– Нет, спасибо. Все хорошо. Просто мне нужно увидеть Дану.
Он не стал спрашивать, зачем мне это нужно. Просто опустил руки и повернулся к серой входной двери. Потом нагнулся, приподнял крышку, закрывающую щель для писем, и заглянул внутрь.
– Мне тоже нужно ее увидеть, – сказал он. – Так когда вы в последний раз разговаривали с ней?
Я задумалась. Данн выпрямился и повернулся ко мне. Его очень глубоко посаженные голубые глаза казались тусклыми. Огрубевшая кожа была прорезана глубокими морщинами и густо усыпана веснушками. Он выглядел так, словно всю жизнь провел на открытом воздухе.
– Тора!
Его резкий голос вывел меня из задумчивости.
– Вчера утром, – ответила я. – Я оставила несколько сообщений на автоответчике.
– Отойдите назад, – скомандовал он.
Я послушно попятилась, наблюдая за тем, как он отступает на несколько шагов и с разгона вышибает плечом дверь, которая еще пару секунд назад казалась достаточно крепкой. Теперь же она выгнулась, сорвалась с петель и с грохотом рухнула на пол холла.
– Подождите здесь.
Он исчез в доме, и я почувствовала, что реальность снова ускользает от меня. Я стояла на пороге пять, возможно, шесть минут, наблюдала, как в гавань заходит большой паром, слышала, как неподалеку в саду играют дети, как инспектор Данн быстро осматривает нижний этаж дома Даны, и еще какой-то ритмичный стук, очень громкий, который доносился непонятно откуда. Теперь я думаю, что это был стук моего сердца.
Данн взбежал по лестнице наверх. Я слышала, как на втором этаже захлопали двери. Потом наступила тишина. Я начала молиться.
На лестнице снова раздались тяжелые шаги Данна. Последние три ступеньки он преодолел одним шагом, быстро пересек небольшой холл и остановился на пороге, глядя мне прямо в глаза. Он сильно побледнел, и я заметила бисеринки пота на его висках. В течение нескольких секунд он не произносил ни слова. Просто стоял, пристально глядя на меня. Я была уверена, что его губы не шевелились, но тем не менее отчетливо слышала его голос.
Я зашла в дом. За моей спиной затрещала рация, раздался встревоженный и озабоченный голос Данна. Я начала подниматься по ступеням, зная не только то, куда мне нужно идти, но и то, что я там увижу. Послышался характерный шум радиопомех, после чего снова заговорил Данн. Я продолжала медленно взбираться по лестнице.
– Эй! – окликнул меня Данн, снова вбегая в дом. Но я уже поднялась на второй этаж и толкнула дверь в ванную комнату.
Тяжелые шаги на лестнице. Тяжелое дыхание за моей спиной. Данн снова оказался сзади и положил руки мне на плечи.
– Ну куда ты идешь? – мягко сказал он. – Пойдем вниз.
Я попыталась сделать шаг вперед, но его руки крепко держали меня.
– Тебе нужно спуститься вниз.
– Я должна проверить, нет ли признаков жизнедеятельности.
Наверное, Данн понял, что я права, потому что отпустил мои плечи. Я шагнула вперед, склонилась над ванной и взяла левую руку Даны. Тонкая, как у ребенка, рука была очень бледной, и кровь больше не текла из глубокого восьмисантиметрового разреза, который пересекал запястье по диагонали. Холодная кожа была мягкой и нежной, как у младенца. Я знала, что не найду пульса. Осторожно отпустив ее руку, я попыталась нащупать пульс на шее. Никаких признаков. Ни малейшего проблеска надежды. Одного взгляда на лицо Даны было достаточно, чтобы понять, что случилось непоправимое. Но мне даже не надо было смотреть на лицо. Я все поняла уже в ту секунду, когда постучала в ее дверь и услышала пустоту внутри.
Руки инспектора Данна снова легли на мои плечи. Слезы застилали глаза, и я не видела ни кафельных стен, ни подоконника с разноцветными стеклянными фигурками, ни дверей. Перед глазами стояла белая ванна, Дана, напоминающая красивую мраморную статую, и кровь.
Глава 24
Когда я пришла в себя, первой мыслью было то, что я все еще нахожусь в доме Даны и надо мной склонился инспектор Данн. Но потом я поняла, что глаза склонившегося надо мной человека не тускло-голубые, а синевато-серые, и его волосы просто светлые, без всяких признаков рыжины.
– Который час? – спросила я, еле ворочая языком.
Гиффорд посмотрел на часы.
– Двадцать минут девятого.
– Что ты мне дал? – спросила я.
– Диазепам, – ответил он. – Когда тебя привезли, ты была в невменяемом состоянии. Я даже немного испугался.
Диазепам. Слабое успокоительное. Если Гиффорд говорил правду, то самое страшное, что мне угрожает, это легкое головокружение в течение двух часов. Я решила попробовать сесть. Это оказалось сложнее, чем я предполагала.
– Расслабься.
Гиффорд подкрутил ручку, которая переводила больничную койку в сидячее положение. Когда он взял меня за запястье, я испуганно покосилась на свою руку, но она была совершенно нормальной, без всяких надрезов. Гиффорд проверил мой пульс, измерил давление, посветил фонариком в глаза и заставил сосчитать пальцы на его руке. Закончив, он объявил, что со мной все в порядке. Правда, нервы на пределе, но в остальном я совершенно здорова.
– Где она? – спросила я.
Мой вопрос явно смутил его.
– Полагаю, что внизу. Тора, пообещай мне не…
– Обещаю, – перебила его я.
И это обещание было абсолютно искренним. Я действительно не собиралась разыскивать Дану. Дана умерла. И у меня в мыслях не было последовать за ней туда, куда она отправилась.
– Мне очень жаль, – сказал Гиффорд.
Я промолчала.
– Думаю, мы никогда до конца не понимаем, что на самом деле происходит в голове у другого человека.
– Наверное.
– Она постоянно пребывала в нервном напряжении. И уже долгое время чувствовала себя несчастной.
– Я знаю. Просто если бы я…
– Ты ничего не могла сделать. Если человек действительно твердо решил покончить с собой, его невозможно остановить.
Я кивнула. Это был общеизвестный факт.
– Я разговаривал с Дунканом. Он хотел приехать сразу же, но смог взять билет только на завтра, на утренний рейс.
Я взглянула на него.
– Я думала… я хотела на несколько дней съездить к родителям. Ведь мое присутствие здесь необязательно, как ты думаешь?
Гиффорд взял меня за руку.
– Уверен, что необязательно, – сказал он. – Кстати, с тобой хотел поговорить инспектор Данн. Я сказал, чтобы он подождал до утра. Я собираюсь оставить тебя на ночь в больнице.
Я еще раз кивнула.
– Спасибо.
Гиффорд снова покрутил винт на кровати, она опустилась в лежачее положение, и я закрыла глаза.
