в каких-то реальных событиях, и несмотря на то, что карету относили ребята, помощники Владимира Соломоновича, на руках, что впрягали и выпрягали коней, менялись объекты, оставалась единая напряженная тема верного слуги и последней дороги Пушкина. Когда стало опускаться солнце, привезли блинчики и чай. Сергей перекусил, и мы отправили его с площадки прямо в театр. В Петербурге шел спектакль с его участием. Потом он поедет в Москву, а к 16 февраля приедет к нам в Михайловское еще на один день.
На следующий день выехали с группой в Михайловское. Я вошла первая в дом Пушкина, сняла пальто, надела музейные тапки – никого, пусто.
– Ау, люди! – позвала я и прошла через весь дом. Вот столовая, кабинет – никого. Подумалось – и как так можно? Мировой ценности экспонаты, и никого нет. Дошла до закрытой двери, открыла – а там полно людей, охранники улыбаются. Оказывается, они за мной на мониторе наблюдали.
– Ну, как я себя вела? – поинтересовалась я.
– Пока неплохо, – успокоили они.
Очень скоро начали снимать.
– А где же тут был кабинет Александра Сергеевича? – интересовался Тургенев – артист Алексей Шейнин.
– А вот тут все у него было: и кабинет, и спальня, и столовая, коли дома – так всё тут.
– Скучал он тут жить-то?
– Стало быть, скучал: не поймешь его, впрочем, мудреный он был, скажет иногда невесть что, ходил эдак чудно. Палка у него завсегда железная в руках, девять фунтов весу, уйдет в поля, палку кверху бросает, ловит ее на лету.
Старик и впрямь будто подкинул палку и лихо ее поймал.
– А не то дома вот с утра из пистолетов жарит, в погреб, тут, за баней, да раз эдак сто и выпалит в утро-то.
Тургенев и Маша рассмеялись. И вдруг – словно тихий ангел пролетел – все изменилось. По лицу Тургенева потекли слезы, а старик кучер отер мокрые глаза рукавом.
Мария Осипова взглянула в зеркало, а там – Пушкин в красной рубашке. Маша перекрестилась.
– Прохор, – обратилась она к старику, – надобно зеркала завесить, нехорошо.
– Завесим, сделаем, – согласился Прохор.
Тургенев взял перо на память о поэте.
Сцена завершена.
Еще раз внутренне поблагодарила Гейченко и всех тех, кто создавал или пересоздавал дом поэта.
Мой сын Ваня Бурляев ходил по комнатам и впитывал в себя впечатления. Когда я близко подходила к вещам, он тревожился: «Осторожней, мама, ведь это все настоящее».
Забегая вперед, скажу, что все мы в эти дни испытали некий взлет, духовное потрясение от близости поэта. Может, потому, что с нами был Игорь Днестрянский, который своим живым явлением среди этих подлинных вещей давал нам какую-то почти мистическую ноту реальной встречи с Пушкиным.
Здесь скажу, что мы уже два года собираем некие рассказики о тех людях, которые бывают потрясены от встречи с нашим актером, исполнителем роли Пушкина. Он и без грима очень похож на него, а уж в пушкинском костюме буквально вызывает у людей прилив радости, особенно у детей. Вот несколько воспоминаний.
Захарово. Место под Москвой, где прошли детские годы поэта и где каждый ребенок знает, что здесь когда-то жил Пушкин. Съемки были летом. Игорь Днестрянский, одетый и загримированный, стоял поодаль от камеры в лесочке и читал книжку. Неожиданно около меня возник мальчик шести – семи лет на велосипеде. Увидев Пушкина, он остановился и замер.
– Это Пушкин? – спросил у меня.
– Пушкин, – подтвердила я.
Ребенок заволновался.
– А его, говорят, убили? На дуэли? – он заглядывал мне в глаза.
– Так двести лет прошло, он и воскрес, – неожиданно для себя ответила я ребенку.
Мальчишка глубоко вздохнул, расплылся в улыбке. И я поняла, что заронила в сердце ребенка радость от встречи с живым Пушкиным.
В Михайловском на двухсотлетии поэта мы проходили сквозь толпу людей, и опять же мальчик, девяти лет, обратил внимание на Игоря.
– А говорят, Пушкину двести лет? – съехидничал он.
– Не верь, малыш, Пушкину всегда тридцать семь, – ответил Игорь.
В Тригорском к Игорю бросилась девочка шести лет, ее звали Лада.
– Пушкин, я так и знала, что увижу тебя. Я тебе сейчас твои стихи читать буду.
Она забралась к нему на колени и тут же, уютно пристроившись, начала читать «У лукоморья дуб зеленый»…
В Гурзуфе актер спешил на съемку и спросил у прохожего: «Который час?» Тот поглядел на него, затем на часы и сказал:
«Ну надо же, Пушкина встретил, и время остановилось!» Время не остановилось. Но пропустило нас в Михайловское, где ожил дом поэта и опять зазвучали смех и шутки.
«Над вымыслом слезами обольюсь» – как точно сказано у Александра Сергеевича. Но на то способны далеко не все. «Когда сменяются виденья перед тобой в волшебной мгле и быстрый холод вдохновенья власы подъемлет на челе».
Это тайна из тайн – вход в пространство вдохновения. Там ждут главные встречи, оттуда помощь, туда улетают сновидения и, может быть, и сама жизнь.
В нашем фильме это нечто будет присутствовать в каждом кадре. Пушкин проникает в пространственную связь с теми, с кем ему необходимо встретиться.
«Лодка плыла среди странно светящегося тумана. Александр не знал, как очутился в ней. Впереди сидел человек в одеянии странника.
– Где мы? – спросил Александр.
– Да вроде нигде или везде, кто тут разберет… – ответил странник. – Человек плотью своей пребывает в одном месте, а душою непрестанно кочует в иных пространствах и временах…
– Григорий Саввич! – воскликнул Александр, узнав душой украинского философа и поэта Сковороду.
– Он самый, – улыбнулся тот, – признал, хорошо, благодарствую…
– А весла где? – вдруг забеспокоился Александр.
– Да зачем они здесь, – спокойно ответил Григорий Саввич.
– Так что же, разве я умер? – предположил Александр.
– Ты-то еще нет…
– А?..
– А я, как видишь, тоже живу помаленьку».
Так Пушкин встретился с Григорием Саввичем Сковородой. А в их лице – XVIII век с XIX. Скажут: как это могло случиться, ведь нет даже сведений о том, что Пушкин интересовался украинским философом.
Для нас важно другое, важно, что оба размышляли над таинством языка и строили его. А в том, что Пушкин был знаком с произведениями Сковороды, сомневаться не приходится.
«– Необходимо, Александр, народ постичь, что ему нужно более всего. Как там у тебя в сказке:
– Я сказок не пишу, – усмехнулся Александр. – И стихи не мои.
– Твои, твои, – убежденно сказал Григорий Саввич, – только пока тобою не написаны… Ты небом избранный певец…»
Эту сцену мы снимали в Киеве, в роли Григория Сковороды – Богдан Ступка, удивительно тонкий и замечательный актер.
В Петергофе нам предстояло снять сцену переселения четы Волконских из Петровских заводов на вольное поселение.
Я с нетерпением ждала приезда исполнителя роли князя Волконского – Станислава Андреевича
