Мы пошли дальше.
Да-а, — протянул Стриженый, — тут только и речи что о шпионах и террористах. Вы-то в это не верите?
Конечно, нет, — рассмеялся Гиль. — Мы просто слишком близко к Марселю. На юге любят рассказывать всякие страшные истории, правда, Тиду?
Мы вернулись в лагерь, и Бифштекс, наш шеф-повар, сразу принялся за работу. Мы все умирали с голоду.
Когда стемнело, мы расстелили спальные мешки и залезли в них. Ранний подъем, путешествие в грузовике, а потом двадцать три километра на велосипедах под палящим солнцем, долгое купание, возня с палаткой, — все это отняло у нас много сил. Но, может быть из-за предгрозовой духоты, спать никому не хотелось. О чем думали мои друзья, пытаясь уснуть? Что до меня, то я гладил лежащего рядом Кафи и все думал об этой таинственной организации, о которой все говорили, но в которую никто не верил, не принимал всерьез. Может быть, это и в самом деле журналистская «утка»? Но зачем тогда столько полиции… и почему нельзя ставить палатки на берегу?
Когда я наконец уснул, мне снилось, что все туристы на Сосновой стоянке оказались шпионами и прячут в палатках динамит. Земля была усеяна минами, и я не знал, куда идти. Вдруг одна из мин взорвалась с жутким грохотом… Я закричал и обнаружил, что сижу в своем спальном мешке.
— Ты что, — пробормотал Малыш Сапожник, давясь от смеха, — что с тобой, Тиду? Ты что, стал бояться грозы?
Я не стал рассказывать ему о своих страхах, снова лег, погладил Кафи и уснул — на этот раз спокойно.
НОЧНОЕ КРУШЕНИЕ
Время шло быстро. Мы уже почти неделю жили в Пор-ле-Руа. К черту всех террористов и шпионов! Никто больше о них не думал. Мы были слишком заняты купанием, лежанием на пляже и морскими путешествиями в компании Простака.
Простак — это рыбак, который жил в Пор-ле-Руа. Он был совсем не таким наивным, как можно было подумать, услышав его прозвище, — напротив, это был весьма оригинальный человек, который к тому же ходил всегда в этаком колониальном шлеме, привезенном Бог знает из какой далекой страны.
Опьяненные водой, солнцем, морским ветром, мы жили в свое удовольствие, ожидая только приезда Мади. Но вскоре наше спокойствие было нарушено небольшим происшествием, на первый взгляд несущественным, но приобретшим позже неслыханные масштабы.
Это случилось в нашу пятую или шестую ночь в палатке. Накануне вечером, видя, что приближается гроза, и ожидая сильного ветра, Стриженый проверил все колышки. Потом мы улеглись как обычно, то есть в форме звезды, головой к стенам и ногами к центру палатки. Утомленные долгим купанием и ловлей рыбы, на которую Простак взял нас с собой в море, мы спали как сурки.
Вдруг мне показалось, что я получил увесистую пощечину. Что такое? Оказалось, что, несмотря на все предосторожности Стриженого, порыв ветра повалил палатку прямо на нас. Бедный Кафи, запутавшись в брезенте, скулил, пытаясь найти выход. Шел проливной дождь. Ребята разбежались кто куда; я остался вдвоем с Сапожником, который помогал мне освободить Кафи. Все остальные уже искали какое-нибудь убежище.
— Они, наверно, побежали к навесу у выхода, — сказал Сапожник, — но все там все равно не поместятся. Пошли за мной.
Мы побежали к длинному трейлеру метрах в десяти от нашей палатки, в котором жили две молодые элегантные женщины.
— Давай залезем под него, — прошептал Сапожник, — и подождем, пока дождь поутихнет.
Днище трейлера было всего в полуметре от земли. Нам пришлось заползать туда на животе, пока мы не устроились между колес. Зато Кафи чувствовал себя замечательно.
Дождь пошел с новой силой, барабаня по крышам палаток. К счастью, вода сразу же впитывалась в песок и не текла под наш трейлер.
Так мы лежали довольно долго. Что касается ливня, то он и не думал кончаться.
— Что-то мне не хочется лежать тут всю ночь, — шепнул мне Малыш. — Нужно было постучать, эти дамы наверняка бы нас впустили.
Прошло еще полчаса. Погода не улучшалась. Одежда на мне была насквозь мокрая, и я начинал замерзать. Я предложил Малышу Сапожнику присоединиться к ребятам.
— Нет, Тиду, — шепнул он мне на ухо. — Дождь косой, так что им наверняка еще хуже, чем нам.
Мы принялись терпеливо ждать, когда же кончится дождь. Вдруг Кафи поднял голову. Из трейлера доносился какой-то звон.
— Это будильник, — прошептал Сапожник. — Интересно, сколько сейчас времени?
Я с трудом согнул руку, чтобы посмотреть на светящийся циферблат часов.
Полтретьего, но они немножко спешат.
Да ну? Интересно, зачем им вставать посреди ночи?
Может, у них будильник сломался… или они хотят поехать куда-нибудь пораньше.
Но не в такое же время… и не в такую погоду.
Прошло еще несколько минут. Нет, будильник не сломался. В трейлере кто-то встал; пол над нашими головами задрожал от шагов. Я шепотом велел Кафи молчать. Потом мы услышали чей-то голос, но говорили тихо и к тому же дождь барабанил по крыше, так что мы ничего не расслышали… Честно говоря, нам показалось, что говорил один голос, который по нескольку раз повторял отдельные слова. Я подумал, что одна из женщин проснулась, чтобы принять лекарство. Но зачем она говорит сама с собой?
Насторожившись, мы ждали, пока дождь поутихнет и мы сможем что-нибудь расслышать. Но дождь не утихал, а странный монолог продолжался, изредка прерываясь.
— Ты прав, Тиду, — шепнул Сапожник. — Она действительно больна. Может, она бредит? Но почему вторая не просыпается?..
Наконец все затихло. Из трейлера больше ничего не было слышно.
— Поскольку дождь все еще идет, нам тоже стоит поспать, — пробормотал Малыш.
Но неудобная поза не давала мне заснуть. Вскоре я услышал рядом с собой ровное дыхание друга. Он заснул так глубоко, что даже захрапел. Я испугался, как бы его храп не разбудил тех женщин, и дернул его за руку, чтобы заставить замолчать. Сапожник резко поднял голову, забыв, где находится, и сильно ударился о днище фургона.
Почти сразу же доселе темный фургон осветился, и на песок легли узкие полоски света.
— Не двигайся, Тиду, они сейчас уснут.
Но они не уснули. Мы услышали шаги, потом щелкнул замок. Не обращая внимания на дождь, женщины сбежали по лесенке. Я зажал рот Кафи. Свет фонарика прошелся вокруг фургона, потом вдруг ослепил нас. Женщины испуганно вскрикнули.
— Что вы здесь делаете?
С трудом разгибая затекшие суставы, я сконфуженно выполз из-под фургона. За мной полз Сапожник.
— Зачем вы залезли сюда с этой мерзкой собакой?
Они светили нам прямо в глаза, мы почти не видели их, но по их голосам было слышно, как они разозлились. Я извинялся, как мог.
— Наша палатка рухнула от ветра. Мы спрятались под вашим фургоном, чтобы переждать грозу…
Вы могли бы найти другое место! Давно вы здесь лежите?
С того времени, как началась гроза, где-то с полуночи.
А может, вы врете насчет грозы?
Что вы! — запротестовал Сапожник. — Вы что, принимаете нас за воров? Посмотрите, вон наша палатка!
