– Прав, конечно же, – не стал спорить Егор. – И про таксистов, и про родные Пенаты…. Открывай, уважаемый провидец, багажник, я туда чемоданчик брошу. Наркотиков и бомб там нет, не боись, земеля.
– Шутник, однако.
– Что есть, то есть…
Угнездившись рядом с седоусым водителем, Егор небрежным движением вынул из кожаного портмоне тысячную купюру и, предварительно плюнув на неё, неторопливо прилепил к лобовому стеклу машины. Подумав немного, он достал ещё одну тысячную бумажку и, ловко пристроив её рядом с первой, торжественно объявил:
– Задним ходом, шеф, до Купчино! Там есть такой пивной кабачок, называется – «Два капитана». Знаешь? Поехали, родимый, благословясь! Соскучился я что-то – по пиву ленинградскому, слегка разбавленному водой невской…
Дядька оказался вполне нормальным, то бишь, с тонким питерским чувством юмора. Всего-то полторы минуты просидел в полном обалдении, а потом заржал – что тот хронический даун на концерте псевдо юмориста Евгения Петросяна. Только стёкла автомобильные задрожали. Значит, оценил шутку…
– Ладно, уж! – довольно усмехнулся Егор, отлепляя деньги от автомобильного стекла. – Обычно поехали, передом. Да и все шутки-разговоры временно отменяются. Мне, батя, подумать надо. Извини.
Машина, без устали обгоняя большегрузные фуры, летела по Пулковскому шоссе, а он усердно прокручивал в голове воспоминания, связанные с Артёмом Беловым, армейское прозвище – «Тёмный».
Дело было много лет тому назад, во время беспокойной армейской юности Егора. На алжиро-ливийской границе располагался полевой лагерь специального военизированного корпуса ООН. Корпус был, вовсе, и не миротворческим а, наоборот, насквозь секретным и тайным. Как выяснилось, и такие бывают. Чего только не бывает – в этом непростом и изменчивом мире…
– Большая политика – дело тонкое. А, местами, и откровенно-грязное, – назидательно поучал старший лейтенант Горнов (армейское прозвище – «Горыныч»), молодых коллег-сослуживцев. – Что на регионально-деревенском уровне, что в мировом масштабе. Так что, господа Белов, Леонов и Никоненко, прошу проявлять максимум осторожности и дипломатичности.
– Это как? – любопытствовал Егор.
– Жопой об дверной косяк! То бишь, увидел в здешней пустыне насквозь незнакомую морду – сразу же пристрелил. И только потом начинаешь выяснять, что данный подозрительный незнакомец забыл в тутошних песчаных барханах…. То есть, тщательно обыскиваешь покойника и все найденные в его карманах бумажки-документы рачительно складываешь в полевой планшет. Мёртвое же тело, понятное дело, старательно закапываешь в песочек, поверх делаешь приметный продолговатый холмик и возвращаешься – с развёрнутым докладом – на базу. Вопросы имеются?
– А если никаких документов не обнаружится?
– Не проблема. Чалму притащишь, это лучше любого паспорта. По арабской чалме знающий человек всё расскажет об её хозяине. Мол, какого рода-племени, где и когда кочевал, даже – сколько имеет жён и наложниц.… Итак, если документов не нашлось, то стандартным ножом отрезаешь у мертвеца голову (вместе с чалмой, естественно!), помещаешь её в специальный полиэтиленовый пакет и – совместно с развёрнутым докладом – доставляешь на базу…. Что побледнели-то так, орлы бесстрашные? Или же – салабоны зелёные? Шутка такая, армейская насквозь…. Гы-гы-гы!
Секретный воинский корпус условно делился на две приблизительно равные части – на европейскую и африканскую. В европейскую – кроме россиян – входили австрийцы, венгры и англичане. В африканскую – нигерийцы, марокканцы и алжирские берберы. И как-то так получилось, что русские сошлись именно с берберами. Не то, чтобы сошлись, но общались охотнее всего, видимо, почувствовав некое родство душ и схожесть природных менталитетов. Генерал Фрэнк Смит – мужчина опытный и по-настоящему мудрый, возглавлявший «ооновцев» – подметив данную национальную взаимную симпатию, начал назначать в патрули-караулы берберов совместно с россиянами.
