выполнение крупных комплексных заказов. В те годы мысли о перспективности радиотелеуправления занимали умы из-за своих широких возможностей применения как в военное, так, конечно, и в мирное время.
Защита определенного района от вторжения неприятеля путем дистанционного подрыва заложенных заранее взрывных устройств, оснащенных приемниками, прикрытие дымовой завесой, образуемой включаемыми по радио шашками, перегруппировок войсковых частей и соединений — вот только две потенциальные возможности из многих, которые могут быть созданы подобной системой.
Поэтому сочтем вполне естественным, что институт, тяготевший к проблемам такого рода, взялся за разработку темы, в основе которой и лежал принцип дистанционного радиоуправления. «Под эту работу» и был приглашен в институт Бабакин. Называлась работа, скажем, «Шторм».
Эта система, разработку которой Бабакин возглавил, состояла из радиопередающего (командного) устройства и приемников («потребителей» команды), удаленных от передатчика на несколько десятков километров и рассредоточенных на какой-то заданной площади. Впервые в своей практике он «прошел» все общепринятые ступени создания изделия: эскизный проект, подкрепленный действующими макетными образцами, технический проект, выпуск рабочих чертежей, изготовление и наладка малой (назовем так) серии изделия, совместные с заказчиком испытания системы. «Прошел» не просто как исполнитель, как активный участник, но и как ответственный технический руководитель, главный конструктор темы…
Именно эта работа открыла перед Бабакиным дверь в мир больших задач, в тот научный и инженерный мир, который многим кажется недосягаемым и даже чуть-чуть таинственным…
В одной из книг писателя М. Арлазорова я прочитал: «В 1945 году на весь мир прозвучали недвусмысленные слова американского президента Трумена: «То, что, мы причиняем Японии в настоящее время даже с новыми атомными бомбами, только небольшая часть того, что произошло бы с миром в третьей мировой войне». Это была почти угроза. Выход был один. Силе противопоставить силу. Советское правительство обратилось к ученым. Физикам поручили создать атомную бомбу. Авиаконструкторам — ракеты и реактивные самолеты».
Ученые получили конкретные задания, но их невозможно было бы выполнить, если бы ничего не было сделано раньше. Предварительные, поисковые работы во многих направлениях, от которых теперь зависел уровень и сроки выполнения ответственных поручений, ученые и инженеры начали заблаговременно. И в этом свидетельство перспективности мышления и целенаправленности творческого поиска: многих передовых коллективов и их руководителей, положивших начало новым направлениям науки и техники. Георгий Николаевич Бабакин был в числе тех, кто стоял у истоков.
В общем, тема попала в институт. Проблема имела два аспекта. Ну, во-первых, тенденция развития авиации во время второй мировой войны и в первые послевоенные годы показала, что в принципе самолеты-бомбардировщики и истребители становятся все более высотными и скоростными и что зенитным установкам, которые хотя тоже прогрессируют, становится все труднее и труднее справляться с ними. Возможность использования таких самолетов (и это, во-вторых) в качестве носителей оружия массового уничтожения поставила перед службой противовоздушной обороны принципиально новую задачу — не допустить прорыва самолетов противника к защищаемому объекту. Ведь теперь даже один оснащенный атомной бомбой самолет может наделать больше неприятностей, чем прежде, скажем, сто самолетов. А может, и двести… Стало очевидным, что система противовоздушной обороны, конечно же, должна претерпеть качественные изменения. Место зенитного снаряда, летящего к цели по неизменяемой траектории, по идее должен был занять управляемый снаряд с изменяемой траекторией полета. Такой снаряд — это, в сущности, ракета, которая должна управляться на основе анализа измерения пространственного положения цели и самой ракеты.
Простая зенитная установка превращалась в многоцелевой радиоэлектронный комплекс обнаружения цели и управления ракетой.
В эти годы Бабакин учился на 3-м курсе института.
