– Ты останешься на месте.
– Почему это?
– Не доверяю я тебе. Больно, уж, ловок, бестия толстопузая…. Давай, носатый, двигай сюда. Вместе с пивом и флоринами.
«Дурак ты, морда чернявая и наивная», – поморщился Лёнька. – «Меня, понимаешь, испугался. Мол, на медведя слегка похож и умею толстые дубины ломать об коленку. А Даниленко, значит, хилый и благостный Ангел с трепетными крылышками? Ну-ну, святая простота. Я Серёге – по части боевой и диверсионной подготовки – и в подмётки не гожусь…».
Тиль прошёл в беседку.
Прошёл, а уже через пять-шесть секунд выглянул наружу и спросил – насквозь недовольным голосом:
– Ну, чего стоим? Кого ждём? Сюда чеши, разгильдяй…
– Они живы? – глядя на два неподвижных тела, спросил Леонид.
– Не знаю, не проверял, – криво улыбнулся Даниленко. – Но я – по суровым законам военного времени – бил на поражение…. Хочешь, подстрахуй ситуацию. Шеи им сверни на сторону, или ещё что.
– Спасибо, обойдусь. Тюремная дверь заперта?
– Сейчас проверю…. Заперта. Замок внутренний. Ключ? Давай, хорошенько обыщем карманы незадачливых сторожей…. У моего пусто. В том плане, что кошелёк имеется, а ключи отсутствуют.
– Аналогичная ситуация…. Кошельки приберём?
– Конечно. Слюнявые сантименты на войне неуместны. Что скажешь по поводу двери? Справишься, здоровяк?
– Не вопрос, – осмотрев дверное полотно и косяки, заверил Макаров. – Не то ещё ломать доводилось…
Он, воспользовавшись кинжалом чернявого покойника, оперативно проковырял в нужном месте (на границе косяка и дверного полотна), дырку нужного диаметра. Потом вставил в получившееся отверстие копьё и – со знание дела – сильно надавил.
– Хрум! – жалобно простонала дверь и приоткрылась.
– Добро пожаловать, господин Уленшпигель, – предложил Лёнька – Проходите.
– Благодарствую, господин Гудзак. Вы очень милы и любезны, – манерно поблагодарил Даниленко. – Только попрошу – в следующий раз – соблюдать меры предосторожности. То бишь, вскрывать входные двери без такого оглушительного шума…. Ты что, Лёньчик, надулся? Я же просто пошутил. Извини. Постой здесь, я быстро. Сползаю на разведку…
Взяв в одну ладонь дужку масляного фонаря, а в другую – ручку баклаги с пивом, он скрылся за дверью.
– Фонарь, безусловно, вещь нужная. Спора нет, – принялся ворчать Макаров. – А на фига ему сдалось пиво? Решил выпить всё до последней капли? Типа – в гордом одиночестве и в одну жадную харю? Блин горелый…. Так, уже минут семь-восемь прошло. Что там можно делать столько времени?
– Заключённых приводить в чувство, – в беседке появился Тиль. – Ну, и зануда ты, Лёньчик.
– В чувство?
– Конечно. Местные сатрапы – суки знатные и жестокие. Серьёзно избили и Клааса, и Сооткин. Зачем – избили? Может, из-за гнилой внутренней сущности. А, скорее всего, так здесь заведено. Типа – строгие служебные инструкции. Мол, если приговорённых к казни качественно избить, то они и вести себя – на костре – будут прилично. То бишь, не будут вырываться, орать благим матом и сыпать пошлыми проклятьями – в адрес Великой Инквизиции. Психология, однако…. Итак, я угольщика и его верную супругу отпоил пивком, успокоил – как мог, а также доходчиво обрисовал радужные перспективы скорого спасения. Вопрос, надеюсь, снят? Спасибо…. Прекращаем базарить и перетаскиваем трупы в тюрягу. Я волоку длиннющего, ты – черноволосого. Он, похоже, к тебе неровно дышал. Хи-хи-хи…. Сюда складываем. Молодец. Пойду дверку прикрою.
