– Экий невежа, – пробормотал франт. Степенно огладив аккуратную бородку, он внимательно оглядел Дальвига с головы до пят. – Вы приезжий? Издалека?
Эт Кобос был застигнут врасплох. Темных крестьян из Шереганна он смог надуть глупой сказкой про невесть откуда взявшегося рыцаря, но здесь такое вряд ли пройдет гладко. А он как назло не сподобился придумать стоящей истории.
– Э… Довольно издалека, – наконец промямлил он. Франт пронзил его презрительным взглядом голубых глаз.
– Так вот, милейший. Здесь плохо относятся к чужакам. Очень плохо. В Белоранне жалуют только достойных, коими мы считаем лишь своих соплеменников. Поверьте, воины графа Деоранна могли спокойно проткнуть вас шпагами – и были бы правы. По доброте душевной я даю вам совет: ведите себя здесь тише воды и ниже травы, если хотите вернуться на свою варварскую родину живым и здоровым!
Закончив фразу и не ожидая ответа, всадник резко повернул коня и сделал воинам знак следовать за ним. Солдаты одарили ошарашенного Дальвига кривыми усмешками и направили коней за удаляющимся кортежем.
Эт Кобос, униженный, словно оплеванный, долго еще стоял на дороге и, глупо моргая, смотрел на крупы сытых коней графа Деоранна. Все мысли испарились из его головы; вместо однообразных бесплодных размышлений там разгорелась ярость. Крепко сжав рукой Вальдевул, Дальвиг едва не помчался за обидчиками. Призвать на этих чванливых болванов каменное заклятие, раздеть догола и потом прогнать через деревню… Но он вовремя вспомнил, что заклинания здесь не работают, а сражаться, пусть даже волшебным мечом, против десятка опытных солдат – смертельно опасное занятие. Скрежеща зубами, Эт Кобос медленно повернул Дикаря в прежнем направлении и осторожно ткнул пятками в бока. Нет, надо сдерживать эти дурацкие мальчишеские порывы. Пусть кичатся силой и происхождением в этом белораннском болоте, пусть задирают нос и оскорбляют. Он-то знает, кто на самом деле имеет право считать себя выше других. Не место и не время спорить. Да и причина, честно говоря, дурацкая. Кто он сейчас внешне? Потрепанный дорогой скиталец из неизвестных краев. Пусть так. Он потерпит. Он должен терпеть!
Надо выдумать новую историю, гораздо более хитрую и сложную. И нельзя называться чужестранцем! К счастью, волшебное кольцо Ргола тоже пока не потеряло своей силы… Или же просто белораннцы говорят на том же самом языке, что и в Энгоарде?
На сей раз до следующей деревни им не пришлось долго добираться. Обогнув ближайшую рощу, путешественники снова увидели дома. Здесь-то уж Дальвиг решил остановиться, тем более что работавшая в придорожном огороде босоногая девушка сказала ему, что до следующего жилья засветло не доехать. Медленно продвигаясь по единственной улице, Эт Кобос быстро высмотрел дом, стены которого не слишком еще вросли в землю, а крышу устилала свежая и пышная солома. Хозяин оказался не старым, крепким и хмурым мужичком ростом до плеча Дальвига. Из-под косматых седых бровей он прожег пришельцев злым взглядом, но извлеченный Эт Кобосом из кошелька золотой вызвал в нем разительную перемену. Брови как-то разом взметнулись ввысь и поредели, борода сплющилась от улыбки, а руки принялись размахивать, приглашая «дорогих гостей» во дворик. Хозяин сам взялся пристроить коней, а его тощая и длинная жена стала метаться по дому, желая как можно скорее устроить постояльцев.
Вечером Дальвиг и Хак, немного поспавшие и как следует умывшиеся, сидели в просторной столовой и ужинали вместе с Вагом – хозяином. Оказалось, что в доме, кроме кухни и столовой, только одна комната, куда и поместили гостей. Хозяевам пришлось переселиться на сеновал, но они не жаловались. Наоборот, оба были излишне любезны и суетливы, стараясь угодить «господам». Жаренные на вертеле цыплята были на вкус Дальвига слишком худы, гречка – водяниста, сметана – жидковата. Только на брагу он пожаловаться не смог бы, но, помня свое состояние после обильных возлияний в Шереганне, ее он только пригубил. Беспечный Хак пил хмельной напиток словно воду, и, казалось, это на нем никак не сказывалось. Однако под конец ужина, против обыкновения не доев всего, что подавали, дуралей вдруг упал лицом на стол и оглушительно захрапел.
