– Доктор Оливер, человеческие тела при пожаре очень редко сгорают полностью. Действительно крайне редко, – сказал Ирншоу.
– Простите, я не вполне…
– Люди, которые считают иначе, просто плохо знают химию, – сказал Блейк. – Когда тела кремируют, их подвергают воздействию температуры примерно в тысячу пятьсот градусов по Фаренгейту в течение, по меньшей мере, нескольких часов. И даже после этого среди пепла все равно находятся какие-то останки. Большинство пожаров в зданиях, особенно в жилых домах, не дают достаточно большого жара или не горят достаточно долго, чтобы сжечь тело. Сам дом просто не обеспечивает для этого достаточного количества топлива.
– Конечно, в нашем случае пламя действительно было очень горячим из-за сжиженного газа, который и служил здесь источником топлива, – добавил Ирншоу.
– И поэтому останки маленькой девочки могли…
– А с чего вы, собственно, взяли, что останки ребенка не были обнаружены? – спросил Ирншоу.
– Мы нашли ее на следующий день, – сказал Блейк. – Конечно, там осталось совсем немного, но даже этого…
Эви прижала руки к губам.
– О, простите… – с трудом выдавила она. – Меня просто дезинформировали.
– То, что мы обнаружили, было аналогично тому, что можно найти после кремации трупа, – сказал Блейк. – Пепел и фрагменты костей. Они были идентифицированы как останки человека. И, собственно говоря, не было никаких сомнений, что мы нашли ребенка.
– И что же случилось с этими останками потом?
– Они были переданы родственникам, – сказал Ирншоу. – Ее матери, насколько я сейчас припоминаю.
19
21 октября
– А почему ты решил, что твои родители хотят встретиться со мной, Том? – спросила доктор с гладкими темными волосами и густыми черными ресницами, которая просила называть себя Эви. Бледным лицом в форме сердечка и большими синими глазами она походила на одну из матрешек его сестры. Да и одежда на ней была тех же цветов, что и у кукол Милли: красная блузка и фиолетовый платок на шее.
Том пожал плечами. Самое неприятное, что она была славная, причем настолько, что ему хотелось ей верить. А именно доверять ей он и не мог.
– Тебя сейчас что-то волнует? – поинтересовалась она. – Что-то такое, отчего тебе становится тревожно?
Том покачал головой.
Эви улыбнулась ему. Он ждал, что она задаст еще вопрос. Но она ничего не спросила, просто сидела, смотрела на него и улыбалась. Небо в окне у нее за головой было таким темным, что местами казалось просто черным. В любую минуту мог начаться дождь.
– Как тебе в твоей новой школе? – спросила она.
– Нормально.
– Можешь назвать мне имена кого-нибудь из своих новых друзей?
Она водит его за нос, задает ему такие вопросы, на которые он не может сказать просто «да», «нет», «о'кей» или пожать плечами. Впрочем, друзья – это ничего, о друзьях он может и поговорить. Он может рассказать ей о Джоше Купере, он нормальный парень.
– А есть в школе мальчики, с которыми ты не дружишь? – спросила она, после того как они несколько минут разговаривали о мальчиках из его класса.
– Джейк Ноулс, – без колебаний ответил Том.
Джейк Ноулс, его заклятый враг, который каким-то образом пронюхал, что Том едет к специальному доктору, и в последние дни дополнительно отравил этим его и без того невеселую жизнь. Джейк говорил всем, что место Тома в сумасшедшем доме, где пациентов связывают, держат в камерах с мягкой обивкой на стенах и пропускают им через мозг электрический ток. Специальный доктор признает его ненормальным, после чего его заберут и он больше никогда не увидит папу и маму. Но хуже всего, что тогда он не сможет присматривать за Милли. И следить за Джо.
– Ты не хочешь поговорить со мной о том, что случилось в прошлую субботу, неделю назад? – спросила Эви. – Когда что-то напугало тебя и ты побежал в церковный двор?
– Это был сон, – сказал Том. – Всего лишь страшный сон.
20
Милли слезла со ступенек заднего крыльца в сад, рывком встала на ножки и огляделась. Вот ее взгляд натолкнулся на старый тис, и маленькое личико оживилось. Она направилась прямо к дереву.
– Милли! – Том появился в дверях. – Милли, куда ты идешь?
Он спрыгнул на землю и в три шага догнал сестру уже в саду, а потом нагнулся и взял ее на руки.
– Милли не должна выходить на улицу одна, – сказал он и понес сестру к двери, хотя она извивалась, пытаясь вырваться.
Малышка, пока ее несли в дом, смотрела назад, на тисовое дерево.
Дверь за ними плотно затворилась. Милли больше не разрешали оставаться одной, даже на минутку.
21
23 октября
– Шизофрения – довольно редкое явление, – сказала Эви. – На протяжении жизни она развивается всего у одного процента людей, и только в крайне редких случаях ее симптомы проявляются до десятилетнего возраста. Но самое важное, что в роду и у вас, и у вашего мужа это заболевание никогда не отмечалось.
Это была первая встреча Эви с Элис один на один, которая проходила в большой и колоритной гостиной в доме Флетчеров. Оба мальчика, которых она уже встречала раньше по отдельности, были сейчас в школе, а Милли спала наверху. До сих пор встреча эта проходила довольно необычно. Казалось, Элис с самого начала решила очаровать психиатра своего сына. Она открыто демонстрировала живой интерес к личности Эви, что пациенты, обычно занятые в основном собой, делают редко. Она пыталась заставить себя смеяться, и пару раз ей это даже удалось. И все же это явно был только парадный фасад, причем весьма хрупкий. Руки Элис дрожали, ее смех выглядел натужным, и не прошло и двадцати минут, как она не выдержала и призналась, что боится, что Том страдает детской шизофренией.
– Но эти голоса… – возразила она.
– Слышимые голоса – это всего лишь один из симптомов шизофрении, – твердо сказала Эви. – Есть еще множество других, и ни один из них у Тома не проявляется.
– Какие, например? – спросила Элис.
– Ну, во-первых, его эмоциональные реакции представляются совершенно нормальными. Я не заметила никаких подтверждений того, что мы называем нарушением мышления. И помимо того, что он настаивает на присутствии этой маленькой девочки, о которой, кстати, сам мне ни разу так и не сказал, у него нет никаких признаков бредового состояния.
Элис Флетчер, пожалуй, заинтересовала ее, решила для себя Эви. Живя так далеко от родного дома, она, казалось бы, должна была труднее всех остальных членов семьи адаптироваться к жизни в Гептонклафе. Вопрос только в том, насколько проблемы детей являются результатом подхваченных ими страхов матери.
– Даже если шизофрения и диагностируется в детском возрасте, – продолжила Эви, – этому почти всегда предшествуют другие диагнозы. – Она принялась перечислять, загибая пальцы: – Синдром дефицита внимания с гиперактивностью, биполярное аффективное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство. Вы знаете, что любое из этих отклонений…
– Да, знаю, – перебила ее Элис. – И еще про ОКР, эту обсессивно-компульсивную штуку с навязчивыми состояниями, которая здесь также вписывается. Том каждый вечер обходит дом, проверяя и перепроверяя запоры на всех дверях и окнах. У него есть свой список. Он отмечает последовательно каждую позицию и не ложится спать, пока не выполнит все до конца. А иногда он встает среди ночи и снова начинает проходить
