Белыч поднялся к одному из краев оврага и повесил на дерево свой ПДА.
— Это еще зачем? — Петрович кивнул на прибор.
— Датчик жизненных форм на звуковое оповещение перевел. Чем выше будет висеть, тем шире зона охвата. Не всегда такой фокус работает: очень много мешающих факторов, но здесь нормально будет. Сейчас метров на сто вокруг смотрит.
— Это хорошо. А другие его видят?
— Конечно видят. Пусть смотрят, время приготовиться к их появлению у нас будет.
— Значит, никто большой незаметно не подкрадется?
— Нет.
— Хорошо. Макс, ты чего загрустил? Устал?
— Дыхание берегу.
— Дыхание? Полезное дело. Ты только на нем одном не сосредотачивайся, по сторонам иногда поглядывай, ага? Белыч, значит, насколько я понял твои рекомендации, нам лучше всего где-то возле пузыря до утра сховаться?
— Вроде того, — проводник достал из своего рюкзака кусок копченой колбасы, разломил на три части, протянул мне и Корню. — Только негде там рядом. Место пустое, ни укрытий, ни зданий. Кругом мясорубки, карусели, жарки и прочая местная экзотика. Мутанты бродят. Слепые псы всю эту кухню как-то чувствуют. Быстро не пройдешь. Только под самым пузырём, но туда еще пробраться нужно. А это не всегда просто.
Петрович задумался, разламывал свой кусок «таллиннской» на части поменьше, и не глядя закидывал в рот.
Мне тоже нужно было подумать.
Нужна была связь с Зайцевым. Тачкин не подходил, этот контакт был нужен для мелких поручений. И только тогда, когда Корень о нем ничего не знает. Тачкин был в прошлом чем-то обязан Зайцеву и мог выполнить что-то простое, но до самого Зайцева добраться не смог бы никогда. А связь нужна! Иначе весь разработанный и на три четверти воплощенный план насмарку. Одно из узких мест его плана — отсутствие связи. Зайцев полагал, что чем меньше я буду с ним контачить во время проведения нашей небольшой операции, тем лучше. У Корня вполне могли быть здесь свои люди, о которых мы не знали, но которые знали меня и, отследив мои действия, они могли заставить Корня насторожиться, а то и вовсе отказаться от посещения Зоны. Зайцев считал, что случайностям и допускам в его плане не должно быть места, и все строилось на том, что любой возможный шаг просчитан и направлен заранее. До момента подрыва вертолета так и было, но это событие перевернуло все!
Кстати, здесь наблюдается интересное противоречие: не стал бы Зайцев ловить Корня на пустой крючок! Значит, было какое-то основание для появления легенды о компьютере, видящем будущее! И если Зайцев полагал, что я могу до него добраться, причем не один, а в сопровождении людей Корнеева — всех этих Кротов, Плюх или других, кого они предложат вместо себя, то, выходит, сам Зайцев имел к этой машинке почти свободный доступ. Если имел, то почему не воспользовался? Почему не предвидел падения вертолета? Или даже суперкомпьютер пасует перед человеческой глупостью?
Я ведь должен был добыть эту игрушку, выйти на связь с Корнеевым — а он бы наверняка поинтересовался, как эта штука выглядит! Могли быть какие-то отличительные особенности, о которых знает только он. К примеру, простой вопрос — в каком корпусе компьютер? Если его у меня нет, то ничто мне не поможет правильно соврать. Можно, конечно, сказать, что системный блок накрылся, но тогда я должен найти какие-то чертежи и схемы, ведь иначе Корню в Зоне появляться — вообще смысла нет. Опять простой вопрос: чьи фамилии прописаны на штампике в графе «Разработал»?.. «Проверил»?.. «Утвердил»? И я опять сыплюсь, не имея бумаг на руках. Получается, что что-то такое существовать должно! И лишь после подтверждения, что найденный мною аппарат или бумаги и есть то, что нужно, возможно назначить Корню встречу для получения груза. Вот здесь уже можно было не стесняться в придумывании обоснования — Корнеев пешком бы ко мне прибежал! В любое время и в любое место. Место, которое контролировалось помощниками Зайцева постоянно. Расположение этих засад я знал. Их было три, и Зайцева устраивало, сработай любая, в которую я смог бы затащить Корнеева. А теперь могло оказаться так, что добравшись до вожделенного нейрокомпьютера, Корень вполне мог пойти в обратный путь по кратчайшему маршруту, минуя все заготовленные Зайцевым ловушки. И не было никакой силы, способной загнать его в расставленные силки.
