Евангелие от змеи

судя по кольцу на левой руке. К ней вечно приставали в метро, а молодые щенки, пользуясь теснотой, даже ухитрялись приклеиться сзади и потереться об нее 'голодным' твердым членом.

Когда Люси вышла на улице Монгалле, давно наступила ночь, зарядил мелкий противный дождик. Она побежала к подъезду своего дома, находившегося метрах в пятидесяти от станции метро. Дождю не удавалось освежить потно-липкую осень, пришедшую на смену пасмурному, слишком холодному лету. Люси рысью взбежала по винтовой лестнице, едва не сбив на третьем этаже с ног бабульку, закутанную в шаль, с собачкой в клетчатом комбинезончике. Окончательно задохнувшись, она добралась до своего шестого этажа, с трудом нашла ключи в сумке, протиснулась в узкий коридорчик, ведущий в единственную комнату, сняла, не развязывая шнурков, теннисные тапочки, сбросила мокрую от дождя и пота майку и плюхнулась, голая по пояс, перед ноутбуком.

От нетерпения Люси едва смогла дождаться подключения Интернета. Закурив, она глубоко затянулась, нервно выдохнула и поклялась себе, что купит карточку кабельного подключения. Так будет раз в двадцать, а то и в тридцать быстрее. Черт возьми, она может себе это позволить, деньги есть!

В ее почтовом ящике оказалось штук двенадцать непрочитанных посланий. Люси, нервно щелкая указательным пальцем по мыши —щелк, щелк, щелк, щелк, —нашла нужное: как обещал. С гулко бьющимся сердцем она нажала на клавишу. Адрес отправителя высветился в правой колонке: [email protected].

Она вскрикнула от радости. Глупо, конечно, но впервые с того дня, как подонок Джереми вышиб ее из дома, а возможно, и с тех пор, как она навсегда утратила девичьи иллюзии, Люси снова хотелось жить.

Глава 4

Йенн вышел к краю сцены и бросил взгляд на ряды: свободных мест в зале оставалось немного, хотя лекция должна была начаться только через два часа. О приезде Ваи-Каи в Бордо не сообщали ни афиши, ни рекламные проспекты, ни газеты, но зал пустующего старинного театра будет, как всегда и везде, набит до отказа. Разношерстное, но весьма сплоченное сообщество единомышленников постепенно пришло на смену маргиналам, посещавшим первые собрания, проходившие в домах приверженцев, в сараях и амбарах, в пустующих ангарах и маленьких зальчиках, где жители отдаленных деревень обычно проводили свои праздники.

Первые публичные выступления Ваи-Каи —так колумбийские индейцы из племени десана называют Духовного Учителя—вначале заинтересовали лишь кучку поклонников стиля 'техно', кочевавших, на манер 'пьяных кораблей', с одного рейва на другой: основы его учения —отказ от материальных благ, возврат к идее кругового времени, провозглашение незримой связи между видами — нашли отклик в душах кочевников и бродяг новых времен.

Сам Йенн впервые услышал проповеди Ваи-Каи в одном сельском доме, далеко на юге Франции, —он тогда был студентом третьего курса 'Sciences-Ро' в Эксан-Провансе. Адепты идеи линейного времени назвали бы эту встречу совпадением или чистой случайностью, он же воспринял ее как логичную закономерность, как глубинную данность. Вот так же сходятся иногда звук, танец и химические процессы, позволяя нам часами пребывать в трансе. Это ощущение —стойкое и невероятно сильное — затуманило на некоторое время его ум, заставило ненадолго забыть о вечном желании понять.

Мотор его машины начал плеваться белым дымом, когда он ехал на очередную тусовку по ровной, выбеленной жарой дороге Прованса...

Дожидаясь, пока двигатель охладится, Йенн и его тогдашняя подружка предавались ленивой любви на одеяле в тени пинии и по соседству с муравейником. Он задремал, потом встал, надел шорты, открыл капот, обнаружил, что радиатор пуст, и отправился искать жилье на каменистой пустоши, где стрекотали кузнечики и трещали стрекозы. Минут через пятнадцать Йенн заметил вдалеке большое каменное строение, обсаженное кипарисами, —явно один из тех старинных сельских домов, что так любят перестраивать для себя голландцы, англичане и горожане, решившие 'вернуться к корням'. Он перелез через каменную стену ограждения и спрыгнул в тенистый сад, где журчали аж четыре фонтана —небывалая роскошь в этом засушливом районе.

