«пассажирам» горячей вечерней пищи…
Только в двадцать ноль-ноль подполковник Мельников объявил:
– Всё, на сегодня – баста! Спокойной ночи, господа штатские! И дамы – иже с ними! Мы с бойцами на ночь следуем в места постоянной дислокации, как и предусмотрено строгими инструкциями… Лейтенант Шмидт!
– Я!
– Ты же сегодня спал-отдыхал после патрулирования?
– Так точно! Пять с половиной часов!
– Молодец! Останешься на платформе до возвращения капитана Никоненко! А ежели, он – паче чаяния – задержится немного, то ты не обижайся и излишне не ворчи.
– Есть, не ворчать!
– Остальных попрошу за мной! – тихим голосом пояснил: – Свадьба у нас сегодня, соратники. Майора Белова, моего верного заместителя, будем окольцовывать. Ведь, будем?
– Будем! – громко и уверенно подтвердила Татьяна. – Куда же он, родимый, денется с этой подземной лодки?
Глава девятая
Молодая жена, неисправимая фантазёрка
Артём, слегка передёрнув плечами, лишь глупо улыбнулся, мол: – «Действительно, деваться-то некуда! Будем сдаваться, отходных путей не наблюдается. Да, честно говоря, и не хочется – отпрыгивать в сторону. Скорее, даже, наоборот…».
Шмидт, окинув платформу станции въедливым начальственным взглядом, сообщил:
– Кстати, по перрону следуют двое наших. Судя по внешним габаритам, это Горыныч с новеньким вернулись из патрулирования.
– Подождём соратников, – решил подполковник. – Незачем двери бункера лишний раз отпирать- запирать. Вредно это – для начинки замков…
Пользуясь образовавшейся паузой, Артём нежно приобнял невесту за плечи и, отведя её к запорному металлическому щиту, спросил:
– А как оно…, всё образовалось? В смысле, так быстро?
– Я и сама удивилась, – зашептала Таня, смущённо отводя в сторону тёмно-зелёные глазища. – Я только – между делом – рассказала Борису Ивановичу, что мы с тобой хотим пожениться. То есть, не дожидаясь окончания этого ядерного кошмара и выхода на земную поверхность… А он повёл себя очень странно. Посмотрел на меня очень внимательно (пристально так, словно бы подозревая в чём-то), и ответил, мол: – «Не вопрос! Всё сделаем в лучшем в виде. Причём, не откладывая в долгий ящик. То бишь, сегодня же вечером…». У меня, даже, создалось впечатление, что он отнёсся к моим словам – как к строгому приказу… Потом я попросила – в порядке исключения – разрешить Хану и Хантеру присутствовать на торжественной церемонии. И в этом раз господин военный комендант не стал возражать, ссылаясь на жуткую секретность, мол: – «Посторонним гражданским лицам вход в секретный бункер строго запрещён!». Наоборот, сказал, что, мол, даст соответствующее указание Василию Васильевичу… Ничего не понимаю.… А ты, Тёма?
– А я, амазонка, ещё меньше твоего. Утром – ни с того, ни с сего – меня назначили на ответственную должность заместителя военного коменданта. Практически – на ровном месте…
– Привет рабам Божьим! – известил басистый голос Горыныча. – Нас, небось, ждёте, усталые труженики ратного дела? Так, вот, они – мы! Пошли трапезничать! А то у меня в животе кишки уже переплелись от голода, завязавшись в классический морской узел. Не докармливать служивый люд – грех смертный, сродни эгоистической гордыне…
Мельников, включив фонарь, проследовал по шпалам мимо знакомой тёмно-рыжей двери и остановился только метров через восемьдесят – возле неприметной чёрной плиты, с правого края которой наблюдались, образуя равнобедренный треугольник, крохотные круглые отверстия. Подполковник, приблизив губы к дырчатому треугольнику, негромко пробормотал длинную абракадабру, состоящую из беспорядочного набора букв и цифр. Плита, слегка дрогнув, плавно отошла в сторону, полностью «утонув» в правой стене. Вернее, в правом торце дверного косяка…
– Хитрый звуковой замок новейшей конструкции, – с гордостью пояснил Мельников. – Настроен пока только на мой голос, да на тембры капитана Горнова и Василия Васильевича Фёдорова. Ничего, Тёмный, будет время, и тебя включим в список избранных. Это касается и всех других помещений, в том числе, особо секретных… Прошу, господа и дамы! – уверенно зашагал по широкому коридору, скупо освещённому маленькими красноватыми лампочками.
