мире. Они становятся грозными, только перешагнув порог своей земной славы.
Никто не принял эти слова всерьез. Кто-то даже хихикнул. Только Дора не смогла сдержаться и разрыдалась. Энох и придворные отнесли это проявление слабости на счет усталости и скорбной церемонии. Жрецы, бормоча молитвы, погасили одну за другой высокие восковые свечи, и рабы замуровали склеп.
В последующие дни Дора получала от правителей земель и колоний все более тревожные сообщения. Уровень моря в одних местах опускался, в других — поднимался, просыпались новые вулканы, в небе появлялись необъяснимые знаки, поднимая панику среди населения.
Только недоверчивый Посейдонис не поддавался тревоге. Он горел всеми своими огнями, вибрировал от музыки, купался в роскоши, устраивал оргии и полночные празднества. Но и по этому городу ползли слухи, что весталки Великого Храма предсказали смерть бога-императора в наказание за его преступления и его святотатство, а также приближение страшной катастрофы. Потом они отказались от своих пророчеств, публично признались в их лживости и опасном характере. Лишь самые проницательные наблюдатели заметили здесь следы вмешательства Эноха. Однако под покровом тайны, насколько это было возможно, самые богатые горожане покупали корабли и готовились к бегству.
Вторая быстроходная галера пришла с посланием от императора:
«Нод своей дочери, с приветом и любовью!
Едва мы прошли пролив, отделяющий Иберию от Ливии, как встретили вражеский флот, вероятно, вышедший нам навстречу. Мы легко его разбили. Мы потеряли в бою лишь тридцать боевых единиц, но их тендеры сожгли около ста наших грузовых кораблей.
Продолжая путь, мы подвергались атакам, в основном по ночам, небольших пиратских групп. Дойдя до вражеского берега, мы начали высадку десанта, военные корабли охраняли с моря гражданские суда. Как мы ни торопились, ночь опустилась еще до окончания операции. И тогда противник снова применил тактику, использованную им против несчастного Доримаса. Форенос и его союзники во главе огромного флота окружили нас со всех сторон. Мы мужественно сражались, и твой отец сам подвергался огромной опасности. Наконец благодаря нашей храбрости нам удалось прорвать в одном месте кольцо огня и металла и вырваться на простор. Дочь моя, к рассвету у меня осталось только около сотни галер, из которых четверть была повреждена, Я оказался отрезанным от Моей наземной армии, которая, я надеюсь, успела закончить высадку. Не будем отчаиваться! Скоро мы будем готовы начать контратаку, чтобы соединиться с нашей кавалерией и пехотой. Форенос будет есть песок уже сегодня вечером или в ближайшие дни.
Сообщи народу, что в результате большого сражения, где мы еще раз доказали свое господство на море, наши войска вторглись на территорию врага и приступили к ее захвату. А это так и есть! Но позаботься о том, чтобы эскадра с подкреплениями не задержалась. Я посылаю тебе подробную карту для ее командира. Ты должна понять, моя благородная дочь, что эти корабли нам нужны для того, чтобы отправить в Посейдонис рабов и сокровища, которые попадут к нам в руки».
Это была последняя весточка, которую Дора получила от него. Никто никогда не узнает, что с ним случилось, где и когда он умер. Дрожащей рукой она протянула Гальдару это свидетельство гордыни и безумия своего отца. Прочитав, он сказал:
— Не посылай корабли, они нам теперь нужнее, чем ему.
10
Только когда Луна внезапно потеряла свой блеск и, потускнев, превратилась в грязно-серый диск, ужас заполнил души и сердца жителей Посейдониса.
