дожидаясь старости под властью архангела Михаила.
Фары осветили широкий фасад с отваливающейся штукатуркой. Мамаша Бриан ожидала его на пороге дома, маленькая, хрупкая, закутанная в свою ветхую одежонку. Две белые пряди выбивались из-под черного платка, плотно сжимавшего морщинистое лицо. Он поставил машину под большим тополем, нижние ветви которого доверчиво обнимали крышу. Когда он вышел из машины с чемоданчиком в руке, ночная прохлада развеяла последние клочья сна.
– Вы не больно-то спешили, доктор.
Он ожидал подобного приема, но голос старухи, хотя и неожиданно мягкий, басовитый, ударил ему по нервам. Только профессиональная этика – и любопытство – удержали его от того, чтобы развернуться и уехать.
– Вы же не сказали, что это срочно, правда?
– Идите за мной.
Не входя в дом, она зажгла карманный фонарик и быстро засеменила по двору, направляясь к скотному двору.
– Послушайте, я же не ветеринар, – пробормотал он, двинувшись следом.
– Никто не говорит о животных.
Разъяснений он не дождался, пока она не толкнула небольшую боковую дверь.
– Они здесь.
– Они?
Луч фонарика обшарил каменные стены, грубые плиты на полу, старые кормушки, заботливо разложенные инструменты. Они прошли через стойла и оказались в пристройке. Это был сеновал с галереей наверху, куда нужно было взбираться по самой настоящей деревенской лестнице. Старуха поднялась с удивительным для ее возраста проворством. Он последовал за ней почти впритык, от ее платья исходил не поддающийся определению запах, нечто среднее между пылью, корнями и камфарой. Лечь с такой женщиной – все равно что зарыться в торфяной подлесок. Он рассердился на себя за подобные мысли, но в этот ночной час ему не удавалось держать разум под контролем. Добравшись до верхней ступеньки, он услышал сдавленные стоны. Мамаша Бриан застыла и осветила фонариком распростертые на соломе тела.
Девочка лет пятнадцати, мальчик лет шести-семи. В грязных лохмотьях, перепачканных кровью. Много крови, особенно у мальчика. Сильно им досталось.
– Я нашла их за четверть часа до того, как вам позвонить, – сказала мамаша Бриан.
– Посреди ночи?
Продолжая разговор, он присел на корточки и начал осматривать живот мальчика. Пулевое ранение. Значительная потеря крови. Одежда прилипла к коже.
– Собака моя лаяла не переставая.
– Я не видел у вас собаки…
– Я ее заперла в доме.
– Вам следовало позвонить в Центр Госпитализации. Их надо срочно отправить в больницу.
– Так ведь…
– Что?
Мамаша Бриан провела лучом фонарика по лицам детей.
– Не думаю, что их стали бы там, в госпитале, лечить. Скорее бы прикончили.
– Почему вы так думаете…
Он не договорил, внезапно осознав очевидность ее опасений: эти темные курчавые волосы, эта смуглая кожа, эти черные блестящие глаза…
– Усамы? Откуда они здесь взялись?
– Думаю, спаслись из ЦЭВИС-Центра. В наше время где они только не скрываются.
Он вынул из чемоданчика ножницы, скальпель, флакон спирта, вату, эластичный бинт, упаковку обезболивающих.
– Прежде чем вы начнете, доктор, я должна у вас спросить…
– Вам нечем заплатить мне, да?
– Деньги у меня есть, проблема не в этом. Я должна спросить, что вы намереваетесь делать.
– Ну как, лечить их.
– А потом? Не стоит труда возиться с ними, если они попадут в руки легионеров.
Он встал между девочкой и мальчиком.
– Вы бы не стали рисковать и звонить мне, если бы сомневались в моих убеждениях. Лучше посветите мне и глупостей больше не говорите.
Легкая улыбка тронула сморщенные губы мамаши Бриан. У девочки пострадало плечо, но пуля прошла навылет, и рана была чистой. Поэтому он целиком сосредоточился на мальчике, стал разрезать майку ножницами, осторожно поднимая хлопковую ткань, пропитанную кровью.
– Мне понадобится вода, по возможности питьевая, и два стакана. Я наложу первичную повязку, мы перенесем их в другое место. Здесь им нельзя оставаться, это рассадник микробов. Полагаю, у вас есть свободные комнаты?
Мамаша Бриан кивнула, положила фонарь на пук соломы так, чтобы луч света был направлен на врача.
– Принести вам что-нибудь выпить?
Первая по-настоящему дружеская фраза хозяйки дома.
– Спасибо. У меня есть все, что нужно.
Он надолго приложился к горлышку фляжки с водкой. Взбодрившись от алкоголя, снял с себя плащ и накрыл им девочку.
Мамаша Бриан бесстрашно спустилась по лестнице, полностью погруженной в темноту. Через несколько минут она вернулась со вторым фонарем, бутылкой воды и двумя стаканами. Ему удалось почти полностью снять с мальчика майку. На распухшую рану с почерневшими от свернувшейся крови некротическими краями было страшно смотреть.
– Надо положить сюда личинки мясной мухи. Я читала об этом в одном старом журнале. Они пожирают мертвую плоть, рана становится чистой, словно ее промыли жавелевой водой.
Он приоткрыл мальчику рот, чтобы всунуть две обезболивающие таблетки и влить немного воды. Совет старухи неглуп. Он тоже прочел в старом медицинском журнале статью о свойствах червей заживлять раны. Англичане использовали этот способ в конце XX и в начале XXI века: они не обнаружили никаких негативных последствий, и тогда за дело взялись фармацевтические лаборатории, которые доказали, что практикующие врачи Великобритании играют жизнями своих пациентов. Организация европейских медиков, находившаяся на полном содержании фармацевтической промышленности, могла сфабриковать любые доказательства, лишь бы обеспечить защиту лекарственных монополистов. Сейчас ему нужно будет извлечь пулю и удостовериться, что ни один из жизненно важных органов не пострадал. Он спросил себя, в состоянии ли произвести подобную операцию. Не позволил отчаянию овладеть собой, выпрямился и снова приложился к фляжке с водкой.
– Личинки мясной мухи? А где вы их найдете?
– Муж разводил для рыбалки. Полная коробка осталась.
– Давайте сначала перенесем его в комнату. Там посмотрим, можно ли извлечь пулю.
Перевязав мальчика на скорую руку, он с величайшей осторожностью положил его к себе на плечо. Лучше было бы не трогать раненого, но здесь слишком мало света, и условия для операции самые неподходящие. Несмотря на боль, девочка сумела встать, спуститься по лестнице и дойти до дома. Они расположились в комнате на втором этаже, в спальне старшего сына, как уточнила мамаша Бриан срывающимся от волнения голосом.
Уже светало, когда он смог наконец слегка передохнуть. Руки его по какому-то волшебству сами вспомнили, что надо делать. В юности он мечтал вступить в гильдию странствующих врачей, ездить по миру, работать на полях сражений или в странах, прозябающих в нищете. Вместо этого он однажды вечером угодил в идиотскую западню из-за того, что слишком много выпил, оказался в мэрии и потом в церкви в глупом пингвинском наряде, обрек себя на то, чтобы лечить жалкие хворобы обитателей Шер.
