пока трогать… Ты, Володя, иди с майором. Михаил Петрович останется со мной. Доводите дело Улворд до конца.
Полковник позвонил командиру части Орлову и попросил его прислать описание боевого самолета- истребителя. Описание принес инженер-майор Зуев.
Перелистывая страницы, Скворцов время от времени расспрашивал своих собеседников об Умарове, о его учебе, внеслужебных интересах.
Чаще всего отвечал инженер, а Карпенко лишь подтверждая его слова кивком головы или короткими «да», «нет». Когда все просмотрели, полковник сказал:
— Что ж, описание этого самолета можно передать господину Авиатору. Пусть фотографирует…
Инженер-майор и капитан отправились в город, а Петр Ильич, позвонив коллегам в Песчаное, пригласил к себе лейтенанта Умарова.
Чекист и летчик беседовали долго. Сообщение Скворцова настолько потрясло Камила, что в первые минуты он никак не мог собраться с мыслями.
— Что же это, а? — искал Умаров ответа у полковника. — Да как они смеют?!
— Обыкновенный шантаж, — спокойно разъяснил Петр Ильич, — попытка запутать вас и получить интересующие их сведения. Кстати, вы обещали своей партнерше по танцам встретиться? Забыли об этом? А она помнит и ждет… Так вот, товарищ Умаров, запомните все, что я вам сказал…
Поздней ночью Скворцов проводил оперативное совещание.
— Вы закончили допрос Джесси Улворд? — спросил он майора Нечаева.
— Да.
— А как обстоит дело с обменом «посланиями»?
— Улворд при мне приготовила записку для Авиатора. В ней условным шифром сообщается, что Умаров согласен на встречу.
— Хорошо, — одобрил Петр Ильич. — Доложите вы, товарищ лейтенант!
Майков поднялся и, щелкнув каблуками, коротко сообщил:
— Вторую записку, которую Улворд оставила в «Священной могиле», взял Митяй. Жук, значит…
— Все ясно, — констатировал Скворцов. — Приготовьтесь, товарищи. Завтра решающий день…
Беспокойный хозяйственник метался по полевому аэродрому как заведенный. Он торопил подчиненных, которые размещали в палатках нелетный состав, дооборудовали землянки для продовольственных запасов, натягивали огромный парусиновый навес над времянкой-столовой и делали еще много других неотложных дел.
— Что они распелись, Антонина Егоровна? — рассердился представитель тыла, указывая на официанток. — Завтра чуть свет людей кормить, а они…
Вытирая посуду и неторопливо складывая ее горками, девушки тешили себя частушками:
— Ну будет, будет вам, — урезонивала официанток заведующая. — Хоть бы ты посовестил их, Савельич, — попросила она вдруг примолкшего шашлычника.
— Ваше горе — ерунда, — невесело, вяло отмахнулся Потехин. — У меня своя беда…
— Что еще за беда, Савельич? — всполошилась Антонина Егоровна. — Аль забыл что-нибудь?
— Забыть не забыл, а барашка не добыл, — посетовал кулинар. — Из чего завтра шашлык-то будем готовить?
— А-а, батюшки! — всплеснула пухлыми руками хозяйка столовой. — Что же делать? Ведь у нас всего-то шашлыков двадцать…
— Сорок, Тонюшка, сорок. Но ведь это же очень мало… Придется ехать в «Зеленый оазис». Как- нибудь упрошу колхозное начальство, а деньги верну после выручки…
— Я дам свои деньги, Савельич. Свои… Только вызволи из беды. Завтра же сам Плитов, говорят, прибудет… Федотушка, — жарко зашептала Антонина Егоровна. — Многожды выручал ты меня… Еще раз, а? Можешь? Ну, милый, хотя бы по палочке на любителя, а?
— Тонечка! — многозначительно подмигнул Савельич и так сочно чмокнул губами, что Егоровна замахала своими пребелыми руками.
— Поняла, поняла: все будет в порядке, как говорят в авиации.
Договорились так: машина, идущая в Песчаное за газированной водой, подвезет Потехина в колхоз, там он погрузит барана, а сам, навестив племянницу, несколько позже вернется попутным транспортом.
Вскоре грузовичок запылил по тряской полевой дороге…
А некоторое время спустя на аэродром приехал лейтенант Майков с важным поручением от полковника Скворцова. Он долго беседовал с заведующей столовой, а затем вместе с врачом тщательно осмотрел все продукты, а те, которые находились в ведении Потехина, взяли на анализ. Маринад, вся приправа к нему и баранина, намечавшаяся под шашлык, были отравлены.
С Антониной Егоровной сделалось плохо…
Этот день и радовал Авиатора и пугал. Радовал потому, что предстояли встреча с лейтенантом Умаровым, передача последней шифрограммы… Пугал тем, что завтра здесь уже не будет Джесси Улворд. Она исчезнет… А заменить ее пока никем не удалось… Он, Эдвин Блэк, с удовольствием оставил бы ее, но приказ есть приказ. Да, он отпустит Джесси и заменит… заменит ее беспутным Митяем! Хотя бы ненадолго, а там дьявол с ним. Митяй пойдет: он жаждет выбиться в люди, жаждет счастья… Счастливейший человек тот, у кого деньги, много денег. Вот они, парень, бери и делай свое счастье!..
Все складывалось пока удачно. Улворд, как и обещала, пришла на конспиративную квартиру вовремя. И не одна, а с лейтенантом Умаровым. «Джесси молодец, — не удержался от мысленной похвалы Эдвин Блэк. — Какому черту она где-то понадобилась? Ей можно вполне доверить то дело, которым занимался до сих пор я. Жаль, но придется обходиться без нее. Кого-нибудь подберут, а пока… пока поработает Жук…»
Хорошо сервированный стол. Приятная беседа…
— Извините, дядя, — мило улыбнулась Джесси, — я оставлю вас на некоторое время…
— И кстати, милая, кстати! — заговорщически посмотрел «дядя» на нее, затем на Камила. — У нас есть мужской разговор…
Улворд вышла, а Блэк, чуть помедлив, начал «мужской разговор».
— Так вот. Хочу показать вам уникальные в своем роде вещицы и, если вы согласитесь, подарить их. Кому? Конечно же вам! Вот смотрите. На этой фотографии очень знакомый вам летчик… Что? Это вы? Чудесно! Обратите внимание на грустное выражение лица. А почему? Может, летчика обидели, понизив его в звании до лейтенанта? Ага, так оно и есть… А за что? Не за то ли, что он не сбил вражеский самолет? В этом не может быть никакого сомнения…
Авиатор наглел с каждой минутой, полагая, что Камил Умаров, потрясенный логикой доказательств, будет не в силах отказаться от его предложения.
— Люблю последовательность, молодой человек, и потому спрашиваю: почему не может быть никакого сомнения? Все очень просто. Вот послушайте. — И он воспроизвел запись разговора лейтенанта Умарова с генералом в классе методической подготовки.
Хотя полковник Скворцов и предупредил Камила о провокации, однако наглостью Авиатора он был потрясен. Этот человек спокойно, буквально на глазах расставлял капкан, в который ему, Камилу, предполагалось сунуть голову.
— Знаю, молодой человек, — самоуверенно продолжал Блэк, — вы ошеломлены, как принято у вас