Ночное небо было усыпано звездами. На нем не было ни малейшего облачка, которым можно было бы объяснить перемену, происшедшую со спутницей Земли. Мирная картина звездного, чистого неба странно контрастировала с разбушевавшимся морем. Хотя время штормов периода Равноденствия уже прошло, приливы сохранили свою максимальную амплитуду и даже, казалось, увеличили ее. Временами — иногда около берегов, иногда в открытом море — внезапно вставала стена воды. Она обрушивалась на береговые укрепления Посейдониса, сторожевые башни, заливала рейд. Хотя и потускневшая, Луна была видна. Бледное сияние отделяло ее от мрака: ночи. Маленькая, мертвая планета, она летела в пространстве среди звезд, ставших, казалось, ближе, и самые крупные из них украсились огненным венчиком. «Гостья из космоса» медленно и неумолимо чертила свой след. Сначала это был раскаленный уголек. Теперь она была похожа на пылающее яйцо и тащила за собой длинный хвост оранжевого цвета с голубой оболочкой. От ночи к ночи ее скорость все увеличивалась, а ее все более сияющая голова как бы искала в темноте Землю. Некоторые говорили, что Высшее Существо направляет ее движение. Страх, который она вызывала, еще не охватил всех. Многие ее бранили, однако речь людей была неуверенной и голоса заметно дрожали. Только сильные духом и те, кого порок поразил уже глубоко, осмеливались шутить. Но глупости, которыми они обменивались, и бездумный смех обнаруживали, что и в них сидел страх:
— С концом света вас, друзья! Если ты встретишь комету, поцелуй ее за меня!
Много было таких, кто, чтобы забыть о страхе, наполнявшем каждую пору их тела, бросался в безудержные удовольствия. Пьяницы напивались до того, что переставали отличать день от ночи. Игральные дома и таверны не пустели. Люди надевали самые дорогие наряды и самые лучшие драгоценности, чтобы успеть ими попользоваться, боясь «проснуться мертвыми», если комета упадет на город. Воры собирали богатый урожай и мечтали купить себе какой-нибудь почтенный пост, чтобы войти в число уважаемых горожан. Страсти человеческие перешли все границы, особенно любовь.
Когда на площадях некоторые предсказатели-любители, взобравшись на ящики или камни, попытались обратиться к прохожим, они были немедленно арестованы и брошены в имперскую тюрьму. Во дворце продолжали распространять оптимистические сообщения, подписанные принцессой, великим жрецом и главным ученым: о наземных и морских победах Нода, о комете, состоянии моря и тому подобное. Богачи и сановники тайком покидали город и переезжали на загородные виллы, готовясь к худшему.
Стало известно, что самая почитаемая из Дев храма Посейдона покончила жизнь самоубийством. Она бросилась в канал с террасы храма, чтобы своей жертвой усмирить гнев богов.
Солдаты, стоявшие в карауле на сторожевых башнях внешнего пояса укреплений, рассказывали, что слышали горестные человеческие голоса, прорывавшиеся сквозь рев моря.
Один офицер, обходя посты, встретил будто бы призрак принца Доримаса, уже тронутый разложением, и клубки червей свешивались через дыры его голубой туники. Призрак загробным голосом повторял:
— Молитесь! Молитесь! Иначе погибнете! Еще есть время. Молитесь! Молитесь…
Офицер был арестован. Солдаты отправлены на дальние посты в горы. Что касается самой почитаемой из Дев Посейдониса, то она была проклята и ее труп выброшен на дорогу. Энох объявил публично о ее предательстве истинной веры и той божественной миссии, для которой она была предназначена. Остальные Девы были обманом выманены из храма и препровождены в тюрьму. Повсюду была усилена полиция, и власти на местах получили строгий приказ обезвреживать «паникеров и вражеских агентов». Но эти меры были бесполезны. Они не мешали ни комете, ни росту паники в городе.
Главный ученый попросил аудиенции у принцессы, хотя ему было предложено вести себя спокойнее и не надоедать своей бесполезной настойчивостью. Гальдар по собственной инициативе провел его в покои принцессы. Как только он появился, Дора мгновенно стала похожа на своего отца, когда его охватывал гнев.
— Ты что, хочешь умереть? — сказала она, глядя с презрением на старого, сгорбленного человека.
— Выслушай его, — сказал Гальдар, — я тебя прошу. У него сообщение чрезвычайной важности.
— Пусть его арестуют!
— Тогда пусть арестуют и меня!
Ее руки сжались на подлокотниках трона. Глаза сверкали из-под поднятых бровей.
