Кореянку Хо звали Зоя, но она почему-то предпочитала об этом не упоминать.
— Может, ты спирта хочешь?
— Да, пожалуй, — сказал Тема. — С удовольствием.
Стелла Игнатьевна подошла к лабораторному шкафчику.
— Тебе развести или чистого?
— Чистого, — сказал Тема. — Спасибо.
Он вдохнул поглубже и выпил рюмку спирта. Во рту стало огненно-сухо, в груди тепло. Тема аккуратно выдохнул. Неприятное щекотание пропало. Он почувствовал себя хорошо, уютно. Он посмотрел на застывшую серую руку старика, свисавшую с кушетки. Чем ближе к смерти, тем уютнее, подумал он.
— Еще?
— Да.
Стелла Игнатьевна налила ему еще.
— А вы? — спросил он.
Она достала из стола бутылку греческого сладковатого коньяка, налила себе. Они чокнулись.
В два часа ночи Антон открыл входную дверь. На пороге стоял Тема с раскрытой книжкой стандартных гражданских панихид в руке и с двумя похоронными распорядительницами по бокам. Одна из них держала бутылку водки, другая — обгрызенный с краю ананас.
— Ты как относишься к смерти? — спросил Тема Антона.
— Отрицательно, — ответил Антон. Он закрыл дверь, вернулся в комнату и уселся обратно за письменный стол.
— Это похоронные распорядительницы, между прочим, — сказал Тема.
— Все равно, — сказал Антон.
— Почему? — обиженно спросила одна из распорядительниц. Это была полная тридцатилетняя женщина с ямочками на щеках и с растрепанной челкой. Тема упросил ее не снимать официального костюма и на рукаве у нее черным шелком поблескивала траурная повязка. Другая была нечеловечески худая и бледная, в красном обтягивающем платье.
— Много думать об этом приходится, — сказал Антон, — и все без толку.
— Я опять стихотворение сочинил, — сказал Тема под утро, когда распорядительницы ушли. Он лежал на своем матрасе и смотрел в потолок.
Антон промолчал.
— По-английски, — добавил Тема, — сам не понимаю, о чем оно.
— Прочитай, — сказал Антон покорно.
Тема помолчал некоторо время.
— Забыл, — сказал он после паузы. — Сейчас вспомню.
Когда через пятнадцать минут Антон выглянул из-за компьютера, он увидел, что Тема спит.
Антон посмотрел в окно. Светало, в просвете между домами виднелся обрывок бледного неба. Нейлоновая занавеска, слегка подсвеченная изнутри холодноватым излучением дисплея, сливалась с небом. Временами Антон не мог отличить, где кончается занавеска и начинается небо. Он потер глаза. Чем одно от другого отличается? — подумал он. Всегда ведь отличается. Одно всегда одно, в то время как другое, в свою очередь, почти всегда — другое. Занавеска и небо. Ничем почти, какой-то маленькой разницей, линией, которая иногда просто исчезает, пропадает там, где зефирно-белое небо просвечивает сквозь снежно- белый нейлон.
Он вспомнил, как его бывшая жена, музыкальный продюсер, кричала на съемках клипа какой-то популярной певицы, в котором он исполнял роль отчаянного мотоциклиста: «Дайте ему чего-нибудь, у него взгляд, как у воробья!» Он ехал на мотоцикле, на заднем сидеье вез певицу в бархатных коротких штанах и в бра, расшитом разноцветными блестками, и она громко пела ему в ухо песню про любовь под фонограмму, долетавшую до них из киносъемочного пикапа, медленно обгонявшего их по правой полосе. Его бывшая жена замахала руками из пикапа. «Это невозможно!» Она была необыкновенно энергичная, его бывшая жена, казалось даже, что самый обмен веществ протекает у нее в организме в сто раз быстрее, чем у всех остальных. Рядом с ней Антон всегда чувствовал себя медленным, как человек, который никак не может разбежаться во сне. Съемку остановили. Не обращая ни малейшего внимания на окружающих, она насыпала кокаин на капот пикапа, свернула трубочку, сунула ему и сказала: «Нюхай, работай». Антон покорно взял трубочку, наклонился, и в этот момент кокаин сдуло с капота внезапным порывом ветра.
Это было давно. Антон покосился на экран. На экране компьютера ритмично переворачивались символические песочные часы, компьютер старательно обрабатывал своим крошечным железным мозгом два гигабайта информации. Год назад. Быстрее, подумал Антон, надо быстрее, давай быстрее, быстрее, еще быстрее. Воспоминание выдохлось, живые люди исчезли, жена последний раз заехала перед Новым Годом с каким-то высохшим молчаливым наркоманом, на которого она сама понемногу становилась похожа, денег занять и с тех пор больше не появлялась.
Из распахнутой дверцы автомобиля, остановившегося под окнами, послышалась пятнадцатилетней давности мелодия. В двух огромных тополях, росших во дворе, начинали переговариваться птицы. По мокрой крыше шла рыжая кошка. Антон негромко щелкнул языком. Кошка остановилась, повела ушами и посмотрела на него.
Глава 5
— Теперь, когда у нас много денег, — сказала Кореянка Хо, выходя из парикмахерской в гостиничный холл, — нам нужно все как следует спланировать. Пойдем, мороженого поедим?
Марина шла позади. Они с Кореянкой Хо только что покрасились: Марина под снежного барса, Кореянка Хо — во все цвета радуги. Вчера вечером они сняли себе на двоих апартаменты в гостинице «Астория» с видом на Исаакиевскую площадь. Марина моментально заснула в огромной кровати. Кореянка Хо всю ночь нервно переключала многочисленные телевизионные каналы, заказывала в номер гармонически подобранные разноцветные резиновые конфеты, леденцы на палочках строго определенной длины и лимонад, который фосфоресцирует в ультрафиолетовых лучах, и звонила своим друзьям и подружкам во все концы света по мобильному телефону.
Они уселись на веранде итальянского кафе. Марина заказала клубнично-бананово-ромовое барокко с изюмом, вафлями и карамельной подливой для себя и крем-брюле для Канарейки. Кореянке Хо стоило некоторого труда объяснить официанту, что она хочет ванильный пломбир именно с майонезом.
— Прежде всего нам нужны приличные солнечные очки. Мне, по крайней мере. Ты когда рожать собираешься? — спросила Кореянка Хо, когда официант прошел, наконец, через все четыре стадии восприятия: шок, боль, понимание и повторение, — и удалился, умиротворенный.
— Через неделю, — ответила Марина, — приблизительно.
— Где?
— Понятия не имею.
— Поехали в Индию. Родишь Иосифа в чистые струи Ганга. Потом в Гоа, омоешь его в Индийском океане. Кроме того — давай машину купим? Нам срочно нужна машина. Недорогая какая-нибудь, двухместная. Главное, чтобы ездила быстро.
Солнце разделило веранду пополам и белая декоративная изгородь на освещенной половине празднично сверкала на фоне небрежно нарисованного уличного ландшафта. День был яркий, беспечно зажигающий шелестящие ламбрекенами матерчатые полосатые зонтики, сверкающий в окнах, шумящий всеми звуками сразу, как оркестр перед концертом.
— Его там священная корова забодает. — помотала головой Марина. — Или священная обезъяна украдет. Он там дизиз какой-нибудь подхватит.
— Здесь он два подхватит. Еще нам хорошие чемоданы нужны, — продолжила Кореянка Хо. — Красивые, знаешь, такие металлические, матовые, с ребрами, чтобы грузчики в аэропорту не залезли. Или еще, знаешь бывают такие, тоже металлические, но только такими кружочками полированные, переливающимися.
