Михаила. Им сделали обрезание согласно обряду, однако они не исповедовали религию своих отцов и знали наизусть всего несколько стихов из Корана, не понимая ни единого слова по-арабски. Они хотели отправиться в одну из исламских стран, поскольку на европейской земле их больше не желали терпеть, вышли на проводника из подпольной организации, который взял с каждого из них по пять тысяч евро и привел прямо в региональное бюро легиона города Буржа. Они попали в ЦЭВИС Центра, где держались вместе, невзирая на режим террора, установленный охранниками и стервятниками из уголовных. Догадываясь, что раньше или позже их уничтожат, они стали искать способ переломить судьбу: никому бы не пришло в голову воспользоваться для этого выгребной ямой. Тайник не был гарантией выживания, он просто позволял выиграть время, дождаться благоприятного случая. Они проговорили почти всю ночь, шепотом, замолкая, когда от взрыва вздрагивала земля. Если им удастся выбраться из лагеря живыми, они отправятся к Средиземному морю, чтобы сесть на корабль, идущий на Ближний Восток. У них не было намерения вступать в исламскую армию, они хотели только одного – избавиться от страха и от необходимости скрываться. Тамошнее население не слишком жаловало мусульман, приехавших из Европы и отягощенных всеми западными грехами, но они сделают все, чтобы побыстрее выучить арабский и влиться в общину правоверных. Палестинец Хуссейн был бы счастлив помочь своим соплеменникам освободить страну, оккупированную иудейским государством в начале XXI века, снести злосчастную стену, защищавшую Великий Израиль и возведенную на земле его предков. Никакой дамбе, никакой стене, никакой армии не устоять перед праведным гневом беженцев Западного берега и Газы, как не устоит и фронт, созданный архангелом Михаилом между Черным и Балтийским морями.
Он рассказал им, что получил христианское крещение, но также отказался от религии своих родителей. Ему так и не удалось полюбить библейского Бога, эту неопалимую купину, которая одних защищала, а других сжигала. Если Бог создал человека по образу своему и все люди происходят от Адама, почему натравил Он творения свои друг на друга? Почему отдал одним священные земли, а других покарал Огнем гнева? Он ненавидел Церковь Христову, виновную в истреблении множества людей во имя любви к ближнему, презирал священников, этих черных ловцов душ, жалких ханжей, которые, подобно его родителям, верили, что покупают себе кусочек рая, исповедуя раз в год грехи и посещая мессу каждое воскресенье. Повторяя любимые постулаты Фюре, он заверил их, что сражается за восстановление свободы и справедливости в Европе с целью свергнуть архангела Михаила, дракона Карпат, чтобы все люди, невзирая на свое происхождение и конфессиональную принадлежность, могли бы вновь спокойно жить в стране, подарившей миру права человека.
В сущности, он и сам не знал, почему оказался в рядах сопротивления. Вероятно, главной причиной его вступления в подпольную организацию стала ненависть к родителям, та глубокая ненависть, что проникает в кровь, отравляет дыхание. Однажды он сбежал из дома и после десятидневных странствий нашел приют у женщины, которая сначала, пользуясь отсутствием мужа, пригласила его в свою постель и приобщила к плотским радостям, а затем, поскольку была членом ячейки, отвела на собрание подпольщиков. Когда же он познакомился с Фюре, то поддался магнетическому воздействию руководителя организации. Вот так и становятся террористом, бомбометателем, врагом христианства – по недоразумению, в силу случайного стечения обстоятельств.
В какой-то момент ему показалось, что в выгребной яме вдруг стало тепло, и он в конце концов заснул, разморенный от собственных разглагольствований и регулярных разрывов гранат.
Разбудил его луч света. Секунд двадцать он не мог вспомнить, что произошло накануне. К вони дерьма примешивались запахи пороха и расплавившегося металла. Первым его осознанным побуждением было найти глазами штурмовую винтовку, верную подругу восьмилетней жизни в подполье. Винтовка исчезла, как и усамы. Он встал, принялся лихорадочно обшаривать карманы своих брезентовых штанов, обнаружил три обоймы вместо шести да штыковой нож. Эти… эти исламские подонки стибрили у него пушку и три обоймы, пока он спал!
Он дошел до середины лагеря, не встретив ни одной живой души. Ночной дождь заполнил сточные канавы и выбоины изувеченной земли, вода в них была кровавого цвета. Ковер из гильз хрустел под ногами. В рассветном сумраке виднелись клочья одежды, почерневшие фрагменты тел, балки сожженных бараков, зловещие воронки шириной в два-три метра. Столбы дыма вздымались к небу, словно вознося мольбу об упокоении мертвых.
Он увидел их сразу. Своих трех воришек. В перепачканных дерьмом светлых штанах и рубахах. Они висели на веревках, захлестнутых вокруг металлической балки полуразрушенного барака. Ноги их болтались в метре от земли. Над повешенными с хриплым карканьем носились вороны.
– Не двигаться!
Из барака выскочил легионер и прицелился в него. Невозможно было разглядеть черты его лица за темным выпуклым забралом каски. Штурмовая винтовка имела тот же серебристый цвет, что и нашивка в форме пики на вороте мундира. На этот раз с ним будет покончено. Странно, но он не испытывал ни страха, ни жалости к себе – скорее, покорное облегчение. Ситуация предстала перед ним во всей реальности, во всей абсурдности. Воришки слишком рано вышли из укрытия. Родившееся в его душе сострадание уничтожило остатки гнева.
– Ступай вперед.
Легионер ткнул его дулом в поясницу, понуждая идти. Они направились к выходу из лагеря. Вдали люди в синих комбинезонах закидывали обнаженные и большей частью изувеченные трупы в кузов грузовика. Они работали безмолвно и методично, в белых масках, закрывающих нос и рот. Им понадобится почти целый день, чтобы очистить лагерь от тысяч мертвецов.
Легионер привел его к административным зданиям, стоявшим в сотне метров от лагерных ворот. Чем ближе они подходили, тем плотнее становились ряды охранников и солдат архангела Михаила. Все пространство внутреннего двора занимали грузовики – на сей раз черные и украшенные серебристой пикой.
Легионер передал его группе офицеров, стоявших у входа в главное здание. Они углубились в лабиринт комнат, превращенных в кабинеты, где роились военные и штатские.
Среди них он увидел Фюре.
Фюре с его длинной седой гривой, Фюре с галльскими усами, Фюре в неизменном бархатном костюме.
Фюре, предупрежденный офицером, уже шел к нему с раскрытыми объятиями, с лучезарной улыбкой на устах.
– Слава богу, ты жив.
Фюре обнимает его с отцовской нежностью.
Предатель Фюре.
– Я сообщил твои приметы легионерам третьего корпуса. Они не должны были стрелять в тебя. Их способность видеть в темноте превышает средние показатели, но ведь всегда может быть шальная пуля…
Он едва не расхохотался. Или же его чуть не вырвало. Теперь он знал, за кого сражается. Этот мерзавец Фюре с дьявольской ловкостью дергал за ниточки его жизни.
– Они все… все мертвы… все мертвы…
– Поверь мне, им лучше было умереть так, чем сгореть заживо в большой печи.
– Почему… почему…
– Тебя пощадили?
Вопрос как вопрос. Отчего бы не задать и такой?
