иногда с арбузик, были крепкие и скользкие на ощупь. Жилин присел у самой воды. Ничто – ни ветер, ни течение – не рябило ее, не нагоняло волну. Лучи прожекторов сзади высекали радуги в изломах ледяного свода, разжигали холодный голубой огонь в массивных сосульках, похожих на русские витые колонны, и гасли в смолянистом разливе Коцита.
Жилин сполоснул руки и омыл лицо. Сон не шел. Нетерпение томило руководителя-исполнителя операции «Еры».
– Глеб Петрович!
Жилин мысленно застонал и повернулся. Ну, конечно! Сорокин! Подкрался…
– Алексей, – страдальческим голосом сказал Жилин. – Ты от меня когда-нибудь отстанешь?
– Когда-нибудь!
Робот-оператор просеменил по берегу, выбирая ракурс.
– Ты уже спрашивал меня вчера! – попытался Жилин уклониться.
– Так то вчера! А сегодня я к вам даже и не подходил. И вообще, довлеет дневи злоба его!
– Аминь, – кротко сказал Жилин.
– Скажите, Глеб Петрович, какая акция задумана на завтра?
– Военная тайна! – отомстил Жилин.
– Ага… Но это как-то связано с метеотехникой, с климатической станцией?..
– Ноу комментс.
– Хм. А вот скажите… Можете вы объяснить популярно… современную военную доктрину?
– А современную научную парадигму заодно не надо тебе?
– Не-а!
Жилин вздохнул.
– В прошлом году на Курилах, – начал он, – ставили опыты по замирению вулкана. Чтобы жить где- нибудь в Петропавловске или в Приэльбрусье и не бояться извержений, землетрясений и палящих туч. А война – это тоже катаклизм, только социальный. И нынешние вояки учатся именно замирять человеческие массы. Не уничтожать живую силу противника, а принуждать к миру. Не стрелять, бомбить и резать лазером, а усыплять – есть такие усыпляющие бомбы… Обездвиживать с помощью биопарализаторов – на Западе их называют станнерами… В общем понятно, да?
– Понятно, – бодро сказал Сорокин. – Короче говоря, мораль и этика поднялись на много пунктов вверх…
– А при чем здесь мораль? – усмехнулся Жилин. – Это военная техника прогрессировала, а не нравы. Весь фокус в том, Алексей, что «бескровное воздействие» гораздо эффективнее любого поражения, тем более массового. Вот и все! Врага дешевле иммобилизовать, усыпить, загипнотизировать, чем убить. Вдобавок все матценности сохраняются!
– Понятненько… – протянул Сорокин. – А вот…
Жилин глянул на часы.
– Все, аллигатор клавиатуры, ваше время истекло.
– Еще один ма-аленький вопросик!
– Все.
Когда в голосе Жилина начинал позванивать металл, с ним было лучше не спорить. И спецкор не рискнул настаивать.
– Алексей, – сказал Жилин Сорокину вдогон. – Скажешь там Гирину, чтоб сюда шел.
– Скажу! А для…
– Алексей…
– До свидания, Глеб Петрович! Я пошел!
Жилин проводил глазами тощего спецкора и покачал головой. Совинформбюро… А ничего норка получилась, подумал он. С озера база ополченцев выглядела как уютная пещера. Оттуда безостановочно несся шум – смех, споры, звяканье, шарканье, стук… Голубоватые отсветы перебивались тенями, смутный галдеж прорывался ясными репликами: «Маша, а добавочки?» – «Куда с такими ногами?!» – «Виджай, помолчи хоть пять минут!»
Голоса гасли, гуляя среди сосульчатых колоннад. Неожиданно с Коцита докатился всплеск. Круги мелких волн лизнули камень.
– Рыбозмея балует, – сказал за спиной грустный голос.
Жилин обернулся. Позади стояла Яэль. Она печально глядела на озеро и продолжала:
– Максим их втихушку прикармливает – хочет меню разнообразить…
– Ты чего не спишь? – ласково спросил Жилин.
– Я фармбоев встречала, забыл? Глеб…
– Я знаю, о чем ты хочешь спросить… – тихо сказал Жилин.
Яэль захлопала намокшими ресницами.
