Вода быстро наполняла узкое хранилище.
– Лампионы берегите! Гефестай, колесо!
– Не крутится! – проревел кушан.
– Да ты не в ту сторону! Пустите!
Рабы, бледные и растерянные, прижались к стенам, освобождая Сергию проход. По грудь в вонючей воде, Лобанов добрел до Гефестая.
– Пошло! – заорал тот.
Рев воды стал спадать, потихоньку прорезался гул сдвигаемого постамента.
– Неферит! – позвал Сергий, оглядываясь на коридор. Вода заполнила его почти до потолка, только и было видно головы всплывших людей и пару лампионов, удерживаемых в руках.
– Здесь я! – выдохнула девушка, выныривая и отплевываясь.
– Ключик не потеряла?
– Держу!
– Поднимайся тогда первой!
– Ага!
Неферит подплыла, плескаясь, к ступеням, и взошла в отворяемый лаз. Мокрая туника красиво облепляла ее тело. «Об одном только и думаешь!» – выговорил себе Сергий и поднялся следом.
В святилище Амона-Ра он застал паллакиду и одного из жрецов, бледного как колонны Зешер-Зешеру. Роксолан молча обошел его, а Эдик не удержался. Отфыркиваясь, он воскликнул:
– А хороша водичка! Иди, освежись!
Жрец, впавший в столбняк, содрогнулся, на него напала икота.
– Сматываемся! – бросил Сергий.
Пересчитав всех, поднявшихся из глубин, он поманил Гефестая, и они вдвоем задвинули постамент на место. Силы их хватило, видать, детали притерлись.
Бегом покинув святилище Амона-Ра, контуберний спустился по пандусу.
Паломники глядели на них с изумлением. С «великолепной девятки» лило и капало, сырые сандалии оставляли мокрые следы на дороге процессий. Сергий сделал твердокаменное лицо и выпятил челюсть, а Неферит мило улыбалась: дескать, ничего такого, окунулись разок…
А в пахучих садах их уже ждали – десятки легионеров в полном боевом высунулись из-за мирровых деревец, поднялись из положения лежа, и грузной трусцой набежали, окружили контуберний. Кентурион, командовавший захватом, нетерпеливым жестом удалил Неферит за оцепление, и проревел:
– Зухос, сдавайся!
– Какой, к Орку, Зухос?! – взбеленился Сергий. – Тебе что, повылазило?!
– Ма-алчать! – рявкнул кентурион. – Луки к бою!
Десятка два нубийских лучников, черных, в одних набедренных повязках, просочилось между легионеров, обнаживших мечи. Туго натянулись луки…
– Я преторианец! – заорал Лобанов. – Мы все преторианцы! Мое имя – Сергий, и…
– Твое имя – Зухос! – прорычал кентурион, брызгая слюной. – Это ты, вороний корм, порешил моих друганов из охраны номарха! Моя бы воля, порубал бы тебя, пошинковал бы на фарш! Плотий! – рявкнул он. – Сервий! Вяжите этих засранцев! Только дернитесь! – погрозил служака Сергию со товарищи. – Я вам так дернусь… – не найдя слов для выражения, кентурион сплюнул под ноги.
Здоровенные амбалы в панцирях последнего размера, подошли с опаской, скручивая в могучих лапах кожаные ремни и позвякивая бронзовыми цепями.
– Сдаемся… – процедил Роксолан с отвращением, и протянул руки. – Парни, вы только не дергайтесь!
Амбал, обрадовавшись, тут же стянул его руки ремнем и завязал на два узла. Цепи приспособили на ноги.
– Опять попались… – уныло вздохнул Эдик.
– Ничего, – хмуро буркнул Гефестай, складывая запястья, – не впервой…
– Шагай, давай! – зычно скомандовал кентурион.
Легионеры перестроились в две шеренги и повели пленников к реке. Там их уже ждала барит – барка в семьдесят локтей длиною, с двумя парусами и рядом весел по бортам. И везде было полно легионеров – у сходен, на палубе, у квадратного отверстия трюма.
Кентурион, ранее похлопывавший по ноге витисом, тросточкой из виноградной лозы, указал им на трюмный лаз:
– Вниз!
Контуберний полез, куда было сказано, и расселся на резаной соломе. Лестницу тут же убрали, но люк не закрыли – для вентиляции и освещения.
– И куда нас? – подал голос Эдик.
