— Бог подаст. У меня вот на дедулю хулиганы у парадной напали, он и скрипнул. Вот и все мои проблемы. В частной лавочке…
— Ну извиняй.
— Ладно, отбой.
Волков отключил телефон и опять вопросительно посмотрел на напарника.
— Да есть контакт, есть, — тот закрывал свой чемоданчик.
— Слушали нас?
— Однозначно.
— Ага! — оскалился Волков. — Хоп муха!
Он вырулил на Литейный проспект.
— Спасибо, Витек. Тебя в контору или домой?
— В Бюро. Мне еще программу лепить.
— Гений ты наш.
— Да ладно вам.
— Ой-ой! Покраснел! Слушай, а тебе вообще что-нибудь интересно, кроме твоих «пентиумов»? Ну вот, например, что мы сейчас сделали?
— Что… — пожал плечами Витек. — «Де-зу» слили третьему лицу. И проверили, дошла или нет.
— Ишь ты. Хорошо, а зачем?
— Ну, они задергаются, проколются на чем-нибудь. Их Никитину этому вашему взять будет проще.
— Дуся моя, да Никитин-то и слышит о них впервые.
— Что ж вы их, сами, в одиночку брать будете?
— А мне они, дружок, и на хер не нужны, в свою очередь. Извини за филигранность оборотов речи.
— Ну, я не знаю тогда. Чего ж вы подставляетесь?
— Не в силе Бог, Витек, но в правде.
— Не понимаю.
— Да и не переживай.
Дома у Ирины Гольдберг Волков опять появился —поздно вечером. Она уже отошла от транквилизаторов, взгляд ее глубоких синих глаз был ясен, у губ обозначилась жесткая складка.
— Привет, — Петр поцеловал ее в щеку. — Ты как?
— Ничего.
— Кто звонил?
— Евгений Борисыч, хотел заехать, но я сказала, что лучше не надо. Лена звонила. Она там со своими родственниками хлопочет. Завтра похороны.
— Я отвезу.
— Ага. И еще, опять звонил папин товарищ какой-то, никак не могу запомнить, как его зовут. Он представился, но…
— Чего хотел?
— Да так. Соболезнования. Жалел меня. Спрашивал, не прояснилась ли история с отцом. А она не прояснилась?
— Не знаю, Ира. Честное слово. Я пока сам до конца понять не могу, что к чему. Нам подождать немного надо. Я тут кое-какие шаги сделал, теперь — только ждать.
Весь следующий день Волков провел с Ириной.
Ехать в морг она отказалась наотрез. Петр привез ее сразу на Серафимовское кладбище.
Виктор оказался крещеным, и они вошли в церковь, где только-только началось отпевание. Ирина подошла к гробу брата, Петр встал в сторонке.
Провожать Гольдберга в последний скорбный путь пришли немногие. У закрытого гроба Волков узнал под черной косынкой жену Елену, еще были две какие— то пожилые женщины и мужчина. Чуть в стороне со свечами в руках стояли молодая пара и еще трое мужчин.
Кадырова среди них не было.
После отпевания гроб с телом вынесли из церкви, пронесли на руках до свежевырытой неподалеку могилы, возле которой поставили на козлы. Речей не было. Одна из пожилых женщин поддерживала Елену под руку.
— Прощайтесь, — сказал один из могильщиков.
Присутствующие, вытянувшись цепочкой, прошли мимо гроба, по очереди касаясь его рукой. Затем могильщики взяли гроб на лямки и опустили в могилу.
Каждый бросил туда по комку промерзшей земли, которые падали с деревянным стуком.
Могильщики принялись деловито и сноровисто засыпать яму, и через несколько минут над ней уже вырос свежий холмик, аккуратно заглаженный лопатами. В головах был уложен бетонный цоколь, на который поставили «головку» с надписью: «Гольдберг Виктор Аркадьевич». Дата рождения, дата смерти. Все.
Ирина стояла рядом с женой Виктора, к ним подходили со словами соболезнования.
Кадырова не было и у могилы.
Мужчины, собравшись кучкой, курили в сторонке.
— Поехали к нам, — сказала всем Елена. — Поехали.
Мужчина в дубленке, извинившись, попрощался. Остальные поместились в двух машинах.
Волков вез Ирину, молодую пару и одного из оставшихся мужчин. Другой забрал в свою новенькую «вольво» всех остальных.
На поминках все выпили по рюмке водки за помин души, но поскольку знакомы между собой были мало, разговор сводился к общим фразам.
Где-то через час Ирина попросила Петра отвезти ее домой.
— А ты заметил, — сказала она в машине, — папина могилка еще даже и не осыпалась. И Евгения Борисыча почему-то не было.
По дороге Волков остановился возле магазина, вышел из машины и вернулся с большим пластиковым пакетом, который положил на заднее сиденье.
Возле дома Ирины он загнал джип во двор, помог ей выбраться и взял под руку.
В квартире, пока Ирина запирала двери, прошел на кухню и, достав из пакета, поставил на стол большую бутылку «Абсолюта», банку оливок, пучки зелени и много всякой разной упакованной, готовой к употреблению снеди.
— Знаешь, — обернулся он, — я твоего брата, считай, не знал. Но… давай все-такр по-людски…
Уже вечером, сидя с ногами на диване в гостиной, Ирина сделала глоток кофе из чашечки и подняла на Петра глаза:
— Слушай, что же все-таки происходит?
— Подожди еще чуть-чуть, Ира. День-два максимум. От Гурского что-то уж больно долго ничего нет. Позвонить-то он всяко должен. Даже если и не нашел трубки этой. Правда, меня и дома-то нет, а твоего телефона он не знает. Но на трубу-то мог бы. Твою мать!.. — Волков вдруг осекся, вынул из кармана свой сотовый телефон и уставился на него. — Саша, не звони сюда, пожалуйста. Очень прошу…
И будто бы дожидаясь этих его слов, телефон сразу запиликал. Петр раздумывал какое-то время, а потом обреченно нажал на кнопку:
— Алло.
— Здорово, Петька.
— Гурский! Перезвони мне, я сейчас тебе номер продиктую…
— Пошел в жопу. Нечем мне писать и не на чем. Я голый. Короче, трубка на Камчатке, я лечу туда. Все.
— Эй-эй!
— Ну?
— Ладно, чего уж… Как ты там? Где?
— В Хабаровске. Петька, я приеду, все расскажу. Сейчас сил нет, трое суток толком не спал. Я вздремну чуток, в Петропавловск слетаю, тут рядом, часа четыре лететь-то, и домой. Как у вас?
— Не конкретно.