Артёму в напарники постоянно доставался Аль-Кашар – пожилой алжирец с тёмно-коричневой непроницаемой физиономией, покрытой густой сетью глубоких морщин. Аль-Кашар был местным жителем, родом из Чёрного ущелья, когда-то обитаемого. А Егору (армейское прозвище – «Леон»), молодой бербер по имени Аль-Салони.
Как правило, армейский пятнистый фургон (американский аналог российского «Урала»), на рассвете останавливался возле излучины узенького безымянного ручья, пересыхавшего время от времени. Они неторопливо вылезали из машины, тщательно проверяли амуницию, оружие, правильность настройки рации и, взвалив на плечи тяжеленные рюкзаки, выходили на маршрут. Белов и Аль-Кашар отправлялись – по широкой дуге – в одну сторону, а Леонов и Аль-Салони – в противоположную. То есть, их патрули-караулы весь день настойчиво и целенаправленно обходили склоны Чёрного ущелья, высматривая следы пребывания подлых ливийских диверсантов.
Иногда следы обнаруживались, о чём тут же по рации сообщалось на базу. Тогда в воздух поднимались «Ирокезы[14]» и, изредка постреливая, начинали старательно кружить над округой….
А в обеденное время следующего дня, после ночёвки у костров, патрули встречались у приметной гранитной скалы и – уже совместно – возвращались к безымянному ручью, где их поджидал пятнистый автофургон.
Уже в самом конце той памятной командировки произошёл неприятный инцидент. Однажды пара Белов – Аль-Кашар в назначенное время у приметной скалы так и не появилась.
– Надо срочно сообщить на базу, – предложил – на корявом и ломанном английском языке – молодой бербер. – Час, отведённый на ожидание, истёк. Инструкции предписывают…
– Не будем, пожалуй, торопиться, – подумав, решил Егор. – Налетят вертолёты, начнётся бестолковая суета со стрельбой. Это может спровоцировать неизвестного противника на необдуманные действия и всяческие глупости…. Для начала, пройдёмся по ближайшим барханам, проясним ситуацию, принюхаемся…. Что ещё за возражения, боец? Кто у нас старший? Отставить – разговоры! За мной!
Через сорок пять минут они приблизились к вершине красно-бурого холма, поросшего редким колючим кустарником.
– Тихо, командир, – поднял вверх правую руку Аль-Салони. – Слышишь?
Из узкой лощины, плавно огибающей холм с северо-востока, доносился неразборчивый говорок на наречии восточных племён.
– Отползи в сторону метров на триста, – велел Егор. – Настраивай рацию на нужную волну и связывайся с базой. Пусть минут через десять-двенадцать поднимают в воздух штурмовые группы.
– А ты?
– Подползу и осмотрюсь на местности. Выполнять.
На дне лощины, беззаботно покуривая и негромко переговариваясь между собой, на пухлых рюкзаках сидело трое – в пятнистом камуфляже, но со светло-бежевыми чалмами на головах. В одной стороне от приметной троицы на грязно-сером песке лежало мёртвое тело Аль-Кашара – полчерепа снесло бедняге меткой автоматной очередью. В другой – связанный по рукам и ногам, но живой Артёмка Белов.
«Понятное дело», – мысленно усмехнулся Егор. – «За «белого» бойца можно получить неплохие премиальные – из рук щедрого генерала Кадафи…».
Естественно, что Егор – без всяких проблем – положил троих ливийцев, а Тёмного освободил.
– Теперь я твой вечный должник, – истово уверял Белов. – Сочтёмся ещё, братишка…
«Вот, и пришло время – долги возвращать. В смысле, собирать их, складывая в жизненную корзинку», – подытожил памятливый внутренний голос. – «Скоро узнаем, как наш Тёма держит данное слово. То есть, генерал-майор Белов. Генерал-майор – чего? ФСБ? ГРУ? Какой-нибудь новой секретной Структуры? Скоро, надеюсь, узнаем…
Машина выехала на улицу Ярослава Гашека.
– Останови, пожалуйста, у первого перекрёстка, – попросил Егор, после чего положил на приборный щиток тысячную купюру и, открывая дверцу авто, попрощался: – Ну, дядя, бывай!
– Всего хорошего, благородный идальго! – радостно откликнулся водитель. – А шпионам – передавай привет.
