сидят без работы.
— Разве я не нарушил закон?
— Ты не самая страшная угроза для безопасности страны, — сказал Стэйси и направился к двери, жестом приглашая Конрада следовать за ним. Он вернул ему часы.
— Постарайся ничем не занимать вторую половину дня в среду. Мы с тобой совершим небольшую экскурсию.
— Куда? — спросил Конрад.
— В прошлое, — небрежно бросил Стэйси. — В Хронополь, Город Времени. Стэйси взял напрокат автомобиль, огромный, видавший виды мастодонт, изрядно обшарпанный, но кое-где еще блестевший никелем. Подруливая к подъезду публичной библиотеки, где его поджидал, как они условились, Конрад, он весело махнул ему рукой.
— Влезай, — крикнул он и, кивнув на тяжелую сумку, которую Конрад положил рядом с ним на переднее сиденье, спросил: — Изучил маршрут? Конрад утвердительно кивнул, и пока они объезжали пустынную площадь, открыл сумку и выгрузил себе на колени кипу дорожных карт.
— Я высчитал, что площадь города примерно пятьсот квадратных миль. Не знал, что он такой огромный. Где же его население? Стэйси лишь рассмеялся. Они пересекли главный проспект и свернули на длинную обсаженную деревьями улицу особняков. Половина из них пустовала, окна были без стекол, кровля прогнулась. Даже те из них, где кто-то еще жил, производили впечатление временных жилищ с самодельными водонапорными устройствами на крышах, с заглохшими садами, где в беспорядке были свалены бревна.
— Когда-то это был город о тридцатимиллионным населением, — заметил Стэйси. — А сейчас в нем лишь немногим больше двух миллионов. Население продолжает уменьшаться. Те, кто остался, предпочитают жить в пригородах. Населенная часть города, в сущности, представляет собой кольцо шириной пять миль вокруг опустевшего центра диаметром сорок или пятьдесят миль. Они петляли по боковым улицам, мимо небольшой все еще работающей фабрики, хотя рабочий день обычно заканчивался в полдень, пытаясь вырваться на широкий бульвар, ведущий на запад. Конрад прокладывал маршрут по карте. Они приближались к границе того пятимильного пояса, о котором только что говорил Стэйси. На карте он был обозначен зеленым цветом, и от этого замкнутый в нем центр города казался плоской, серой и огромной неизведанной землей. Они пересекли последние торговые перекрестки, знакомые Конраду еще с детства, последние дома предместий и улочки, перекрытые стальными виадуками. Стэйси обратил его внимание на один из них, под которым они в этот момент проезжали.
— Это остатки сложнейшей транспортной системы с множеством станций и переездов, перевозившей в сутки пятнадцать миллионов пассажиров. Минут тридцать они ехали молча, Конрад, подавшись вперед, смотрел в лобовое стекло. Стэйси, ведя машину, искоса наблюдал за ним в зеркальце. Городской пейзаж постепенно менялся. Дома становились выше и меняли свой цвет, тротуары были отгорожены от проезжей части металлическими барьерами, на перекрестках появились светофоры и турникеты. Они въезжали в предместье старого города, на его пустынные улицы, минуя многоярусные супермаркеты, огромные кинотеатры и универсальные магазины.
Опершись локтем о колено и удобно подперев подбородок ладонью, Конрад молча смотрел на город. Не имея ни машины, ни велосипеда, он никогда не забирался так далеко в центр. Как всех детей, его больше тянуло за пределы города, туда, где еще оставались свободные пространства. Эти улицы, думал он, вымерли лет двадцать или тридцать назад. Тротуары были усеяны осколками разбитых витрин, зияли пустые окна, погасли неоновые вывески, перепутанные, оборванные, свисающие с карнизов провода казались сетью, накинутой на улицы. Стэйси, сбавив скорость, осторожно объезжал повсюду брошенные на улицах автомобили и автобусы с истлевшими в порошок шинами. Конрад теперь вертел головой то вправо, то влево, пытаясь заглянуть в темные провалы окон, узкие улочки и переулки, но странным образом не испытывал при этом ни страха, ни волнующего ожидания чего-то необыкновенного. Пустые заброшенные улицы были так же малоинтересны, как мусорный бак. Миля за милей унылой полосой тянулись безликие предместья. Но вот постепенно архитектура стала меняться, появились десяти- и пятнадцатиэтажные дома, облицованные цветной зеленой и голубой плиткой в стеклянной или медной опалубке. Конраду казалось, что они со Стэйси двинутся скорее вперед, а не назад, в прошлое мертвого города. Через лабиринт боковых улочек машина выскочила на шестирядную скоростную магистраль, вознесшуюся на мощных бетонных опорах до крыш домов. Свернув с нее на боковое кольцо, они стали спускаться. Дав газ, Стэйси наконец выехал на первую из улиц, ведущих в центр города. Конрад не отрывал глаз от открывающейся панорамы. Впереди, милях в четырех, уже вырисовывались прямоугольные контуры огромного жилого массива из тридцати- и сорокаэтажных небоскребов. Они стояли рядами, тесно прижавшись друг к другу, как костяшки гигантского домино.
— Мы въезжаем в главную спальню города, — объявил Стэйси. Иногда фасады домов буквально нависали над мостовой. Плотность застройки была так велика, что дома стояли почти впритык к бетонным оградам бывших палисадников. В течение нескольких минут они ехали вдоль первых рядов этих одинаковых домов, со сверкающей на солнце алюминиевой обшивкой, с тысячами одинаковых квартир-ячеек, с усеченными балконами, глядящими в небо. Пригороды с их невысокими отдельно стоящими домами и небольшими магазинчиками кончились. Здесь уже не было и клочка свободной земли. В узкие щели между домами-гигантами были втиснуты крохотные асфальтированные дворики, торговые центры, пандусы, ведущие в огромные подземные гаражи. И повсюду Конрад видел часы. Они висели на каждом углу, над подворотнями и на фасадах домов. Они были видны со всех сторон. Большинство из них висело так высоко, что добраться до них можно было разве что с помощью пожарной лестницы. На этих часах сохранились стрелки. Все они показывали одну минуту после полуночи. Конрад не удержался и взглянул на свои часы — на них было 14 часов 45 минут.
— Все городские часы приводил в движение главный часовой механизм, — пояснял Стэйси. — Когда Большие Часы остановились, остановились и все часы города. Это произошло в одну минуту первого тридцать семь лет назад. Заметно потемнело. Высокие прямоугольники домов закрывали доступ солнцу в эти улицы. В вертикальных щелях между домами еще виднелись узкие полоски неба. Здесь же, в глубоких каньонах из бетона к стекла, было мрачно и неуютно. Скоростная магистраль вела дальше на запад, и после развилки хилые кварталы остались позади. Появились первые дома деловой части города. Они были еще
