беспокойства.
– Молодец! Всё, бойцы, двигаемся дальше!
– Подожди, командир, минуту-другую. Надо же технику убрать в рюкзак. Я мигом!
«Смотри-ка ты, какой этот Фюрер понятливый!», – умилился внутренний голос. – «Всё схватывает – практически – на лету…».
Шпалы, рельсы, абсолютная тишина, нудно давящая на уши, редкие боковые технологические ответвления.
«Скучное и однозначно-неприятное это дело – тупо и размеренно шагать по неосвещённому туннелю в полнейшей и откровенно-жутковатой темноте – с прибором ночного видения на голове», – от нечего делать ударился в заумные рассуждения словоохотливый внутренний голос. – «Всё такое смутно-зелёное, призрачное и тревожное… Как в плохих американских фильмах-ужастиках. Того и гляди, какая-нибудь жуткая гадость выскочит из ближайшей «боковушки». Выскочит, и безжалостно порвёт, икая от тысячелетнего голода, на составные части. Тем более, что – в данной ситуации – это вполне, даже, вероятно… Кстати, а почему туннель полностью не освещён? Ведь, первые сто пятьдесят метров, как я помню, должны быть – согласно строгим инструкциям – освещены аварийными лампочками… Более того, почему не работает местная телефонная «метрошная» связь? С городскими и мобильными телефонами всё более-менее понятно. Но, местная? Ведь, между станциями метрополитена проложены отдельные телефонные провода, заключённые в надёжную оплётку. Следовательно, они где-то повреждены? Передавлены частичным обвалом туннельных стен? Смяты взрывной волной? Перерезаны человеческой рукой, крепко сжимающей ножницы по металлу? Последний вариант – более чем вероятен…».
Внутренний голос (сука надоедливая и приставучая), естественно, сглазил. Когда – по приблизительным расчётам – до «Выборгской» оставалось метров пятьсот с копейками, и Артём уже подумывал об объявлении привала, чтобы попытаться задействовать рацию, вручённую Мельниковым, из правого бокового хода она и выскочила – «какая-нибудь жуткая гадость», предсказанная внутренним голосом.
– Всех порешу на хрен! – раздался отчаянный гортанный вопль, и на Артёма обрушилась непонятное, массивное и совершенно голое существо.
Вернее, попыталось обрушиться. Он умудрился-таки отклониться в сторону и успел отдать нужную команду:
– Не стрелять!
Пируэт, блок, удар, второй, хруст костей, обмякшее голое человеческое тело, распластавшееся на рельсах.
– Парадоксы неуклонно множились! – переведя дыхание, зло высказался Артём, после чего подхватил неизвестного голого типа под мышки, проволок на несколько метров вперёд и аккуратно прислонил спиной- головой к шершавой стене туннеля.
«Хорошо ещё, братец, что этот охреневший ублюдок (урод, сумасшедший, идиот, мутант?) прыгнул именно на тебя», – любезно поделился своими ощущениями внутренний голос. – «В любом другом раскладе пришлось бы стрелять на поражение. Непременно – на поражение! Образовался бы хладный и, безусловно, молчаливый труп. Толку-то – от этих дурацких трупов… Сейчас же мы имеем дело с потенциальным «языком». Совсем другое дело! Ключица, мол, сломана? Это – для эффективного допроса – как раз, и не помеха. Скорее, даже, наоборот, повод для откровенного разговора по душам…».
– Командир, подвинься-ка чуток, – раздалось над ухом.
Шмидт вытащил из правого кармана штанов кусок специального широкого шнура и ловко, секунды за четыре, надёжно «спеленал» – в волосатых щиколотках – голые ноги неизвестного.
– Э, да тут ключица сломана, – недовольно сообщил Шмидт через несколько секунд. – Аккуратней, однако, надо работать, бережнее… Руки связывать, пожалуй, не стоит, потом кости могут срастись вкривь и вкось. Будем действовать по-другому…
Он вынул из левого кармана кружок обычного медицинского пластыря и попросил:
– Майор, отлепи его, то есть, нежданного пленника, на несколько секунд от туннельной стены… Ага, так! Подержи немного, я пару-тройку оборотов сделаю, руки – чуток – прихвачу к туловищу.… Вот, теперь он, падла грязная, никуда не денется… Что дальше?