– Непростые вы, циркачи, ребята, – пробормотала, Сооткин, сидящая на низеньких нарах. – Теперь даже и не знаю, что думать…. Повезло дочери с суженым? Не повезло?
– Не говори, мать, лишнего, – посоветовал Клаас, бережно обнимавший баклагу с пивом. – Всё будет хорошо. Верно, ведь, Гудзак?
– Верно. Хорошо, – засмущался Лёнька. – Здрасте…
Вернулся Даниленко и принялся командовать:
– Семейные разговоры потом будете разговаривать. А сейчас займёмся текущими делами…. Освобождай, Ламме, будущих родственников от кандалов.
– Может, я только цепи оторву, к которым прикреплены тяжеленные пушечные ядра? А с самими кандалами разберёмся уже потом? Когда окажемся в безопасности?
– Снимай, давай, умник. Только аккуратно, ничего не ломая.
«Заклёпки отсутствуют – уже хорошо», – осмотрев кандалы, решил Макаров. – «Обычные короткие металлические пруты, небрежно загнутые в кольца с разрывами. Как и чем загнутые? Наверное, специальными клещами. Не иначе…».
Он примерился, зажмурился, напрягся и – не без труда – разогнул первое кольцо.
– У тебя, будущий зятёк, железные пальцы, – одобрила Сооткин. – Хотя, как иначе? Кузнец, всё-таки…
Минут через десять-двенадцать порученная работа была выполнена.
– Что дальше? – спросил Лёнька.
– Вы, освобождённые, отойдите в сторонку, – велел Тиль. – Вот, чистые льняные тряпицы, возьмите. Оботрите кровь. Перевяжите самые серьёзные раны и ссадины…. Теперь, Ламме, перетаскиваем почивших монахов. Подожди, сперва надо сбросит с нар ветхие тряпки и старую солому, а ещё снять с мёртвых тел кружевные рубахи и чёрные рясы.
– Зачем?
– Рясы пошиты из какой-то странной и подозрительной ткани. Вдруг, она плохо горит? Останутся всякие обгоревшие клочки. Умный человек всё сразу поймёт.
– Плохо горит? Значит…
– Ага, догадливый и сообразительный. Был предсказан нешуточный пожар? Был. Вот, пусть так и будет. Из серии: – «Получите и распишитесь…». Теперь перетаскиваем покойничков. Укладываем на нары…. Надевай на сраных премонстрантов кандалы. Колечки загибай.
– Готово, – доложил Леонид.
За узким окошком ярко сверкнуло-полыхнуло. Буквально через две секунды оглушительно загрохотало.
– Всё одно к одному, – дождавшись, когда стихнут раскаты грома, ухмыльнулся Даниленко. – Молнии, как всем известно, зачастую и являются причинами пожаров. Да и мирные обыватели во время грозы предпочитают не выходить из дома…. Помещаем под нары ветошь и солому. Складываем шалашиком. Поджигаем.
– Щёлк, щёлк, – разбрасывая во все стороны мелкие светло-жёлтые искорки, послушно прошелестело кресало.
Запахло дымком.
– Хорошо занялось, душевно, – одобрил Лёнька. – Нары примыкают к стене, обшитой сухими досками. Через полчаса полыхнёт – мама не горюй. Делаем ноги?
– Делаем. Не вопрос.
– Гори-гори ясно, чтобы не погасло, – прошептала Сооткин…
Первыми в проулок свернули Тиль и Клаас, так и не выпустивший из рук баклагу с пивом. А, вот, Сооткин, заметно прихрамывая на правую ногу, начала отставать.
– Давайте, я понесу вас на руках? – предложил Макаров.
– Неудобно как-то, Ламме.
– Чего же здесь неудобного? Мы же люди не чужие. Давайте…. Оп! Полный вперёд!
Лёнька помог угольщику и его жене забраться в фургон, после этого влез сам, устроился на облучке и взял в руки вожжи.
