заглядывал лохматый инженер-контролер.
– Спокойней, спокойней! – осадил их Жилин. – Всем есть, никого не обидим. Сейчас… – Он достал пакет. – Так… Пер Гранквист! Есть такой?
– Есть, есть!
К Жилину пробился голубоглазый, светловолосый викинг с нашивкой строителя-энергетика на рукаве – желтая молния на черном щитке. Викинг улыбался от уха до уха.
– Тебе аж две посылки (в толпе застонали от зависти) и три письма… хм… от Карин, от Евы-Лотты и еще от Бетан! Держи!
– Ну, Пелле! – веселились в толпе. – Ну, тихоня!
Изрядно зарозовевший, Пелле сграбастал свою долю сокровищ и протолкался в коридор. А толпа все не могла успокоиться:
– Вот вам и Пимс!
– Недаром же говорят: в тихом омуте черти водятся! Вот вам, пожалуйста!
Жилин вынул следующий пакет.
– Люка Кампана!
– Мне, что ли? – подскочил дежурный диспетчер. – Мне, что ли?
– Ты Люка?
– Я Люка!
– Тогда – на! – Глеб протянул диспетчеру два конверта и объемистую посылку.
– Все. У меня перерыв! – объявил осчастливленный Люка и, держа почту над головой, стал пробиваться к двери. – У меня перерыв!
– Михаил Завьялов! Посылка тебе… да, и вот еще одна, маленькая… Тебе? Тебе. Писем нет, наверное, в самой посылке. Лю Шуйбэнь!
– Его нет, он на смене!
– Давайте, я передам!
– Держи! Вот… и вот. Федор Привалов! На-ка вот… Ага, тут что-то булькает! Олег Потапенко! Это тебе… Нет-нет, эту вот. Чуешь, как салом пахнет? Нгуен Тхань Хиен! Держи… Стоп-стоп, не убегай! Это тоже тебе… Да не за что!
Жилин поставил контейнер на стол и вынул то, что лежало сверху.
– Санджей Гопал!
– Я! Я! – всполошился лохматый и, как коршун, кинулся на причитающуюся ему посылку. Кают-компания пустела на глазах. Люди, по полгода не получавшие весточки от родных и любимых, рассеялись по модулям, чтобы в одиночестве, не пряча чувств, разбирать детские каракули и смаковать гостинцы. Конечно, есть видеосвязь, но изображения разве коснешься? Разве уловишь запах ЕЕ духов? Да и что это за связь, когда скажешь «люблю» и ждешь полчаса, пока радиоволны изволят донести слабенькое «я тоже…» Нет, никаким транскрипторам письма не извести – как слали их люди, так и будут слать. А бересту ты получишь или пласт-папир, не важно. Радость-то одна.
– Андрей Бранкевич! – прочел Жилин.
– Это мне! – залучился невысокий сухощавый человек средних лет со светлыми волосами «ершиком» и со светлыми выпуклыми глазами. – Это я!
Жилин усмехнулся и запустил руку в контейнер.
– Тут вам посылочку прислали и… так… и письмо.
– Это от Тамарочки, наверное!.. Ага! Спасибо!
– Да ради бога… Тут еще от Генерального уполномоченного по Проекту… – Жилин выудил пару плоских, как открытка, информатов. – Вы бригадир?
– Угу…
– Ладно, потом поговорим… Роман Белкин!
Худой и жилистый парень, угловатый, как подросток, осторожно принял протянутую ему посылку.
– И вот тебе еще… – Жилин вытащил большой конверт и с улыбкой прочел кривоватую надпись, начертанную печатными буквами, иногда писанными шиворот-навыворот: «Партрет моего папачки». – Держи!
Смущенно хмыкая, «папачка» взялся за портрет двумя руками, и Глеб сунул ему посылку под мышку.
– Вот, – сказал Белкин, покряхтывая, – будет теперь, что на стену повесить!
Он осторожно, боком, выбрался в коридор, и в кают-компании остался стоять последний необласканный Землей – беловолосый парень лет двадцати пяти на вид. Он томился ожиданием и нервничал.
– Есть, есть, – понял его Жилин и выудил последнюю посылку. – В. Князев?
Беловолосый радостно закивал головой.
– Вот, это все тебе.
– Я уж думал, не достанется, – похмыкал успокоенный В. Князев. Наскоро распрощавшись, он скрылся за