Черт бы побрал этих дедов, играющих в свои шпионские игры! Смешно потом будет и мне и Зайцеву, когда я расскажу ему, что Корень в Зоне был почти неделю, но только из-за того, что меня лишили возможности передать очень короткое сообщение — ушел! Ушел с призом!
Как сообщить, что Корень уже здесь?!
Бросить его и ночью рвануть к ближайшей точке? Туда-обратно часов семь-восемь. Пока бегаю — его собаки сожрут, или еще что-нибудь незапланированное произойдет. Нельзя выпускать старика из виду. Этот рейд богат на случайности. А он нужен живым! Воспользоваться общей рассылкой на ПДА? Короткое сообщение «Всем! Всем! Всем! Корнеев И.П. уже в РЛ»? Просто и дешево, только единственный человек в Зоне, которому это сообщение адресовано, прочесть его не сможет — Зайцев коммуникатором не пользуется! Обездвижить, связать, спрятать надежно и только потом идти за помощниками Зайцева? Но здесь его не спрятать.
Попал! Сами себя перехитрили.
Что-то, однако, есть в этой мысли продуктивное! Если подземелья лаборатории есть, а их не быть — просто не может — там должны быть изолированные помещения, в которых человеку ничего не грозит, а выйти сам он не сможет! Значит, нужно довести его до места, там надежно запереть, а самому…
— Эй, племяш, хватит ворон считать. Ешь, да пошли. Нам еще идти далеко и яму копать.
— Какую яму?
— Ты не слушал, что ли? Я говорю — перед пузырем место открытое, с чистыми подходами. Нам будет все видно, но и нас будет видно издалека. А я этого не хочу. Поэтому для ночевки придется копать яму.
— ДОТ?
— Правительственный бункер стометровой глубины! — Петрович легко спрыгнул с камня на дно оврага и, оглянувшись, спросил:
— Белыч! Этой водой умыться-то можно?
— Можно, брат, если не из русла, а из заводи брать, — он показал рукой, — вон видишь метрах в двадцати выше, такая лужа образовалась? Там умывайся, там отстоявшаяся вода, через песок на дне профильтрованная.
— А с этой что не так?
— Умывайся этой, — Белыч безразлично пожал плечами и открыл банку с тоником.
— Спасибо, брат!
— Не за что, брат. Обращайся.
Петрович прошел выше по течению и остановился перед небольшой лужицей. Он что-то говорил, и говорил достаточно громко, но ветерок, дувший в его сторону по дну оврага, сносил звуки, и ничего разобрать мы не смогли. Белыч еще раз пожал плечами. Глаза его при этом воровато бегали, не останавливаясь ни на чем. Я подумал, что сейчас будет рывок: Петрович далеко и занят, я же, по мнению проводника, серьезной опасности не представляю. Секунд пять-семь для того чтобы подняться со дна оврага наверх, прежде чем в дело вступит Петрович, у него будет. При моем бездействии. Точно, сейчас пойдет в отрыв!
Он сидел на камне чуть выше и попытался ногой столкнуть меня вниз, и я позволил ему это сделать. Вместо сильного и жесткого толчка ногой я почувствовал лишь легкое касание — уже отпрыгивал на заранее присмотренную площадку, возле которой лежал мой рюкзак. Я схватил его и размахнулся: на все ушло не больше пары секунд.
Белыч не успел набрать скорость — он взбирался по склону, торопясь и не оглядываясь, но лезть вверх по осыпающемуся грунту, да еще с каким-то существенным ускорением чертовски сложно. Почти невыполнимо.
Нас разделяло метров семь-восемь, когда мой снаряд врезался в его спину, толкнул его вперед, заставляя головой боднуть склон. Он ударился и остался лежать на месте. Остановивший его рюкзак,
