лошади Чопа и сказал, чтобы шли домой. Там собралось много гостей отметить рождение его сына. Посидите, мол, погуляйте, потанцуйте.
Сам сказал, что напоит коня и присоединится к нам.
Мы с братом Бимбулатом пошли в магазин, чтобы купить папирос для гостей. Но не успели дойти, как услышали несколько выстрелов со стороны реки.
Выстрелы в ту пору были не редкость, но мы сразу почувствовали неладное и бросились к реке, к водопою.
Прибежали и нашли на берегу раненого Чопу. Наклонившись, я стал спрашивать его, кто в него стрелял. Он что-то хотел сказать, поднял руку, прикусил палец и лишь помотал головой.
Так Чопа умер у меня на руках. На его груди я обнаружил три пулевых ранения.
На другой день мои приятели Леня и Арошка пришли к моей матери, попросили у нее прощения, сказали, что они очень ей благодарны, но в такой дикой обстановке оставаться не могут и уезжают.
Она стояла и молча плакала.
Я отвез их обоих на арбе во Владикавказ, посадил на поезд. С тех пор мы больше никогда не виделись.
А когда возвращался обратно из Владикавказа, по дороге из зарослей, меня обстреляли бандиты. Возможно, это были те же головорезы, что убили Чопу.
Я был вооружен, да и стрелял неплохо. Выхватил револьвер, ответил бандитам. Видимо, моя ответная меткая стрельба заставила банду отойти».
Такие были времена на Северном Кавказе. Даже в отпусках в родном селе Хаджи Мамсурову приходилось воевать.
О разведчике и диверсанте Мамсурове пресса вспоминает, как правило, в дни юбилеев.
С одной стороны, злую шутку сыграла пресловутая секретность. Достаточно сказать, что с большинства «испанских материалов» у нас в стране до сих пор не снят гриф секретности.
С другой стороны, надо с горечью признать: к событиям далеких 30-х годов прошлого века у российской молодежи нет особого интереса. Да и откуда ему быть? Ведь публикации на эту тему в наших СМИ практически отсутствуют. Вот и получается замкнутый круг.
Те же редкие журналисты, которые пытаются что-то сказать о Хаджи Мамсурове, сразу «западают» на самый яркий, на их взгляд, эпизод из жизни разведчика. Еще бы, именно Хаджи Мамсуров был прототипом главного героя лучшего романа Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол».
Одна из центральных газет в сентябре 1993 года писала: «Именно Хаджи Мамсуров послужил прототипом героя-подрывника Роберта Джордана в знаменитом романе…»
Но автору показалось и этого мало. Он идет дальше. «Еще точнее будет сказать, что действия полковника Ксанти, как звался он в Испании, и побудили у романиста замысел описать события национально-революционной войны испанского народа 1936-1939 гг. в такой интерпретации».
Действительно, Хаджи Мамсуров знал Эрнеста Хемингуэя, встречался с ним, рассказывал писателю о действиях партизан-диверсантов в Испании.
Илья Эренбург в своих воспоминаниях пишет так: «В Гейлорде Хемингуэй встречался с нашими военными. Ему нравился Хаджи, человек отчаянной смелости, который ходил во вражеский тыл (он был родом с Кавказа и мог легко сойти за испанца).
Многое из того, что Хемингуэй рассказывал в романе 'По ком звонит колокол' — о действиях партизан, он взял со слов Хаджи».
Известный фронтовой кинооператор, тоже участник войны в Испании, Роман Кармен, высказывается еще более конкретно: «Хаджи никогда ничего не рассказывал. А на вопрос только качнет черной как смоль шевелюрой и улыбается застенчивой улыбкой, сверкнув из-под резко очерченных губ белоснежными зубами. Лишь одному человеку, после долгих уговоров товарищей, он дал вытянуть из себя подробный рассказ: два вечера Эрнест Хемингуэй просидел с ним в отеле 'Флорида' и впоследствии сделал смелого Хаджи прообразом одного из героев романа 'По ком звонит колокол'».
Егор Яковлев, журналист, редактор, один из немногих, кто встречался с Хаджи Мамсуровым в 60-е годы, когда тот уже занимал высокий пост заместителя начальника Главного разведывательного управления, считает, «что коммунист Хаджи не мог быть героем Хемингуэя. Человек ясных целей, бесконечно преданный победе нового строя, он герой иного романа. А те, о ком писал Хемингуэй, кого любил, отравлены горечью, живут в разладе с обществом. Да, они готовы воевать (и если воевать, то до конца), но лишь с несправедливостью, а не за переустройство всей жизни».
Кстати, Егор Яковлев задал тогда свой сакраментальный вопрос Мамсурову:
— Скажите, товарищ Хаджи, а себя вы узнали в романе?
— И да и нет, — ответил генерал.
И, думается, ответом подвел черту в споре о прототипе главного героя книги «По ком звонит колокол».
Хемингуэй сделал своего героя американцем. Иначе и быть не могло. Тем более что американские добровольцы тоже воевали в Испании.
В 1966 году в журнале «Иностранная литература» были опубликованы воспоминания Мирко Марковича, командира батальона одной из интербригад в Испании, под названием «Я знал Хемингуэя».
«Это случилось весной 1937 года, — рассказывает Маркович, — Хемингуэй находился в Испании в качестве корреспондента каких-то американских газет, а батальон американских добровольцев в составе XV интернациональной бригады занимал позиции возле Хармы, обороняя Мадрид.
Весенний день близился к концу, когда мне принесли записку командира бригады Владимира Чопича о том, что в батальон приедет Эрнест Хемингуэй…
В нормальной обстановке я, вероятно, был бы взволнован возможностью скорой встречи с писателем, которого знал по книгам, прочитанным до отъезда в Испанию: 'Прощай, оружие!', 'Снега Килиманджаро', 'Иметь и не иметь'. Но на Харме я не испытал такого волнения.
Вместо этого меня беспокоила мысль: как бы с ним что-нибудь не случилось, по крайней мере, тогда, когда он будет у меня. Об этом предупреждал и Чопич, да я и сам (правильно или неправильно) понимал, что несу ответственность 'за все живое и мертвое' в секторе батальона.
Несколько успокаивало то, что у нас на позициях наступило вечернее затишье…
Однако Хемингуэй появился возле нашей землянки прежде, чем я рассчитывал: он застал меня с запиской Чопича в руках…
После того, как мы обменялись рукопожатиями, последовал его лаконичный вопрос:
— Русский?
И мой очень лаконичный ответ:
— Черногорец!
На лице Хемингуэя появилась тень разочарования, которую он даже не пытался скрыть:
— А я, черт возьми, слышал в Мадриде, будто нашими ребятами командует какой-то русский.
Я возразил, стараясь говорить помягче…
— Вовсе не хочу вас обидеть, в самом деле было приятно услышать это в Мадриде… Русские — хорошие солдаты, а я по опыту знаю, что значит иметь командиром хорошего солдата… Конечно,
