Он – медленно и насторожённо – шёл первым. Абсолютная, совсем чуть-чуть пугающая тишина, ни единого звука… Впереди – еле ощутимо, словно бы тайное предчувствие – замаячило розовато-пугающее зарево аварийного освещения.
«Станция уже совсем близко», – тревожно и настороженно зашелестел внутренний голос. – «Приготовься, братец! И, это… Может, стоит Татьяну…попридержать? Вдруг, как говорится, что? А?
Артём остановился, взмахом руки подозвал к себе Никоненко и шёпотом велел:
– Капитан, ждите меня здесь. Если начнётся стрельба, то сразу же уходите к «Площади Мужества». Сразу же! Я сказал… Рядом с туннельным щитом взорвёшь обычную гранату. Потом заставишь подполковника Музыку закрыть заградительный щит и во втором туннеле…
– Ты что такое говоришь, Тёмный? За кого меня держишь, морда майорская? Так тебя растак… За последнего труса и мерзавца? Да, я…
– Молчать. Это приказ. И…береги, пожалуйста, Таню. Если что, достану, даже, из-под земли… Всё, я пошёл. Стоп, родной… На фига мне сдался саквояж с сывороткой от бешенства? Держи, братец. Владей и охраняй! Теперь – точно – не взбесишься…
Он осторожно высунул голову из-за края платформы. Пятнистые палатки, безлюдье, тишина, розовый полумрак…
– Апчхи! – оглушительно – словно бы выстрел – разнеслось вокруг. – Апчхи! Апчхи! Апчхи!
Реакция Артёма была мгновенной и адекватной: отпрянул в сторону, без промедлений присел на корточки и затаился в туннельной полумгле…
«Ну, и чего ты так испугался, храбрый майор?», – ехидно удивился насмешливый внутренний голос. – «Подумаешь, кто-то громко чихает! Причём «чих» – по ощущениям – старческий. А на «Выборгской» пожилых людей нет, да и быть – не может… Опять же, выстрелов в ответ не последовало… Следовательно, что? Следовательно, можно смело двигаться дальше, министром культуры буду…».
Артём – по лесенке – выбрался на платформу, сдвинул наверх прибор ночного видения и, плавно поводя дулом автомата из стороны в сторону, двинулся вперёд. Шаг, второй, третий, гробовая тишина…
Возле крайней палатки первого ряда лежал – на спине – пожилой человек с тёмным лицом.
«Глаза исправно моргают, а правая нога слегка подрагивает. Значит, блин, живой!», – обрадовался внутренний голос. – «Ба! Это же наш старый знакомый – заслуженный киргиз по имени Кашмамат… По лицу стекают крупные капли пота. Руки, ноги и подбородок мелко-мелко подрагивают. Экспериментальный газ Эн-09/15, понятное дело, в действии…».
– Уважаемый, – присев на корточки, шёпотом обратился Артём к пожилому человеку. – Что здесь произошло?
– Ты…человек…кто? – с трудом ворочая языком, вопросом на вопрос ответил киргиз.
Артём, сняв с головы шлем-маску, пристроил её на каменный пол рядом с палаткой и, радушно улыбнувшись, представился:
– Майор Белов, заместитель коменданта станции «Лесная». Помните, я помогал вам утрясти вопрос с… шумными молодыми людьми? Что бы они отселились на другой край платформы?
– Помню… Спасибо…
– Что же, всё-таки, произошло?
– Честное слово, не знаю, товарищ майор.… Шёл, упал, заснул.… Проснулся, колотит всего… Ничего не хочу, ни-че-го не хо-чу… Оставьте, пожалуйста, меня в покое…, – на губах бывшего председателя колхоза запузырилась светло-зелёная пена.
«Дай-ка, братец, ему целебных красных горошин!», – посоветовал внутренний голос. – «Вдруг – после этого – старичок станет более разговорчивым? Например, вспомнит что-нибудь полезное?».
Артём достал из правого кармана куртки стеклянный флакон с «волшебными» пилюлями доктора Геббельса и, печально вздохнув, отрицательно помотал головой – горошин осталось меньше десятка.
– Геббельс тогда говорил, что только трёхкратное применение этого препарата приносит должный эффект, – тихонько пробормотал он себе под нос. – Отдать все пилюли заслуженному киргизу, и – тем самым – лишить себя, Таню и Лёху третьёго приёма? Нет, извините, но, не годится…
– Апчхи! – донеслось в очередной раз.
Он осторожно, медленно лавируя между пятнистыми палатками, снова двинулся по платформе.
«Вижу человека!», – дисциплинированно доложил внутренний голос. – «Сгорбленная неуклюжая фигура, всклочённая бородёнка, очки… Вытаскивает, натужно пыхтя, неподвижное человеческое тело из ближайшей палатки… Блин морковный! Да, это же профессор Фёдоров! Понятное дело, он же в первый раз «нюхнул» Эн-09/15, поэтому и на ногах…».
– Василий Васильевич, – пройдя вперёд метров пятнадцать, вполголоса позвал Артём. – Это я, майор Белов…
– Артём Петрович, дорогой мой! – как резанный завопил заслуженный профессор и, оставив в покое чьё-то бесчувственное тело, торопливо заковылял навстречу. – Как я рад, что вы, всё же, появились! Объясните мне, пожалуйста: – что же здесь произошло? Где все остальные? Где подполковник Мельников? Где Горыныч и Шмидт? Зачем, вообще, они пускали на платформу станции усыпляющий газ?
– Вы у меня спрашиваете? – от души удивился Артём. – Я всего-то – пять-шесть минут – как вернулся с «Площади Мужества». Причём, со ста дозами вакцины от бешенства, как вы и просили… Откуда же мне знать, что случилось на «Лесной» за время моего отсутствия? Рассказывайте, Василий Васильевич! Рассказывайте…
– Нечего рассказывать, – беспомощно понурился Фёдоров. – Я осматривал пожилую пациентку, у которой слегка прихватило сердце. Так, ничего страшного, последствия недавнего нервного срыва. Вдруг – незаметно для самого себя – уснул.… Проснулся – наблюдается сухость во рту, затылок нещадно ломит, видимо, давление подскочило. Смотрю, а моя недавняя пациентка – мертва. Классический инфаркт… Выбрался из палатки – полная тишина. Только из туннеля, ведущего к «Выборгской», долетел странный гудок, очень похожий на тепловозный, только очень тихий… Я стал громко кричать, звать. Но никто так и не откликнулся. Включил рацию – нет ответа… Ладно, справился – как учили в вашем ГРУ – с первичной паникой и головной болью, заглянул в соседние палатки. Понял, что все (все ли?) «пассажиры» живы, только находятся в очень странном состоянии: сильнейшее потоотделение, регулярные судороги верхних и нижних конечностей, полное безразличие ко всему и вся.… Стал – по мере скромных сил – оказывать первую врачебную помощь. Тут и вы, Артём Петрович, объявились. А где же милая Татьяна Сергеевна? Надеюсь, с ней ничего не случилось?
– Она – как и всегда – в полном порядке, – совершенно серьёзно заверил Артём, обернулся и, сложив ладони рупором, прокричал в сторону туннеля нетерпеливым брачным криком зелёного тропического попугая, после чего пообещал: – Через пару-тройку минуток ваша молодая коллега прибудет. В сопровождении бравого капитана Алексея Никоненко.
– А, вот, этот ваш гортанный крик… Он что обозначает?
– Ничего особенного, – грустно усмехнулся Артём. – Только то, что коварной засады не наблюдается, и можно спокойно следовать по заданному маршруту… Это такой условный сигнал, применяемый при прохождении через тропическую сельву. Там разных попугаев – без счёта, – после короткой паузы пояснил: – Так, уж, получилось, что в самый последний раз мы с капитаном Никоненко были на совместном боевом задании именно в непроходимых – якобы – джунглях… Извините, Василий Васильевич, отлучусь на пару секунд! Только встречу подчинённых и – тут же – вернусь…
Лёха вылез на платформу первым и, поставив тяжёлый саквояж на пол, галантно помог выбраться Татьяне.
«Ловелас хренов! Казанова, блин, российского розлива!», – возмутился внутренний голос. – «Ишь, как он приобнял нашу девушку за тонкую талию, типа – поддерживая… Накати-ка, братец, в наглую морду этому нахалу…».
– Что тут, майор, наблюдается? – подойдя, по-деловому поинтересовался Никоненко. – Много обнаружил хладных и беззащитных трупов? Чего молчишь-то, Тёмный?
– Ты это… Ручонкам-то своим блудливым – воли не давай…, – хриплым и недобрым голосом посоветовал Артём. – В следующий раз, если увижу, то вырву с корнем. Не посмотрю, что являешься старинным боевым товарищем…
– Что на тебя нашло, командир? Я же так, из дружеских побуждений, без всякой задней мысли…