Йенн причалил к весьма странной компании: некий оратор, по виду —американский индеец, что-то вещал, сидя в белом кресле, обращаясь к мужчинам и женщинам, а те внимали ему —кто рассеянно, кто с жадным интересом, причем из одежды на них были только купальные костюмы (некоторые же щеголяли нагишом).

Время от времени кто-нибудь отправлялся освежиться в сине-зеленой воде огромного бассейна и тут же, не вытираясь, возвращался на свой шезлонг. Никто как будто не обратил внимания на его присутствие, и Йенн, спокойно раздевшись и сняв очки, голым —плавок у него, естественно, не было —нырнул в бассейн.

Понаслаждавшись несколько минут блаженной прохладой, он обратил все свое внимание на оратора. Тонкие черты лица, обрамленного длинными черными гладкими волосами, глубина миндалевидных глаз, светящаяся медно-загорелая кожа, изящество движений и мягкая улыбка заинтриговали, притянули его, как ядро атома притягивает к себе любую частицу. Хорошо поставленным музыкальным голосом индеец призывал всех присутствующих покинуть распадающийся, разваливающийся мир, вселенную материальных благ, собственности, заборов, границ, банковских счетов и страховок и вернуться к священному замыслу первых дней Творения —воссоздать дом всех законов и вновь открыть для себя сказочные богатства двойной змеи.

—Вы его знаете? —спросил Йенн брюнетку лет двадцати, опиравшуюся локтями о бортик бассейна.

—Это Ваи-Каи, —ответила она. —Что, кажется, означает Духовный Учитель. Он вылечил сына хозяев этой халупы от лейкемии, когда от мальчишки отказались врачи. Вот они его и пригласили —в знак благодарности.

Девушка встряхнула головой, и с намокших волос по воздуху разлетелись капельки воды, разрисовав причудливыми узорами ее плечи, руки и грудь.

—Малыша-то он вылечил, но это вовсе не означает, что они готовы вот так взять да и бросить свое богатство, —добавила она сквозь зубы, указав подбородком на сад и постройки вокруг.

—А вы смогли бы от всего отказаться?

Вопрос Йенна подействовал на нее как укус шершня.

Она напряглась и бросила на него взгляд, в котором были гнев и отчаяние одновременно.

—Если я чем и владею, так только этим! —И она кивнула на свое золотисто-загорелое тело. —Я здесь, потому что состою в любовницах одного из их друзей, а этот ублюдок заявился с женой.

—Ничто не заставляет вас...

—Спать с ним? Оставаться здесь? Конечно, вот только я пока не нашла другого источника средств к существованию!

—Короче, вы и сами не готовы отказаться.

Она одарила его злобным, почти ненавидящим взглядом, но губы ее тут же сложились в горькую усмешку.

—А разве возможно отказаться от чего-то, чем, по сути дела, не владеешь?

Сидя по пояс в воде, они замолкают, чтобы послушать Ваи-Каи.-Кое-кто из гостей морщится, хмурится, встает и удаляется прочь от бассейна по аллеям, посыпанным красно-коричневым вулканическим песком.

Йенн узнает некоторых в лицо —теле- и кинознаменитости, писатели, творцы высокой моды, журналисты...

Эти люди —одетые или голые —могли бы разом осчастливить всех папарацци нашего мира.

Вскоре рядом с Ваи-Каи остаются лишь хозяева дома: обоим лет под сорок, и они явно разрываются между светскими обязанностями и благодарностью к своему гостю. Муж —он вот-вот проиграет в неравной схватке с жировыми отложениями! —встает и начинает переходить от одной группки друзей к другой, бормоча извинения и успокаивая. Жена —крашеная платиновая блондинка —остается лежать в шезлонге: