богомольную повозку и – окольными путями – следуют на старое место. Я имею в виду ту поляну на берегу канала, где мы утром ловили рыбу. Разводите костёр и дожидайтесь нас. Естественно, уже с Клаасом и Сооткин. Можете, между делом, и какую-нибудь жратву приготовить. В повозке сложен, почитай, месячный запас…
– Это не честно, – расстроилась Неле. – Мы будем жечь костёр и готовить ночную трапезу, а вы? Что вы с Ламме будете делать?
– Ну, мало ли….
– Секрет? Вдвойне нечестно!
– Не обижайся, пожалуйста. Видишь ли…. Серьёзные дела должны обсуждаться только теми, кто будет принимать в этих делах непосредственное участие. Понимаешь? Нельзя делиться планами со всеми. Можно случайно сглазить. Примета такая, народная насквозь…. Ты же, деточка, веришь в приметы?
– Я не деточка!
– Хорошо. Понял. Извиняюсь, – покаялся Даниленко. – Ты же, красавица, веришь в народные приметы?
– Верю, конечно.
– Тогда и спорить не о чем. Всё. Разбегаемся по объектам.
– Э-э-э…
– Что ещё? А, кажется, понял. Ламме, попрощайся со своей суженой, посланной Небесами. Поцелуйтесь там, пошепчитесь слегка. Мы с Франком, так и быть, благородно отвернёмся…
Неле и ван Либеке ушли. Вместе с ними, подчиняясь приказу Тиля, последовали Иеф и Тит Бибул.
В небе сверкнула яркая изломанная молния, через несколько секунд прозвучал длинный раскат грома.
– Надо поторапливаться, – забеспокоился Даниленко. – Пока дождик не припустил…. Хватаем сковороду, баклагу с пивом, запрыгиваем в фургончик и выезжаем. Следуем к дому Клааса. Надо забрать наши вещички, клетку с Филом и кое-что ещё. Костёр? Да, Бог с ним. Дождь, он горазд смывать не только все следы, но и костры тушить…. Но, кляча! Трогай! Давай, Лёньчик, поведай-ка мне о предсказаниях Катлины. Я страсть как люблю – всякие предсказанья и пророчества… Макаров подробно рассказал- пересказал, не забыв упомянуть и о дополнениях, сделанных на городской площади странной горожанкой (возможно, сестрой Чёрной колдуньи).
– Интересный текст, – помолчав, признал Тиль. – Вполне возможно, что и полезный.
– Прокомментируй. Если, конечно, не трудно.
– Пожалуйста…. Двое Светлых. С этим всё – более-менее – понятно. Чего-то подобного я и ожидал. Первый Тёмный, лежащий неподвижно, словно трухлявое бревно, и утративший способность говорить. Этот момент тоже прекрасно ложится в канву моего стратегического плана. Второй Тёмный, подходящий – во главе огромной морской эскадры – к незнакомому далёкому берегу, по которому бегают длинноногие страусы? Ничего, честно говоря, не понимаю. Хотя, ежели хорошенько напрячь мозги…. Допусти, что это не просто страусы, а «страусы-нанду». Тогда всё окончательно становится на свои места. Конгениально, блин горелый! Как же я сам про это не догадался? Старею, наверное…
– Про что – не догадался? А?
– Потом, Лёнчик, объясню. Мы уже подъезжаем к объекту. Поэтому срочно переходим на шёпот…. Вот, это – задняя стена сеновала Клааса. Останавливайся, милая лошадка. Молодец. Слезаем, Лёньчик. Смотри- ка ты, а гром всё гремит и гремит…. Значится так. Слушай очень внимательно и не перебивай. Никого убивать не надо. Будем, что называется, выдерживать мирную и культурную линию поведения. Ни к чему нам сейчас лишний кипежь…. Выглядываешь из-за сарая. Дом угольщика, наверняка, охраняют. Типа – до утренней казни. Но, скорее всего, два-три стражника, не больше. Например, сидят возле костра, выпивают по маленькой и травят «бородатые» байки. Нейтрализуешь. В том плане, что аккуратно, не поднимая излишнего шума, оглушишь. Так, чтобы сторожа – до самого рассвета – пребывали в бессознательном состоянии. Не мне тебя, ветерана славных российских ВДВ, учить…. Потом, отодрав от дверного косяка доски, прибитые монахами, войдёшь внутрь дома. Вот, свеча и кресало. Направо от горницы расположена спальня. В правом дальнем углу стоит сундук, оббитый широкими полосами железа. Держи ключ, мне его Сооткин доверила. Откроешь сундук, вынешь всякие и разные шмотки. На дне найдёшь увесистый кожаный кошель с флоринами. Хватай его и незамедлительно перемещайся к фургону…. Всё ясно?
