мечиком.
Набросив на голову паллий, прошествовала дебелая патрона. За нею поспешала молоденькая рабыня в тунике и веревочных туфлях, сгибаясь под тяжестью корзины. Важного господина в тоге сопровождали сразу пять рабов – один торжественно шагал впереди, выбрасывая мосластые лапы, другой держал зонтик над головою хозяина, а трое плелись позади – для пущей важности.
Гулкий звон разнесся по форуму, и большая клепсидра на храме перевернулась, начиная капель по новой.
– А где Эдик? – лениво спросил Искандер.
Лобанова кольнула тревога.
– В лавку пошел, – ответил разомлевший Гефестай.
– Он что, в Арелат двинул?
– За мной! – решительно сказал Сергей.
Окатив вороного из ведра – конь затряс головой, выражая одобрение, – Лобанов повел его за собой. Следом двинулись Гефестай и Искандер, таща своих скакунов.
– Ищем альпа! – надумал Искандер.
– Особая примета! – хмыкнул Гефестай, но чувствовалась в его словах и капелька нервозности.
Долго им искать не пришлось. Вороной Эдика стоял, привязанный к коновязи у большого серого дома с колоннами. Курия.[123] В узкую тень у дверей жался страж порядка – вигил. Снаряжен он был как легионер, в короткую тунику, на поясе меч, только ни щита, ни панциря ему не полагалось.
– Что-то там дедуся говорил про Радамиста… – протянул Сергей.
– Типа, тот с вигилами балакал? – уточнил Гефестай.
– Типа…
Сергей привязал своего коня и сунул постовому денарий.
– Посторожи, служивый! – бросил он властно, и растерявшийся вигил принял монету.
Лобанов прошагал прохладным коридором курии и выбрался во внутренний двор. В тени галерей толклись вигилы числом до контуберния. Двери в темный таблин, занятый префектом Немауса, были открыты. Префект восседал за столом и что-то торопливо строчил пером на папирусе. У одной стенки выстроились шесть ликторов[124] в пропотевших туниках, а в стене напротив имелась бронзовая решетка, за которой стоял бледный от злости Эдик Чанба и выкрикивал нецензурщину.
– Что здесь происходит? – резко спросил Лобанов, входя в таблин.
Префект глянул исподлобья. Потянулся, отвалился в резном кресле, усмехнулся.
– Все пожаловали? – спросил он и перевел взгляд на Эдика: – Ты сказал правду, варвар! Они все пришли! Стража!
– В чем его обвиняют? – спросил Лобанов, сдерживаясь.
– Этот варвар, – затянул официальным голосом префект, – украл коня ценной породы у самого префекта претории Публия Ацилия Аттиана!
– Что ты несешь, канцелярская крыса! – заорал Эдик.
Лобанов сделал ему знак молчать.
– Вот мое удостоверение! – сказал он и сунул под нос префекту клочок кожи с императорской печатью. – Мы посланы сюда по приказу префекта претории, и если всякие хорьки в тогах будут нам мешать, у нас будут все основания полагать, что данные хорьки суть враги народа и повинны в преступлении против Рима и Августа! В таком случае эти самые хорьки будут вывернуты наизнанку! Понял?!
– Стража! – заблеял префект.
Ликторы заметались, но под прицелом арбалета Гефестая замерли в аллегорических позах. В дверь вломились вигилы, ширкая мечами.
– Взять их! – скомандовал префект окрепшим голосом.
Лобанов перешел от слов к делу. Он перепрыгнул через стол и, ухватив префекта двумя пальцами за нос, приставил меч к его горлу.
– Всем стоять! – гаркнул он. – Бросить оружие!
Вигилы замешкались, тогда Лобанов надавил лезвием. Горло префекта защекотала струйка крови.
– Бдоссте одужье! – прогнусавил префект.
Хмурые вигилы пошвыряли мечи.
– Гефестай!
Кушан подошел вразвалочку к решетке и спокойно сказал Эдику:
– Отойди в сторонку…
Повернувшись боком, Гефестай нанес ногой сокрушительный удар. Решетку вынесло, как тараном, и Эдик вышел, отряхивая пыль.
– Меч где? – по-прежнему спокойно спросил его Гефестай.
