планомерно сжимая свои ряды.
Егору, волей неволей, пришлось вспомнить некоторые навыки, полученные – в своё время – в специализированном учебном центре, где готовили военных телохранителей и многопрофильных диверсантов – для активной работы в разных южных странах. Он поднёс ко рту ладони, сложенные рупором, и завыл – голодным пустынным волком. То есть, ливийским шакалом, как – в военной среде – было принято называть этих хищных животных.
Естественно, что чукотскую тундру пустынные волки никогда не посещали. Но на облезлых собак звуки, издаваемые Егором, произвели неизгладимое впечатление – жалобно и испуганно повизгивая, они мгновенно разбежались в разные стороны.
Возле закрытой двери сельпо терпеливо и скромно топтались различные безобидные личности – чукчи разного пола и возраста, несколько откровенных бичей и пожилой рыбак в потрёпанной зюйдвестке.
– В чём дело, народ? – вежливо поинтересовался Егор. – Почему не пускают внутрь честных граждан?
– Так это, обед у них, – ехидно откликнулся седобородый рыбачёк. – Трапезничать изволят.
Протиснувшись сквозь очередь, Егор подошёл к тёмно-коричневой двери и, громко постучавшись в филёнку, гаркнул:
– ФСБ России! Открывайте немедленно, мать вашу! Обыск! Считаю до десяти! В противном случае – прикажу взять магазин штурмом!
– Кто это такой шустрый и наглый? – поинтересовался из-за двери насмешливый басок. – Зачем же так пугать беззащитную и горькую вдовушку? Могу, ведь – чисто от женского испуга – и гранату швырнуть в форточку.
– Не надо, пожалуйста, гранату, – уже нормальным голосом уважительно попросил Егор. – Я, Лидия Львовна, от Афони-медвежатника. Поговорить требуется…
В стареньком замке надсадно проскрипел ключ, дверь приоткрылась, и басок начальственно велел:
– Ты, морячок, заходи. А всему остальному сброду – отойти от лабаза! Ещё дальше, так вас всех растак! Без муки, соли и брусничной настойки оставлю, морды наглые!
Лидия Ивановна оказалось женщиной низенькой – метр пятьдесят с кепкой, но очень массивной и широкоплечей.
«Натуральный гриб-боровик среднего возраста!», – восхитился впечатлительный внутренний голос. – «Чувствуется в здешней директрисе магазинчика недюжинная внутренняя сила. Такая барышня, действительно, может и гранату метнуть – через открытую форточку, и взбесившегося коня остановить на скаку…. А, вот, обстановка сельпо оригинальностью не отличается. Обшарпанный прилавок с допотопными деревянными счётами и пузатым стеклянным графином, грубые стеллажи с пакетами, мешками, банками и бутылками, на стене – поясной портрет Владимира Путина и толстый перекидной календарь…. А пахнет очень даже приятно. Хорошим табаком, свежевыпеченным хлебом и цветочным разнотравьем. Ага, это приоткрытая кадушка с мёдом стоит в дальнем углу, возле голландской цилиндрической печи…
Захлопнув дверь, хозяйка магазинчика внимательно посмотрела – словно бы рентгеном просветила – на нежданного посетителя и недоверчиво протянула:
– Ну, а что дальше? Много по нашей бескрайней тундре шастает…всяких беспардонных и наглых самозванцев. Мол, я от уважаемого Ивана Ивановича, а я – от самого Петра Петровича…
Егор, молча, протянул – на раскрытой ладони – светло-сиреневого кварцевого медвежонка.
– Это совсем другое дело, – тут же успокоилась Лидия Львовна. – Говори, матросик, что надо. Только покороче, пока мои покупатели не разбежались по делам.
– Мне нужна гребная шлюпка, – сообщил Егор, выкладывая на прилавок несколько крупных купюр. – В смысле, навсегда. А ещё банка с белой быстросохнущей краской и дельная кисточка.
– И только-то?
– Ага.
– Без всяких проблем, – игриво улыбнулась хозяйка магазина, выкладывая на прилавок солидный ключ. – На причале найдёшь лодку с широкой синей полосой вдоль бортов, отомкнёшь замок. Вёсла лежат в шлюпке. Краски и кисточки найдёшь на правом крайнем стеллаже. Бери, что приглянётся. Причём, сколько захочешь…. Кстати, мужчина проходящий, не заглянешь ли вечерком в гости к горемычной вдове? Грусть- скуку, так сказать, слегка развеять? Перекинемся в подкидного дурачка, водочки выпьем под олений копчёный язычок, то, да сё. Может, если всё сложится, то и пупками старательно потрёмся…
– Извините, но не смогу, – состроил расстроенную физиономию Егор. – Очень тороплюсь, дела.
– Жаль, конечно. Вот, тебе, торопыга, полиэтиленовый пакет. Складывай в него выбранные краски- кисточки.
Через пять-семь минут, когда Егор уже собрался уходить, Лидия Львовна, чуть помявшись, поделилась некоторыми сомнениями:
– Напрасно ты, путник, при Пыльном говорил – и про ФСБ, и про Афоню-медвежатника.
– Кто такой – Пыльный?
– Тот разговорчивый седобородый мужик у входа в магазин. Который одет в старенькую зюйдвестку.
– Он рыбак? – уточнил Егор.
– Если бы, – тяжело вздохнула директриса. – Соглядатай со стороны. А, вот, чей конкретно соглядатай – непонятно. Но от него – в любом раскладе – стоит ждать серьёзных неприятностей, – после короткой паузы добавила: – Пыльный живёт в халупе, крыша которой обтянута новехонькими моржовыми шкурами. Она стоит на отшибе, в трёхстах метрах от причала. Один живёт…. Если Пыльный пропадёт, то об этом никто из наших не пожалеет. Да и искать его не будут. По крайней мере, местные жители…. Это я так, к слову пришлось. Не бери лишнего в голову. Всё, иди, морячок. Дверь не закрывай, пусть народ заходит…. Удачи!
Егор – с полиэтиленовым пакетом в руках – вышел на магазинное крылечко и, гостеприимно махнув рукой, предложил:
– Заходите, любезные гуманоиды и пролетарии! Тратьте ваши денежки, честно заработанные в поте лица…
«А Пыльного-то среди потенциальных покупателей нет!», – взволнованно доложил внутренний голос. – «Ага, вон среди избушек мелькает бурая спина. Знать, к дому, подлый стукач, спешит-торопится. Зачем? По какой причине? Надо бы, братец, подстраховаться…».
Выждав несколько минут, Егор бодрым шагом отправился в сторону моря. Вскоре он высмотрел отдельно-стоящую избушку и, после секундного колебания, направился к ней, предусмотрительно заходя со стороны, где не было окна.
Егор, предварительно оглядевшись по сторонам, завернул за угол и, насторожённо прислушиваясь, замер перед чуть приоткрытой дверью. Из внутреннего помещения хижины доносился неясный подозрительный шум – словно бы кто-то с трудом передвигал по деревянному полу какой-то тяжёлый предмет, например, громоздкий посудный буфет.
«А если – дверные петли заскрипят?», – засомневался осторожный внутренний голос. – «Может, ну, его, братец? То бишь, неоправданный риск? Пошли-ка к причалу. Сядем в лодочку, да и поплывём, благословясь, по заранее намеченному маршруту…».
Тихонько вздохнув и положив на землю полиэтиленовый пакет с банкой краски и кисточкой, Егор, взявшись обеими руками за дверной торец, чуть надавил на него и осторожно повернул. Петли покладисто промолчали, дверь послушно отворилась, и он, стараясь передвигаться абсолютно бесшумно, прошёл внутрь строения.
Хрипловатый голос монотонно и нудно повторял:
– Ноль-шестнадцатый вызывает ноль-первого. Ноль-шестнадцатый вызывает ноль-первого…. Повторяю, шестнадцатый вызывает первого. Чёрт бы вас всех побрал! Отзовитесь, мать вашу! Ноль-шестнадцатый вызывает ноль-первого…
«Эх, знать бы ещё, кто скрывается под позывным «ноль-первый», – подумал Егор. – «То есть, какую конкретную спецслужбу он представляет. Как бы дров, ненароком, не наломать…».
Через несколько минут Пыльному надоели бесполезные голосовые упражнения. Он нервно щёлкнул каким-то тумблером, потом – судя по характерным звукам – закурил, после чего принялся негромко
