– Хойте! – позвал Зухос. – Граник! Грузите это, а мы еще сходим! Смотрите только – на каждого верблюда чтоб не больше трех талантов! Пошли…
Пять ходок совершили Зухос и его слуги, пять изматывающих блужданий по запутанным ходам и переходам Иттауи, пока не выгребли все запасы драгоценного оружия из древней кладовой. У напоенных и накормленных верблюдов настроение резко улучшилось. Хойте с Граником загрузили тридцать семь горбатых.
Зухос устало спустился по ступеням, и пробурчал:
– Водой запаситесь… Пойдем через пустыню, потом вдоль Нила. В той деревне, где сразу два храма Нейт, верблюдов поменяем на лодки… Оттуда до Буколии пойдем водою…
Внезапно за спиною Зухоса послышался дребезжащий старческий голос:
– Здравствуй, Каар!
Тот-Кто-Велит резко обернулся. На ступенях стоял старик, на бритом черепе которого прыгал блик от факела.
– Мерир? – задрал брови Зухос. – Ты еще жив?
Мерир мелко закивал головой, отчего блик заскользил по блестящей лысине.
– Жив, Каар, жив…
– Я отрекся от этого имени! – процедил Зухос. – Не напоминай мне о нем!
– Это имя дала тебе твоя несчастная мать, – вздохнул Мерир. – Ты и от нее отрекся?
– От кого? – усмехнулся Каар. – Я не знаю той, которая родила меня! Я не помню ее! Зачем же мне отрекаться от призрака?! Его все равно что нет!
– Я был тебе как отец, – тихо проговорил Мерир. – Я лечил тебя, когда ты болел своими детскими хворями. Я учил тебя и даже открыл древние секреты сэтеп-са… Открыл не во благо, открыл во зло… А чем ты закончил обучение? Ты убил старого Мен-Кау-Дхаути… Каар, оставь тропу зла, прошу тебя! Ты все равно потерпишь поражение, даже если сперва тебе будет везти! Не обманывайся легкими победами – за ними последуют горчайшие поражения и постыдная смерть! Зачем ты так рвешься к своей гибели? Объясни!
– То, чего хочу я, – с вызовом произнес Зухос, – ведомо одному лишь мне! Думаешь, меня влечет бездна? Нет!
Мерир печально покивал головой.
– Ты хочешь унизить все народы, – сказал он, – и через то возвыситься? В этом твоя ошибка, Каар. Ибо не возвышение ждет тебя, а падение. Невозможно, пригнув всех, бросив их в навоз и грязь, остаться самому прямым и чистым. А тебе, Каар, и подавно, ибо на белых одеждах твоих не грязь, а кровь! Кровь испятнала руки твои, и ничем тебе не смыть ее, только собственной кровью. Ах, как бы я хотел удержать тебя, но нет сил моих! Мне остается только каяться и язвить себя за то, что посвятил тебя в тайны, приподнявшие тебя над смертными, ибо ум твой пропитан злобой, а в душе твоей – яд…
– Довольно причитать! – грубо оборвал его Зухос. – Кается он… А ты удавись! Или камень на шею – и в воду! Озеро рядом. Ты учил меня любви к миру, а мир любил меня? Люди отвергли Каара! Они смеялись и показывали пальцами, отворачивались, оплевывали, били чем попадя. Чего же вы все хотите в ответ? Любви?!
Зухос резко захохотал, и махнул рукой слугам:
– Двинулись!
Караван верблюдов шел размеренно и важно, не останавливаясь и не спеша. Колокольчики, висевшие на шеях горбатых, слуги Каара-Зухоса поснимали – звук в пустыне разносится далеко. Давно остались позади зеленеющие поля Та-Ше и оросительные каналы со скрипучими колесами. Унылые барханы и голые холмы вспучились вокруг. Жара убивала людей, а вот верблюдами она будто и не замечалась – животные шли себе и шли, кивая головами. За день проходили максимум три схена.
К вечеру третьего дня пути к Зухосу, ехавшему во главе каравана и одуревшему от жары, подогнал своего мехари[56] Торнай.
– Господин, – сказал он тревожно, – за нами кто-то следит!
– Кто?! – встрепенулся Зухос. – Где?
– Я видел всадника, съезжавшего с холма, а потом еще пыль поднялась над барханами, будто проскакал кто…
– Так… – тяжело сказал Зухос. – Скажи всем, чтобы береглись!
– Слушаю и повинуюсь…
Зухос забеспокоился. Длинноногий белый мехари поднимал его высоко над землей, куда выше, чем всадника на коне. Видно было далеко. Он внимательно осмотрелся. Все то же вокруг – гряды плоских холмов, на востоке – разрушенные скалы, наполовину рассыпавшиеся в щебень, волнистые барханы. Каар пригляделся… Чудится ему, что ли? Нет-нет, это взаправду! Вон, за тем песчаным холмом! Пыль! Кто мог поднять облако удушливого праха? Крупное животное? В пустыне такие не водятся, здесь самый крупный зверь – это ящерица.
– Торнай! – подозвал Зухос.
Слуга незамедлительно явился на зов.
– Поедешь со мной.
Два мехари продолжали ехать в составе каравана, пока верблюды не углубились в узенькую долинку меж двумя длинными грядами. Здесь Зухос подбодрил своего скакуна, Торнай – своего, и они отделились от