— Все будет нормально, Максим. Вон, смотри, и дождь тебе в дорогу цветной пошел. Это надо сделать. Это будет справедливо. Там, за Периметром, ты его не сможешь достать. И я не смогу. И я не знаю, кто сможет. А здесь… Здесь мы хозяева. И здесь нам решать — кто достоин жить, а кому лучше умереть. И как он должен умереть, решать тоже будем мы с тобой. После того, как получим свое. Даже не так — ты получишь свое. Мне уже немного надо, лишь бы повидать напоследок Ивана Петровича.
Мы надолго замолчали. В тишине слышалось как льется вода по ржавому водостоку, как где-то далеко грохочет гром.
— Итак?
— Я сделаю то, о чем ты просишь. Не скажу, что мне это приятно, но я сделаю.
— Тогда не будем тянуть. Скоро уже кончится цветной дождь, тебе лучше идти сейчас.
— Веришь в приметы?
— Нет, Максим, я их создаю. В путь?
— Да, пора.
Я поднялся из-за стола, закинул за спину давно приготовленную торбу и, не оглядываясь и не прощаясь, шагнул в цветной дождь.
В Рыжий лес. Трое
Проводник, идущий передо мной, насторожился. Присел на колено, достал бинокль. Петрович подошел ко мне и встал рядом.
Мы, по всем расчетам, подобрались к Рыжему лесу совсем близко, были уже где-то рядом с целью экспедиции. Только Рыжего леса еще видно.
Белыч обернулся и, показывая знаками соблюдать тишину, поманил нас к себе.
Мы, как оказалось, сидели в придорожных кустах, выйдя из которых, сразу должны были оказаться на широкой обочине дороги, разделившей некогда единый лесной массив пополам. Теперь то, что лежало за дорогой, за высоким валом, насыпанном когда-то давно ликвидаторами еще первой аварии на ЧАЭС вокруг зоны пораженных сосен, называлось Рыжим лесом. А на дороге происходили какие-то события. Белыч протянул мне бинокль и я приник к его окулярам.
Несколько человек в полувоенной форме, сопровождавших короткую цепочку груженых ослов, остановились перед импровизированным пропускным пунктом. Ослов? Здесь не бывает ослов, лошадей, мулов, верблюдов… Почему я решил что это ослы — из-под поклажи не видно ничего — ни ног, ни ушей? Только серые спины. Что же это?
Навстречу им из металлических ворот, приваренных к остовам двух проржавевших «Икарусов», вышел еще один человек. В экзоскелете, причем такого я не видел даже на картинках: никаких механизмов снаружи, все упаковано в защитного цвета обшивку, шлем идеально сферической формы, металлокерамическая кираса, полный замкнутый цикл жизнеобеспечения. Этот костюм отличался от любого, имевшего распространение в Зоне, так же как отличается болид Рено, выступающий в Формуле-1, от самодельного багги. Это уже не экзоскелет, это просто трансформер какой-то. Оптимус Прайм в четверть натуральной величины. Если б не прозрачное забрало шлема, сквозь которое было видно лицо неизвестного стража, я б никогда не поверил, что внутри этого робота сидит человек.
Петрович нетерпеливо похлопал меня по плечу, желая получить доступ к биноклю. Пришлось отдать.
Он пристроился рядом, недолго смотрел на караван, потом перевел окуляры на ворота, тихо прошептал:
— Ишаков видели?
— Брат, — так же тихо ответил проводник, — здесь не бывает ишаков.
— Что? Ишаков? Нет, это не животные, это роботы. Лет восемь назад пиндосы баловались разработкой подобных устройств. «Биг дог», по-моему. Видимо, запустили в серию.
Что-то такое я видел в интернете: видеоролики про четырехногую платформу с грузом, действительно напоминавшую осла без головы. Сопровождавшие её техники пинали беднягу со всех сторон, когда она передвигалась под грузом аккумуляторов; смешно перебирая тонкими ножками, электромеханическая тварь не падала.
— Петрович, что с робокопом делать будем?
— Ты чего, брат?! — зачастил Белыч, — Стрелять здесь собрался? Это штурмовики «Монолита»! Даже не думай!
Ну, положим, я и сам видел, чьи это штурмовики, и примерно представлял себе, чем может закончиться столкновение с ними, однако, у Корня могли быть свои соображения на этот счет.
— А что ты с ним сделаешь? Ничего. Он же такой и не один там может быть. А уж двое положат нас гарантированно, несмотря на весь мой опыт и твою удачу. Здесь прорываться — верное самоубийство. Белыч, другой путь есть?
— Есть, через пузырь.
— Через что?
— Через пространственный пузырь, брат. Ну, слышал, может?
— Нет, — Петрович отдал мне бинокль, а сам повернулся к проводнику. — Расскажи?
На дороге, между тем, появился второй робокоп. Вместе с первым они принялись потрошить одного из собако-ослов, выбирая что-то из его поклажи, откладывали в сторону — на обочину. Рядом суетились люди из сопровождения каравана.
— Это трудно объяснить, брат. Я не Сахаров, гладко не выйдет.
— Расскажи — как сам понимаешь.
— Бывают такие сферы в некоторых местах, как большой мыльный пузырь. Со всех сторон смотришь: все насквозь видно. Но если заходишь внутрь, сразу далеко оказываешься. Телепортация или свернутые пространства, кто что говорит.
— Петрович, глянь, чего они там разгружают, — я передал бинокль Корню.
Он смотрел пару минут, вернул оптику мне:
— Батарейки для своих костюмчиков. И что, далеко такой пузырь?
— Нет, полдня идти. Хуже другое. Вокруг пузыря сильный фон. Очень опасно. И…
— Что «и»?
— К ночи мы там окажемся. А ночью в Рыжем лесу, брат, никто не выживет.
— Да? Мне говорили, что есть люди, живущие в этом лесу постоянно.
— Верно, есть. Только ночью они по схронам сидят и байки друг другу травят — о своем непревзойденном героизме. Как от трех химер один отбился. Ночью в этом лесу бродить нельзя, — отрезал проводник.
— Скажи мне, зачем так далеко идти? Отойдем по дороге за поворот, где нас с заставы не увидят?
— Брат, — невесело усмехнулся Белыч, — если ты такой умный, зачем тебе проводник? Зачем вообще проводник, если можешь идти куда хочешь и когда хочешь?
— Там не пройти?
— Нигде не пройти. Вокруг сплошные аномальные поля, мины, да много чего! «Монолит» давно эту территорию своей считает. И пост вот недавно выставили, я его еще не видел. Раньше-то проход чистый был.
— Убедил. Отходим отсюда подальше, где можно привал устроить. Там решим, чего дальше делать.
Стараясь не сильно шуметь, мы двинулись в обратный путь по новому маршруту. Закон Зоны. Или правило. Как кому удобнее.
Отошли на полкилометра, спустились в поросший ивой овраг, по дну которого тек узкий и глубокий ручей насыщенно-зеленого цвета. Расположились на гранитном уступе торчавшей из земли одинокой скалы. Не очень, надо сказать, удобное место.