– Отщёлкни-ка «ночное видение», я тебе фонариком подсвечу, а ты внимательно осмотри грудь и плечи этого пещерного чудика. Там, похоже, имеются какие-то татуировки. С «прибором» на глазах не разобрать толком… Хантер, пройди-ка по туннелю метров на семь-восемь вперёд, к повороту. Выгляни, осмотрись… Ну, что там?
– Всё спокойно, командир!
– Тише, тише, дурик детсадовский… Саня, что у тебя?
– Никакой это не етти, командир. Самый обыкновенный человек. Упитанный, коротко-стриженный, лет двадцати семи-восьми от роду. Всё тело в свежих царапинах и ссадинах… Татуировки? Самые обычные: – «Слава ВДВ!», «Шаманов – батяня!», всякие парашюты – совместно с волчьими и тигриными мордами. Вернее, звериные морды – на фоне раскрывшихся парашютов… Я, вот, что думаю…
– Излагай, не стесняйся.
– Это, скорее всего, доблестный боец из спецкоманды «Выборгской». Только обкуренный – по самое не могу. Или же с сильнейшего и хронического бодуна. А, скорее всего, и то, и другое… Воняет от него – всем сразу: блевотиной, застарелым перегаром, прочими непотребностями. Странно, очень странно… Ну, если сидишь на дальней северной точке полгода, без всяческих новостей из Центра, то тогда-то оно, наоборот, всё полностью понятно. Но – в свете последних нехороших событий? Хрень затрапезная, одно слово. Причём, классическая и необъяснимая…
– Боец Хантер, подойди, – поманил пальцем Артём. – Ты же у нас по врачебной части, или как? Осмотри-ка данного…больного. И, естественно, поставь чёткий и понятный всем диагноз. Фюрер, то есть, Дмитрий Алексеевич, займи место нашего доктора…
Хантер, «отогнув» вверх веки неизвестного мужчины, внимательно осмотрел его глаза, («Белки, сетчатку, зрачки – кто его знает?», – тут же отметился репликой внутренний голос Артёма), наспех измерил пульс. Потом кончиком пальца он ловко подхватил со щеки «пациента» капельку зеленоватой слюны, поднёс палец к носу и, старательно понюхав, высказал своё веское мнение:
– Данный голый типус сейчас находится в состоянии сильнейшего наркотического опьянения. Причём, на фоне опьянения алкогольного – не менее сильного…
– Стоп! – прервал подчинённого Артём. – Шмидт, осмотри-ка боковой туннель, откуда выпрыгнул этот обнажённый добрый молодец. Только, пожалуйста, максимально осторожно. Ежели что – сразу же бей на поражение… Продолжай, Хантер.
– Надо отметить, что поглощённые им препараты, безусловно, фармацевтического происхождения. То есть, скорее всего, они взяты из обычной армейской аптечки. А, как я уже успел убедиться, в тутошних армейских аптечках – чего только не обнаружится…
– Отставить пустое словоблудие! – уже привычно приказал Артём, после чего уточнил: – Когда данный кадр придёт в сознание? Что от него, болезного, ожидать? Нуждается ли он в срочной медицинской помощи?
– В сознание, я считаю, данный упырь придёт уже через несколько минут, – жизнерадостно сообщил Хантер. – Только ничего хорошего это не предвещает. Ещё часа три с половиной этот человек будет находиться в…, э-э-э, в неординарном состоянии. То есть, будет бегать, прыгать, беспричинно нападать на людей, случайно оказавшихся рядом, кусаться, вопить – как резанный…
– Но он же связан?
– Чёрт! Совсем вылетело из головы. Извините… Значит, будет бестолково кататься по рельсам и шпалам, скорее всего, может – если его крепко не держать – размозжить себе башку. Запросто – может…
– А на вопросы он будет отвечать?
– В ближайшие часы – полностью исключено. Зато потом, когда начнётся наркотическая ломка, расскажет всё, что знает. И, даже, более того. За дозу малую, естественно…
– Три с половиной часа, блин…
Из бокового хода вынырнул-выскочил Шмидт, остановившись, брезгливо потряс широченными плечами,