Хозяин к тому времени тоже изрядно принял на грудь, раскраснелся и расстегнулся, принявшись неумеренно болтать и размахивать руками, как ветряная мельница. В начале разговора Дальвиг осторожно скормил ему для проверки вновь выдуманную историю о своем происхождении из далекого, забытого удела под названием Шереганн и о том, что он отправился совершать подвиг – убить чудовище.
– Буде не погнушаетесь выслушать меня, сударь! – проникновенно сказал Ваг, бия себя в грудь. Звук был глухой, как у гнилого изнутри, но снаружи еще крепкого пня. Речь пьяненького хозяина то и дело перемежала икота. – Плюньте вы на этих… тарпалусов! И на ярмарках даже не поют про них, потому как забывать стали. Хоть древние старцы и любят говорить, что в наших краях лет с тыщу назад они ой как шалили! А теперь – нет. Повывелись. Дворяне – те да, те никак не смирятся. Все ездят по стране туда и сюда, поля топчут, ищут – а ну как уцелел какой? Да только зря все, нету их в помине… Сын нашего графа не так давно тоже отправлялся в поход. Излазил все холмы на севере вдоль Нолана, но не нашел ничегошеньки. Правда, на обратном пути ему повезло: наткнулся на безумного колдуна, невесть как в наши края забредшего. Поймал, привязал к дереву и колотил боевым молотом по башке до тех пор, пока на плечах ничего не осталось, окромя месива кровавого, а останки потом сжег. Привез домой добычу: косточки какие-то закопченные, порошки в мешочках, пузырьки с гадостью всяческой. Спалили это все тоже, но только принародно, на городской площади… А тарпалусов – не, не бывало.
Только к полуночи разговор наконец закончился. Несмотря на то что выпил он совсем немного, перед глазами Дальвига все плыло. Наверное, сказывалась усталость. Кое-как он дополз до кровати, а бесчувственного Хака приволокла жена Вага. Дурня положили на кучу тряпья в ногах кровати Эт Кобоса, и он сладко проспал там, свернувшись клубочком.
Утро встретило Дальвига головной болью. Хозяин, мерзостно оживленный и пышущий здоровьем, настойчиво предлагал «полечить плохое самочувствие» кружкой браги, но Эт Кобос с отвращением отказался. Как можно быстрее проглотив пироги с творогом и стакан жиденького молока, он поторопил Хака со сборами. Не тратя времени на долгие прощания, они выехали из деревни. Дальвиг то и дело неприязненно оглядывался на слугу: тот был, как обычно, улыбчив и любопытен. Вчерашнее пьянство, казалось, никак не отразилось на нем, и это вызывало в Эт Кобосе болезненную зависть.
За деревней они некоторое время двигались дорогой, ведущей прямо на север. Затем она резко свернула к западу. На перекрестке Дальвиг поднес путеводное кольцо к самомулицу, чтобы разглядеть тоненький, едва различимый лучик, указывающий к северо-востоку. Как ни прискорбно это было, наезженную дорогу приходилось покинуть. Они двинулись как прежде, до въезда в Белоранну, по редким, пронизанным солнечными лучами перелескам. Через некоторое время деревья вовсе исчезли, уступив место скоплениям кустарника, главным образом шиповника и жимолости. Пологие склоны холмов лениво перетекали один в другой, изредка разрываемые глубокими оврагами, на дне которых клокотали ручьи. Ближе к вечеру слева вновь появилась опушка леса, но приблизиться к ним так и не решилась. Направо, докуда хватало глаз, расстилалась холмистая зеленая луговина. Пообедав бараньими ребрышками, которые Хак искусно поджарил на костре, они развалились на расстеленных по траве одеялах. Солнце понемногу клонилось на запад, да еще скрылось за облаком, так что стало даже прохладно. Головная боль наконец отпустила Дальвига, и он тут же уснул. Разбудили его кони, затеявшие свару: со злобным визгом они
