относились друг к другу с вежливой предупредительностью, и со стороны могло показаться, что в их отношениях присутствует определенная скованность. В них не было легкости и непринужденности.
Описать взаимоотношения Дункана с отцом было гораздо проще, но тем сложнее было их понять. Я бы назвала их учтивыми, строгими, формальными и, на мой взгляд, более чем прохладными. Не то чтобы они не разговаривали друг с другом. Разговаривали, и довольно много – о работе Дункана, об экономике, о событиях в мире, о жизни на островах. Но в своих разговорах они никогда не касались личных тем. Они никогда не ходили под парусом, не гуляли среди скал, не удирали тайком в местный паб, пока мы с Элспет готовили ужин, не засыпали вместе у телевизора и, что самое странное, они никогда, вообще никогда не ссорились.
Во время пятнадцатиминутного путешествия на пароме от Йелла до Анста я спросила:
– Он давно вышел на пенсию?
Я понятия не имела, сколько лет Ричарду, но выглядел он никак не больше, чем на семьдесят. Тем не менее все те годы, что мы были знакомы, он не работал. Я ни разу не упоминала Ричарда во время нашего путешествия и сейчас тоже не назвала его имени, но Дункан сразу понял, что я имею в виду.
– Десять лет назад, – ответил он, не поворачивая головы.
– Почему? – поинтересовалась я. Если бы за уходом Ричарда на пенсию скрывалась какая-то темная история, тогда, по крайней мере, стало бы понятным его нежелание говорить о своей бывшей работе.
Дункан пожал плечами, по-прежнему не глядя на меня.
– У него появились другие интересы. Кроме того, он подготовил себе преемника.
– Гиффорда?
Дункан промолчал.
– Что вы не поделили? – спросила я.
После этих слов он все же повернул голову и посмотрел на меня.
– Послушай, мы обязательно должны это обсуждать?
– Он сказал, что увел у тебя девушку.
Глаза Дункана как-то сразу потускнели, и на мгновение мне показалось, что я смотрю в лицо совершенно незнакомого человека. Потом он рассмеялся злым, отрывистым смехом:
– Разве что в мечтах.
Паром причалил, и водители еще трех машин, которые тоже возвращались этим поздним рейсом, запустили моторы. Дункан включил зажигание. Когда двигатели парома взревели в последний раз и тяжелый металлический пандус с грохотом опустился вниз, Дункан пробормотал что-то себе под нос, но я не решилась попросить его повторить.
Глава 18
На острове Анст, который лежит на той же широте, что и южная Гренландия, обитает около семисот человек и пятьдесят тысяч тупиков. Длина этого самого северного из всех обитаемых Британских островов вставляет примерно девятнадцать километров, а ширина – около восьми. На Ансте всего одно шоссе, А968, которое проходит через весь остров, от паромного причала в Белмонте на юго-востоке до Норвича на северо-востоке.
Проехав по нему около трех километров, мы повернули налево и по узкой однопутной дороге поехали в направлении прибрежных скал. В самом конце этой дороги находится горстка домов, которая называется Уэстингом, и величественное, холодное гранитное здание, отчий дом Дункана.
Элспет обняла Дункана и прижалась холодной щекой к моей щеке. Ричард пожал руку сына и кивнул мне. После этого мы прошли в просторную гостиную, окна которой выходили на запад. Краски предзакатного неба завораживали, и я подошла к окну. Разговоры за моей спиной стихли, но я кожей ощущала, что за мной наблюдают три пары глаз, и это раздражало. Послышался легкий хлопок пробки – кто-то открыл бутылку вина.
Солнце уже почти село, и небо на западе приобрело фиолетовый оттенок. На берегу Уэстинга можно было увидеть массивные глыбы застывшей в незапамятные времена лавы – все, что осталось от величественных древних скал, которые когда-то противостояли ветрам и волнам Атлантики. Если на них не падал свет, они были черными как деготь, но под лучами солнца их обветренные, зазубренные края отливали расплавленным золотом. Тяжелые, темные тучи, которые весь день угрожающе нависали над островами, превратились в мягкие темно-розовые тени, а брызги морской воды у кромки прибоя сверкали как серебро.
Я почувствовала какое-то движение и обернулась. Ричард протягивал мне бокал красного вина. Он встал рядом со мной, и мы вместе смотрели на закат. Солнце скрывалось за утесами Йелла, озаряя их затухающим светом, и они казались отлитыми из бронзы.
– Самое прекрасное и уединенное место на земле, – сказал Ричард, и мне показалось, что он озвучил мои мысли.
Я сделала большой глоток вина. Оно было превосходным. Под домом Элспет и Ричарда находился огромный винный погреб, и в отличие от нас с Дунканом они использовали его по назначению. Ричард подвел меня к камину и усадил в кресло. Не успела я оглянуться, как Элспет принесла полную тарелку еды. Я с благодарностью принимала их гостеприимство, с аппетитом ела и пила, и изо всех сил старалась поддерживать светский разговор.
Полчаса спустя, когда Дункан с отцом взялись обсуждать состояние дорог на островах и перспективы разработки залежей торфа, я извинилась и поднялась наверх, в нашу с Дунканом комнату. Когда мы приезжали сюда, нам всегда отводили самую лучшую гостевую спальню, а не бывшую комнату Дункана, как я поначалу ожидала. Однажды он объяснил мне, что эта комната находилась на чердаке и после его отъезда ее превратили в кладовку. Я не стало спрашивать, какая судьба постигла его старые вещи, игрушки и прочие пыльные сувениры детства.
Оказавшись наверху, я достала из сумки свой мобильный и проверила сообщения. Одно из них было от Даны. Теперь я испытывала искреннюю симпатию к этой женщине. По крайней мере, она не принимала участия во всеобщем заговоре молчания. Я знала, что с Анста весьма проблематично дозвониться по мобильному, и решила рискнуть, позвонив по обычному телефону. Она взяла трубку после второго гудка.
– Тора! Слава богу! Ты где?
– Отбываю ссылку в Сибири.
Телефон стоял у окна. В гостевой спальне окна выходили на восток, и я видела холмы, залитые темно- розовым светом, и озеро, вода в котором в этот закатный час была клубничного цвета.
– Извини, я не совсем поняла.
Я объяснила.
– Ну что ж, – задумчиво сказала Дана. – Возможно, это к лучшему. Там ты, по крайней мере, в безопасности.
Почему все были так озабочены моей безопасностью? Мне это уже начинало действовать на нервы, если не сказать больше.
– Ты расскажешь, что там у вас происходит?
На оконный карниз сел тупик и принялся с любопытством рассматривать меня.
– Конечно. Я только что вернулась из Эдинбурга. Я ездила туда, чтобы допросить некоего Джонатана Уилера. Он работает штатным патологоанатомом в вашей больнице, но уже несколько месяцев находится в отпуске по болезни.
– Да, я слышала о нем. И что тебе удалось узнать?
Тупик счел меня не очень интересным объектом для изучения и начал тереться своим огромным разноцветным клювом о карниз.
– От нашей беседы было мало толку, так как его явно предупредили о моем приезде. Будь на то моя воля, я бы арестовала твоего приятеля Гиффорда за то, что он препятствует следствию, но это вряд ли произойдет, так как они с моим инспектором старые друзья-приятели, и…
– Дана! – прервала я ее обличительную речь. Не то чтобы мне это было неприятно, у меня просто было мало времени. Внизу началось какое-то движение.
– Извини. Так вот… Несмотря на происки твоего босса, мне все же удалось получить кое-какую информацию. Я привезла Уилера в полицейский участок Эдинбурга и в течение получаса мариновала его в