И именно в эти годы родился, как его назвали многие, «феномен Бабакина». Необычайная широта технического мышления и компетентности, как называли это явление другие. Как развивалось это явление? Откуда оно? Создается впечатление, что в Бабакине шел постепенный процесс накопления, и на этом этапе произошел взрыв, скачок. Вероятнее всего так и было. И все же я хочу сказать, что процесс не был неуправляемым, стихийным. Нет, сам Бабакин, его воля, умение воспринимать, хорошая память, огромные способности и большая работоспособность лежали в основе этого процесса. Тут двух мнений быть не может. Мы помним его первые работы по телеуправлению, мы проследили за их эволюцией, пришли к «Шторму». Чем «Шторм» стал для Бабакина? Выполняя его, он познал командный «радиомост», где одна из опор — передатчик, а другая — приемник. Познав их, он мог при создании зенитной ракеты сделать крен уже в сторону других ее систем и уделить им больше внимания. Именно на этом этапе он становится специалистом по бортовым системам управления. Пройдет всего два-три года, и работающие с ним сотрудники будут спорить, кто же Бабакин по специальности — радист или автопилотчик?
Из воспоминаний о Бабакине тех лет:
— Бабакин производил впечатление фантазера, он поразил меня фанатичностью, верностью идее. Перед нами он ставил общую задачу…
— Георгий Николаевич был очень увлечен темой. Каждый заслуживающий внимания вопрос рассматривался у него. Конечно, кое-где недостаток в специальном образовании Георгия Николаевича в ту пору еще проявлялся, но он, и в этом была особенность его одаренности, мог сложнейшие физические явления себе представить практически, просто. Чутье у него было природное…
— Юре больше всего нравилось высказывать основную идею, обрисовывать, так сказать, контур будущего… Идей у него было предостаточно. Часто фантастических. Если бы не это его качество, то начинать такие работы в нашей прямо-таки бедной и маломощной лаборатории было просто нельзя. Это мог сделать только Бабакин. Никто более рассудительный за такую работу в таких условиях не взялся бы…
— Из Георгия Николаевича идеи и варианты сыпались в большом количестве. Не все они, не буду скрывать, были удачными, но здравое зерно присутствовало в каждой…
Хорошо бы проиллюстрировать сказанное примерами многолетней давности. Да вот беда! Люди, которые помогли мне своими рассказами, не все уже помнят. Но вот всего один пример. Более поздний.
Радисты КБ, выполняя указание Георгия Николаевича, «искали» осветительную лампочку, которая при большой яркости имела бы незначительное потребление энергии, высокую надежность и небольшие габариты. Такую лампочку он хотел поставить на станцию «Луна-16», с тем чтобы при посадке на Луну, «в ночь», использовать ее для подсветки. Освещенность должна быть вполне достаточной для передачи на Землю телевизионной картинки, по которой можно было бы определить, точнее сказать, выбрать место взятия специальным устройством лунного грунта. Конечно, можно было обойтись (и, забегая вперед, скажу, что обошлись) и без этого: просто опустить штангу бура до соприкосновения его головки с лунной твердью и дать команду на начало работы. Но выбор места по телевизионной картинке все-таки был предпочтительнее — место выбиралось не просто так, а «по науке».
Кроме перечисленных требований, лампочка должна была обладать еще одним немаловажным свойством. При перегрузках она не должна была, попросту говоря, ломаться.
И вот помнится, как однажды радист Михаил Синица докладывал в кабинете Главного.
— Георгий Николаевич, нам удалось достать вот эти четыре лампы, — рассчитывая на определенный эффект, торжественно начал Синица.
Едва он это произнес, как лампы тотчас оказались в тонких пальцах Бабакина. Судя по всему, они полностью завладели его вниманием — докладчику на время пришлось замолчать.
— Да… — думая о чем-то своем, сказал Бабакин.
Одна лампа сферической формы, отсвечивавшая изнутри серебристым покрытием, особенно его заинтересовала.
— Да… — он повторил ни к чему не обязывающе.
Синица перечислил все технические характеристики ламп.
— Вот только, — в заключение сказал он, — ни одна из них по техническим условиям не выдержит перегрузок, которые выдали прочнисты, по-моему, как всегда с гарантированным запасом.
Бабакин посмотрел на понравившийся ему образец, сжал его, передав ему как бы тепло своей руки, положил его на стол и равнодушно спросил:
