– В порт, – решил Жилин. – Пусть сначала все высадятся. Гоша!
– А? – встрепенулся Черняк.
– Рот закрой, а то муха влетит. Размножишь мне киберов по списку, ладно? Матрицы я тебе дам.
– Сделаем! Сторожей-разведчиков?
– И этих, и скибров, и инициаторных. Аварийных обязательно. Только надо все это успеть засветло, чтоб по темноте не телепаться. Уже и так поздно…
– План мы, вероятно, скорректируем, – сказал Йенсен. Ларс Юлиус поднялся снизу и остался стоять на трапе в кабину. – Заметим, завод будем разворачивать, как и намечали, у кратера Соам, только заложим поближе к лагерю…
– Ну и правильно, – оценил Габа, – чего зря мотаться? И место подходящее – кратер кругленький, вал у него пологий, опять же– песочек… Пляж! Солнце, воздух и вода– наши лучшие… – Он заметил насмешливую улыбку Жилина и сказал с укором: – Смейся, смейся! Зуб даю – лет через десять кратер переименуют в озеро!
– Ну-у… – протянул мастер, – десять не десять…
– Ну, через пятнадцать! Через двадцать! Какая разница? Все равно будет где купаться! А потом – представляете?! – курорт на озере Маринер!
– Ну ты сказал! – фыркнул Гоша. – Озеро! Да туда целое море влезет!
– Еще лучше! Лежишь себе, греешься на песочке, а к тебе так и льнет какая-нибудь аэлиточка, да с такими «вайтлс», что закачаешься… Что еще нужно?
– Балда ты… – улыбнулся Жилин.
Набирая скорость, автобус понесся вперед, подвывая мотором и чувствительно потряхивая. Рыжие барханы перемежались с наметами черного песка, остроконечные скалы сменялись плоскими низинами солончаков, по которым гуляли «пылевые дьяволы», а в небе, хоть и при полуденном Солнце, светились Сириус, Альдебаран и Полярная.
Антон и забыл уже, что чувствовал разочарование. Так интересно было все вокруг, что никакая тряска, никакие жесткие сиденья не могли сбить его настрой типа «ух, ты!!!». Плаксивые эвакуанты, толкотня и галдеж, тошнотворные запахи бедноватого общежития; слабый голосишко Ленусика и рык Клунина; пленные головорезы – немытые, вонючие, описавшиеся (биопарализатор здорово расслабляет); труп начальника Спу в длинном контейнере из-под синхронизатора, залитый стеклопластом; раненые Калитин и Одинцов с коконами на ногах, полураздетый Гомес с заживляющим тампопластырем на обожженной спине… Все это было, все это виделось, слышалось, нюхалось и осязалось, но давным-давно, еще вчера… (Отцы и дети потому и не понимают друг друга, что живут в разных временах. Старики обращены в прошлое, а молодые – все в будущем. Пожилые не торопятся доживать – им так мало осталось! А юные спешат жить – у них впереди всего лишь вечность! Вчера или до нашей эры – какая им разница? Счастливые…)
Через малое время под восемью рубчатыми шарами захрустело каменное крошево и трясти почти перестало. За прозрачным колпаком, расправляя красноватые пыльные шлейфы, цепью ползли киберстроители, спекающие грунт. Сами черные машины настолько запылились, что казались пятнистыми. На клочкастое облако пыли проектировались коричневые силуэты грузовых автоматов, шире корпуса расставивших мощные рычаги опор. По блестящим трапам слезали многорукие киберы – целая орава больших и малых роботов-богомолов, роботов-пауков, роботов-вообще-не-пойми-что.
Потом транспортер колыхнулся и вынесся на ту часть взлетного поля, что уже была залита металлопластом – серым и гладким, пока еще не тронутым ни стартами, ни финишами. Антон осторожно подвигался, выпрямляя ноги по очереди.
Сбоку открылся вид на низкие купола – серые и с серебристым противорадиационным покрытием пузыри, – на полуцилиндры складов, на блестящие, надраенные песочком антенны. Космопорт фронтира.
– Во, понастроили! – поразился Клунин. – Я улетал, тут гольная пустыня была! Когда только успели?
– А вот уметь надо! – загордился Таши. – Я вчера с начальником космодрома разговаривал… – Он смолк, видимо, прикидывая, не звучит ли это некрасивым намеком на его связи в «высших сферах», но быстро нашелся: – Да так, в столовке за один стол сели, по работе покалякали… У Степаныча в планах во- он там, у скал, реперную базу отстроить, а здесь чтоб терминал стоял. Спасибо, говорит, Проекту, а то так и гнили бы на выселках! Не одной же Луне все доставаться должно, верно ведь? На Марсе тоже люди живут! Сейчас мы напрямик, так короче…
Автобус ринулся вверх по склону плоского холма, перевалил через груду щебня, черного, как вывал угля, и Антону открылся хмурый хребет вдали, унылый и дикий. «Изида!»
Гребень далеких кордильер вырисовывался очень четкой зубчатой линией и выглядел как близкое предгорье. А над ним, в блекло-розовом небе, рябили реденькие ячеистые облачка.
Таши посмотрел на Жилина в овальное зеркало перед местом водителя.
– Кипо ре? – спросил он, странно улыбаясь.
– Шита кипо, – ответил мастер, не думая, и подозрительно глянул на водилу. Таши счастливо засмеялся.
– Не узнали! – сказал он довольно. – А я так вас сразу узнал! Мне отец рассказывал, и еще у нас много стереофото – и где вы с ним в чубах стоите, и у чортена, вместе с теми заложниками – помните? – там еще на вас какие-то зареванные девицы повисли и у вас все лицо в помаде…
– Так твой отец… – протянул Жилин, светлея.
– Лобсанг Намгьял! Вспомнили?
– Лобсанг Намгьял… – механически повторил Жилин. На его губах заиграла смутная улыбка. – Еще бы не вспомнить… Разве такое забывается?
На Антона словно ветром пахнуло, пробрало, мурашки поползли. В воображении всплыли мужественные лица бойцов, закаленных людей в камуфляже, почему-то похожих на Жидина, и личики красавиц, почему-то похожих на Марину, вознаграждающих героев – потом, после победы. Лица каменели в последнем усилии
