плодородия тут бы скорее Локи подошел, с его дрянными манерами и плоскими шутками.
Теряясь в догадках, Мастак все ближе и ближе подбирался к цели своего путешествия. Однако совершенно не знал, что с этой целью поделать.
– Я, право слово, не представляю, кто мог это сделать, мастер. – Гримкей говорил сбивчиво, обрывисто: настроение старого привидения находилось много ниже нуля. – Когда я зашел утром с чашечкой любимого им плесенного чая, в кровати лежал только его труп, а простынь – чудесная белая простынь! – вся была заляпана кровью…
– Не нравится мне эта история, Грим, – покачал головой Хромой, задумчиво глядя на плиту с высеченными титулами Ламера. – По дороге сюда я встретил два истерзанных кем-то или чем-то тела – гнома и его лошади. Поистине, убийцы были жестоки: о том, кем был путник, мне сказало только наполовину уцелевшее лицо. Остальное давно склевали и растащили вороны и волки. Впрочем, может быть, что ноги, руки и тела живодеры унесли с собой: я нашел только головы и жалкие останки скелетов.
– Гном, говорите? – наморщил лоб призрак. Точно, точно, припоминаю – с неделю-полторы назад у Ламера в гостях были трое: вороватого вида парень, кобольд, простой до греха, и жадный подозрительный гном. Степняк с тем мошенником – Грифом его, кажется, звали – двинули потом к горам, а гном сказал, что поедет «обратно в Тчар»!
– В Тчар? – нахмурился Хромой. – Не знаю, куда он там ехал: у мертвеца особенно много не выспросишь!
– Ну, кляча такая коричневая была!
– Меллиса?
– Да!
– Значит, он. Только вот кто с ним так?
– И зачем?
– Не знаю, Грим… Не знаю, но очень хочу разобраться… – Хромой задумчиво теребил куцую бородку. – Если что узнаешь – шли Грызло в Мятежный: наш лагерь там, в замке неподалеку. Не помню, кому он принадлежал, но он там один, не спутаете! – Ловкое движение – и наемник уже сидел в седле. – Ясно?
Не дожидаясь ответа, глава Гильдии развернул коня и поскакал по Стольному тракту. В пяти шагах позади гнали меринов Ласка и Кнур – два бдительных стража.
Гримкей долго провожал их взглядом. «Проклятый Сумрак!» – решил он про себя и маленьким ураганчиком вошел в небо. Как штопор в пробку. С таким же недовольным хлопком.
– Чего ты мне подсовываешь?! – Одноглазый швырнул амулет мне в лицо. Едва уловимым движением поймав дар орка, я вновь нацепил его на шею.
Пожалуй, без маленькой игры на публику тут не обойтись. Благо, публика довольно тупая попалась!
– Как?! – Я выпучил глаза на манер лягушки, только что кожицу на зеленую не сменял. – Меня обманули?! – Повернулся к троице нелюдей, чуть нервно ожидающей исхода беседы. – Друзья, нас обманули!
На мои страшные подмигивания они деланно всплеснули руками – все, разом.
– Ребятууушки… – Я повернулся к одному из голиафов и попросил, утирая «слезы»: – пустите нас, а? По-хорошему?..
– Не могем! – пожал плечами второй детина, пучеглазый и лысый. Потом, переглянувшись с напарником, осторожно спросил:
– А что значит – «по-хорошему»?
– То и значит! – усмехнулся я и махнул рукой, словно вытряхивая что-то из рукава. Лысый тут же упал на колени, бешено вопя и пытаясь вытащить что-то из правого глаза.
Напарник его не сразу понял, в чем дело, а когда догадался, было уже слишком поздно: гоблин швырнул ему под ноги маленькую белую коробку с горящей ниткой вместо ленты (как перевязывают обычно детские подарки), и стража Подъема разорвало на сотню маленьких кусочков голиафского мяса. Не самое приятное зрелище, но лучше, чем, если бы это случилось со мной!
Пучеглазу наконец удалось вытащить мой нож. Отшвырнув его в сторону, голиаф пошел на нас; кровь из глазницы текла ручьем, но он ее не замечал. Топор в руках верзилы взвился надо мной…
Я не успел бы сказать и банальное «Валгалла», если бы молот кобольда, брошенный им на сей раз очень точно, не выбил оружие из рук великана. Голиаф оторопело замер, непонимающе глядя на опустевшие руки. Потом, сжав кулаки, бросился на нас.
А молот к тому моменту как раз отправился на второй круг…
Через минуту все было кончено: труп стража Подъема, окровавленный, валялся на расчищенной от сора площадке. Ненавижу кровь. Профессиональный Ловкач должен по возможности решать задачи без крови. Но, если уж он проливает ее, то должен оставаться спокойным и невозмутимым. Никак не ненавидеть.
Мне было жалко их, глупых великанов, помешанных на сражениях и драках, всю молодую расу. Голиафы походили на циклопов, но отличались более «сухой» фигурой: мышцы не вздымались шарами, а тянулись узкими тугими жилами. Ну, и, конечно, имели не один глаз, а два. Возможно, именно из-за глаз между голиафами и циклопами уже не первую сотню лет шла кровопролитная, всеистребляющая война, изредка перемежаемая короткими передышками, но каждый раз вспыхивающая с новой силой.
Ладно, хватит об этом, решил я, скорым шагом поднимаясь по горной тропинке наверх. Дорожка виляла из стороны в сторону, словно подвыпивший гончар, да вдобавок была еще узка, как единственная его извилина, так что думать о чем-то кроме подъема я не мог.
– Главное, чтобы голиафы не сразу!.. – услышал я за спиной голос Рохана.
Я поежился: даже Ламер Гронкяйр, будь он хоть триста раз рыцарь, не удержал бы десятка голиафов, какой бы узкой тропка не была! Что уж говорить о нас?