– Ясно. А ты чем займёшься?
– Тихонько отдеру несколько досок от задней стены сеновала. Заберу наши вещи и клетку с Филом. Всё, ни пуха, ни пера.
– К чёрту…
Леонид осторожно выглянул из-за угла сарая и, непонимающе передёрнув плечами, задумался: – «Странно, но никакого костра поблизости не наблюдается. Впрочем, вокруг и без него достаточно светло. Во-первых, на небе, в стороне от чёрных туч, сияет круглая, неправдоподобно-яркая Луна. Естественно, в окружении многочисленных звёзд. Во-вторых, постоянно – в противоположной от Луны части небосклона – сверкают нехилые молнии…. Однако, это мало помогает. Стражников, подлежащих успокоению, нигде не видно. А двор, наоборот, завален непонятной рухлядью, которой раньше не было. В предварительный список-перечень входят: колченогий табурет, сундук без крышки, битая керамическая посуда, какие-то тряпки…. Не к добру эта хрень. Не к добру…».
Подобрав увесистое брёвнышко, Макаров, регулярно оглядываясь по сторонам, осторожно двинулся вперёд.
Вокруг было тихо, только где-то за штакетником равнодушно и монотонно пиликали сверчки, да под каблуками сапог изредка поскрипывали глиняные и керамические черепки.
Он подошёл к дому угольщика и расстроено прошептал:
– Доски от дверной коробки уже кто-то отодрал до меня. Да и сама входная дверь, сорванная с петель, валяется на земле. Похоже, что люди епископа не стали дожидаться утренней казни. То бишь, уже вчистую разграбили имущество осуждённых. Знать, права была мудрая и прозорливая Неле – высокородному Тительману срочно понадобились деньги.
Уже понимая, что они с Тилем безнадёжно опоздали, Лёнька, отбросив в сторону бесполезный дрын, прошёл внутрь дома и, пощёлкав кресалом, зажёг свечу.
Вокруг было пусто – ни мебели, ни полосатых половичков на полу.
– Вынесли всё, – резюмировал Макаров. – В полном соответствии с жёсткими правилами жанра…
Убедившись, что заветного сундука в спальне нет, он, затушив свечу, вернулся к цирковому фургончику.
Минут через пятнадцать к повозке, с холщовым узлом за плечами, подошёл Тиль.
– У меня – по нулям, – сообщил Лёнька. – Дом уже разграблен. Причём, до последней нитки.
– В хозяйственных постройках наблюдается аналогичная картина, – вздохнул Даниленко. – Скотный двор опустел. Ни коров, ни гусей, ни куриц. Даже наши вещи вывалили на землю. Что получше – забрали, а остальным, морды, побрезговали. Вот, собрал остатки.
– А, где клетка с Филом?
– Пустую клетку я оставил на сеновале. Мёртвого леопарда похоронил. То есть, наскоро закопал в дальнем углу. Поэтому и задержался слегка.
– Как же это?
– Обыкновенно. Фил, как ты знаешь, терпеть не мог, когда его тревожили посторонние. Сразу же начинал рычать. А этим ночным тварям была нужна тишина. Копьём закололи бедного котёнка, суки позорные. Прямо через прутья клетки…
Поскрипев с минуту зубами, Макаров спросил – тяжёлым и глухим голосом:
– Предлагаешь и дальше – гнуть мирную и культурную линию?
– Нет, не предлагаю. Более того, период слюнявого либерализма завершён. В силу вступают суровые законы военного времени.
– Какие конкретно?
– Всякие и разные. Все, которые только существуют в природе, – хищно оскалился Тиль. – Например: – «Кровь – за кровь». Из серии: – «Вы, гады, убили нашего бойца? За это мы убьём вашего. А ещё вернее, как