– Изнутри данные ворота тоже голосом открываются? – шёпотом поинтересовался Артём.
– Нет, на стене имеется самая обыкновенная кнопка. Естественно, красного цвета, – тихо ответила Таня. – А сейчас справа будет узкое ответвление. Видишь? Этот неприметный коридор ведёт к «оружейной комнате». Там тоже установлен звуковой замок.
– Откуда такие сведения?
– Я в «обеденный перерыв» познакомилась-подружилась с Глашей Ивановой. Ну, с той черноволосой особой женского пола, которая сожительствует с вашим любвеобильным Горынычем. Глафира мне и организовала короткую ознакомительную экскурсию по тайному бункеру… Тут, оказывается, такие склады! Офигеть можно! И продовольственные, и одёжные, и прочие… Есть, даже, большой зал, где все стеллажи – доверху – забиты картонными коробками с различной бытовой техникой. Пылесосы всякие, электрорубанки, дрели, шлифовальные машинки, микроволновки, фены для сушки волос, посудомоечные машины.…Знаешь, я никогда не думала, что в нашей России – после горбачёвской Перестройки – остались, то есть, успешно функционируют такие серьёзные спецслужбы. Внушает и впечатляет, если честно! А сейчас будет очередной пост…
– Всем сдать – под роспись – оружие дежурному! – строго приказал Мельников.
Помещение подземной столовой почти ничем не отличалось от аналогичных наземных помещений: площадью метров шестьдесят-семьдесят квадратных, стены и пол, покрытые светло-кремовой керамической плиткой (пол – крупной, стены – меленькой), а у дальней стены размещалась никелированная «эстакада» раздачи, которая, впрочем, на данный момент пустовала, только стопка тёмно-синих подносов сиротливо возвышалась в её правом торце.
А основное отличие – относительно наземных аналогов – заключалось сугубо в освещении: помимо редких розовых лампочек везде и всюду (на полу, на «эстакаде» и на различных тумбочках) были беспорядочно расставлены – в разномастных подсвечниках – горящие восковые свечи. Столы же, покрытые цветастыми льняными скатертями, были сдвинуты в один длинный ряд и сервированы по всем банкетным правилам.
– Как оно вам, благородные идальго и сеньориты? – поинтересовался улыбающийся Никоненко, облачённый в парадную офицерскую форму – с орденскими планками на груди и капитанскими погонами на широких плечах. – Я, видит Бог, старался!
– Натуральный импрессионизм! – искренне восхитился Горыныч. – Подземно-армейский, ясен пень…
– Опять, морды наглые, лазили по складам? – рассердился Мельников. – Глафира, так тебя растак! Ты где? Честное слово, отберу ключи!
– С чего вы взяли, Борис Иванович? – притворно изумился Лёха. – Ни сном, ни духом, видит Бог! Поклёп это! Наговариваете на нас беспричинно… Чтоб мне к вечеру вылететь в отставку! Чтоб – до самой смерти – охранять гражданские автостоянки!
– За последнего дурака меня держишь? А, парадная форма? А, орденские планки? Ты, Никоненко, если я не ошибаюсь, на данный объект прибыл в штатской одежде, а? Молчишь, рожа? То-то же! Ну, а где младший лейтенант Иванова? Не слышу ответа!
– Дык, товарищ подполковник, она старательно завершает кулинарные экзерсисы… Кстати, отважные бойцы, надо бы помочь – бедной и слабой девушке – доставить из кухни всякую и разную снедь. С официантами здесь, как вы знаете, наблюдается хронический дефицит…
– Нам с тобой надо – вон в ту светло-бежевую дверь, – слегка дёрнув Артёма за рукав серой гимнастёрки, сообщила Татьяна, – которая расположена напротив кухонной.
